Сидоровы Центурии

Ежедневно у здорового человека возникает от 50 до 70 миллиардов новых клеток, и такое же количество их гибнет. За год обновляется столько клеток, что их общий вес равен весу тела. Но количество делений клеток организма ограничено, например, клетки соединительной ткани человека — фибробласты — могут проделать всего около 50 делений. Нейроны и мышечные клетки не делятся вовсе. Этот феномен также известен как барьер клеточного деления, или — барьер Хейфлика, по фамилии открывшего его немецкого ученого.

Когда один большой, громадный, но смертный человеческий организм умирает, он успевает (если успевает) передать свою наследственную генетическую информацию потомству. (3) Делается это через половую клетку, про которую известно, что она состоит из десяти миллиардов атомных ядер. Причем и в сперматозоиде, и в яйцеклетке их одинаковое количество. Суммарное число атомных ядер — около 25 миллиардов. Вся информация и программы развития, передаваемые потомству по наследству, каким-то образом связаны только с ядром клетки, причем ядро любой клетки организма, как половой, так и тканевой, несет полный комплекс информации и программ всего организма в динамике его развития.

Сергей Сергеевич Мерцалов и Аркадий Моисеевич Фишман выдвинули гипотезу о том, что в сверхплотных ядрах звезд и в нуклеотидах живых организмов, отсчитывает время их жизни таинственный хронометр, сворачивающий пространство в причине и разворачивающий пространство в следствии.(4) К роковой черте жизнь клеток и звезд подводит неизбежная, четкая и смертельная, как взгляд Абадонны, программа их жизненного цикла.

Тут мы обязаны сделать маленькое отступление, с тем, чтоб уточнить некие детали, связанные с рождением звезды или человека. Звёзды, как правило, появляются не с одинаковыми, а с самыми различными массами. Не считая того, они могут обладать самым различным химическим составом, как люди с разнообразной — хорошей и дурной — наследственностью. Реакции нуклеосинтеза в недрах звезд подобны тем, которые происходят в термоядерной бомбе, однако же, звезды не взрываются, а почему то сжигают свое топливо (водород и гелий) равномерно, на протяжении сотен миллионов и даже миллиардов лет своего существования.

К середине 70-х годов ХХ века в биологии сложилось около 300 теорий старения клеток. Еще не был открыт фермент теломеразы, который поддерживает длину теломеров — концевых участков хромосом. Но уже было точно установлено, что при каждом делении клеток хромосомы их укорачиваются, как шагреневая кожа в известном романе Оноре де Бальзака. Да и поток генетической информации оказался не однонаправленным- от ДНК к РНК, а разнонаправленным. Стала подвергаться сомнениям роль ДНК, как изначально главного носителя генетической информации, поскольку было доказано, что геном многих вирусов (грипп, клещевой энцефалит) построен исключительно из РНК.

Одним из самых загадочных свойств молекул ДНК и РНК была признана их способность к акустическим колебаниям в диапазоне от единиц до сотен герц. Некоторые из этих колебаний после многократного усиления можно услышать ухом, как тонкий свист, напоминающий однотональный аккорд. Выделить из хаоса отдельные звуки клеточной жизни ученым помогли носители света — фотоны. Гелий-неоновый луч лазера направляется на колеблющиеся молекулы ДНК — отражаясь от них, свет рассеивается и его спектр записывает чуткий прибор.

Сергей Сергеевич Мерцалов и Аркадий Моисеевич Фишман "прослушивали" отдельные участки (домены) молекулы ДНК человеческой половой клетки и записывали их на магнитофон. В это время в СССР уже было налажено производство катушечных стереомагнитофонов с 19-й скоростью записи/воспроизведения: "Ростов", "Юпитер", "Маяк", "Нота". Вместо шершавой и рвущейся на части пленки, изготовленной из отходов ди- и триацетата, в продаже появились катушки с лентой 10-го типа. В их распоряжении был магнитофон "Маяк", который они приобрели на собственные средства, и, разумеется, по блату.

Привлеченные к работе в биофизической лаборатории аспиранты математического факультета НГУ разработали программу для построения филогенетических деревьев молекулы ДНК с различными диапазонами акустических колебаний. Однако, университетская "железяка" — ЭВМ типа ЕС-1022 — работала из рук вон плохо. Она и сама по себе была полубракованная, как, впрочем, большинство советских компьютеров. Но плюс к тому она не получала должного ухода. Инженеры во главе с начальником Вычислительного центра тов. Онопко по большей части "квасили" технический спирт, полагающийся для техобслуживания ЭВМ, но само техобслуживание проводили только после большого пинка сверху. Сергей Сергеевич, не будучи членом КПСС, даже вынужден был обратиться в партком университета о неудовлетворительной работе ВЦ, ссылаясь на постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР (19 апреля 1974 г.) "О мерах по ускорению развития молекулярной биологии и молекулярной генетики и использованию их достижений в народном хозяйстве".

Несмотря на отдельные недостатки в работе Вычислительного центра, Сергей Сергеевич и его коллега Фишман установили, что акустические колебания "пустых" участков ДНК, не содержащие коды белков, способны при определенных условиях активировать механизм генетической памяти индивида. Открытие это было сделано случайно, — почти также, как в 1895 году немецкий ученый Вильгельм Рентген обнаружил лучи, впоследствии названные в честь его "рентгеновскими". Подвергая различные объекты воздействию данного типа излучения и, меняя их, Рентген увидел, как на стене появилась проекция костей его собственной руки.

Сергей Сергеевич Мерцалов на всю жизнь запомнил 16 марта 1977 года, — тот день, когда, отправившись на свою дачу в Барышево, он прихватил с собой пару магнитофонных катушек, чтобы на досуге послушать инвенции Баха, джазовые версии пьес Прокофьева, Шостаковича и композицию джаз-квинтета Олега Гоцкозика "Восточная Сюита". Он не был заядлым меломаном, но классику и современную джазовую музыку любил, полагая, что она хорошо успокаивает нервы и укрепляет сон. Ранее на этих двух катушках записывались, стирались и снова записывались шумы человеческой Y-хромосомы.

В нескольких местах магнитофонные ленты были "зажеваны", и для использования в научных целях уже не годились. Сергей Сергеевич забрал эти катушки домой, еще пару недель они валялись в ящике его письменного стола, а потом он отдал их своему приятелю, который был настоящим любителем классической музыки, для того, чтобы тот записал на них "что-нибудь новенькое".

Итак, вечером, растопив камин и отхлебнув сваренного на электроплитке глинтвейна, Сергей Сергеевич, включил магнитофон марки "Яуза", чтобы насладиться духом свободного джаза. Где-то на Прокофьеве его эстетическое чувство сильно покорежилось, а потом ему со страшной силой захотелось вздремнуть. Сделав это, он в сей же миг обнаружил себя сидящим на низкой скамейке в компании товарищей, одинаково одетых в белые простыни с алой каймой.

Потом он догадался, что он не в бане, и на нем не простынь, а тога, и язык, на котором товарищи общаются между собой — не русский, а скорее латинский, который он знал еще хуже, чем английский. Но все-таки что-то знал, иначе как бы он смог ответить на вопрос о том, следует повышать жалование легионерам, или нет? Однако же он ответил, что зафиксировал председательствующий товарищ, которого все называли Луцием Марцием Ценсорием. После этого присутствующие обратились к нему с вопросом:

— Доколе консул намерен терпеть поношение плебеев по поводу якобы присвоенной им контрибуции в размере 5 миллионов сестерциев?