Сила басурманская
Шрифт:
– Разве это осень? – парировал Полкан, примериваясь к четвертой фигурке.
Тут ему не повезло – она сорвалась с крючка и толкнула соседнюю.
– Так кто тебе принес эту лживую весть? – Князь, желая отыграться, нанизал на крючок самую верхнюю бирюльку-тарелочку.
– Скипидарья.
Световар невольно прыснул, роняя уже приподнятую тарелочку на кучу. Посыпалось, как при горном обвале. Князь отбросил крючок, ударил по столу кулаком:
– Что ты мне юродивого строишь?! Верить гадалке? В таких вопросах? Ты бы еще гривенный подкинул для проверки.
– Она никогда не ошибается.
Конечно, Световар знал о вещунье и ее
– Вот что, Люлякин, – произнес князь, свирепо рассматривая порушенную кучу бирюлек. – Я не Драндулецкий и твоим бредням не очень-то поверю. Играй честно… Не отвлекай меня пустыми разговорами. Теперь же я занят.
Боялин молча встал и пошел к выходу. У двери он обернулся и хмуро сказал:
– Не ошибись, князь-надежа. Готовься к войне. И клянусь тебе, перед лицом страшного врага я стану тебе лучшим помощником.
Световар проводил Полкана взглядом, выбрался из-за стола и, прихрамывая на правую ногу, отправился к воеводе.
Разумеется, князь не был тупицей. Следовало встряхнуть дружину, побряцать оружием. Например, отдать приказ о всеобщих потешных учениях. Так, на всякий случай.
Чем дальше уезжал Иван от Мозговского княжества, тем суровее и непролазнее становились леса. Здешний ландшафт напоминал Карелию. Высокие сосны качались и скрипели, внизу рос папоротник, все чаще приходилось огибать россыпи больших камней, скалы и холмы. Здешние валуны облепил мох, из расщелин тянулись к свету кривые березки.
Воздух, влажный и прохладный, был идеально чистым. Хвойный аромат, казалось, обладал целебными свойствами. То и дело попадались шумные речушки, точившие древние камни.
Старшой не мучил гнедого быстрой ездой, да тут и не разгонишься.
За двое суток, которые Иван провел в пути, ему не встретилось ни одного человека, зато он насмотрелся на непуганых животных – оленей, лосей, кабанов, а однажды ему посчастливилось увидеть рысь. Звери не проявляли к дембелю никакого интереса, но он спал тревожно, постоянно просыпаясь и подкладывая ветви в огонь.
Укрывался куньим плащом, полученным еще в Тянитолкаеве от Полкана Люлякина-Бабского. Днем эта теплая вещь покоилась, притороченная к седлу. Еды хватало, воды вокруг было вдосталь.
На третий день стало вовсе одиноко, и Иван потянулся к приемнику «Альпинист».
– Студия полезных советов продолжает свою работу, – бодрился моложавый женский голос. – Вы хотите научиться цыганскому танцу? Вас прельщает грация жгучих дев, задорно трясущих обнаженными плечами? Нет ничего проще. Берем в каждую руку по мощному мобильному телефону, включаем виброзвонок, и – поехали!!!
Радио зашлось размашистыми аккордами «Цыганочки» с выходом.
Иван с грустью вспомнил о Котене. Эта и без мобильников отжигала нечеловечески.
Тут мысли Старшого обратились к четырем дням, проведенным в гостях у травницы. Это время позволило парню спокойно поразмышлять над давно беспокоившим его вопросом: «Что это за мир?»
Куда бы ни наведывались братья Емельяновы, жизненный уклад, отношения между людьми, события и рассказы о городах и древних героях ну никак не тянули на историческую достоверность. Иван ощущал себя в бредовой компьютерной игре. Видимо, кэрролловской Алисе было так же тяжело со всеми этими картами, Шляпниками
и Белыми кроликами.Привыкший к действию Егор не мучился теорией, он просто не замечал иррациональностей этого мира, принимал все как есть. Однажды он сказал брату: «Не парься. Главное – домой вернуться». Абсолютно верно, только мозг-то не отключишь, а разум Старшого был слишком любопытен и критичен, чтобы игнорировать необъяснимое.
Еще до победы над полчищем вторгшихся из Нави в Явь жрайков Иван практически выстроил стройную гипотезу об этом мире. Он предположил, что волшебная действительность, в которой существовала Эрэфия, является своеобразным плодом сознания, например, россиян. Детям читают сказки, и они силой воображения овеществляют всех этих Лих Одноглазых, Кощеев, Ягих Баб и прочих богатырей-бояр.
Мудрствующий на стогу Котениного сена дембель пошел в своих рассуждениях дальше и даже припомнил несколько любопытных деталей. Местные сетовали на окончание эры настоящих богатырей, радуясь близнецам как вестникам возвращения легендарной силы рассейского оружия. Еще Иван слышал новость о некоем юном волшебнике, летающем на метле и воюющем с черным колдуном Мордоворотом. Вот уж куда прозрачней намек на английскую книжку! А сами жрайки? Старшой был готов поклясться: в наших легендах не было четвероруких красноглазых монстров, увешанных лезвиями. Все это чужое, наносное…
Но были и необъяснимые Рарожич и Злебог, то есть герои древних славянских мифов. Здесь Иван сделал вывод, что древнее основание сказочного мира сопротивляется экспансии иностранных историй в сознание россиян. Иначе почему по местным лесам не бегают Вуди-дятлы и прочие Микки-Маусы?
– Да, тут уже целая тема для диссертации, – пробормотал воронежец, объезжая небольшой овраг с дном, устланным сухими сосновыми иглами. – Причем по психиатрии. А я – объект изучения.
Ему пришло на ум, что все его и Егора приключения могут быть продуктом элементарного бреда. Как начались местные злоключения? С падения из вагона. «Вдруг я, катясь с насыпи, тупо свернул шею и попал в кому, – предположил Старшой, непроизвольно ежась. – Теперь валяюсь под каким-нибудь кустом, и мне глючится всякое…»
Иван заставил себя отказаться от этой пессимистической версии. Она непродуктивна. Лучше думать о чем-нибудь позитивном.
В местной реальности есть предметы из нашего мира. Они обретают волшебную силу. У Старшого была чудо-газета, повернувшая исход битвы со жрайками в пользу людей. Сейчас в мешке болтается приемник «Альпинист», от которого пока мало проку, но он просто обязан появиться. Это плюс.
Сами близнецы Емельяновы неплохо выступили в многочисленных схватках и переделках. Егор сокрушает кулачищем камни, Иван тоже был не промах, пока газету не сжег. Впрочем, чертовка Котена напророчила: «Станешь сильным ведуном». Тоже плюс.
«А может, этот мир и вовсе начнет исполнять нашу с Егором волю?» – вдруг подумалось парню.
Опровергая это самонадеянное предположение, на лоб Ивана упала увесистая сосновая шишка.
– Уй-я! – Обиженный дембель потер место ушиба. Назревала немаленькая гуля.
Жеребец решил, что прикрикнули на него, и ускорился. Пришлось успокаивать.
Было около полудня, когда вековые сосны раздались в стороны и Иван очутился на берегу моря. Горизонт прятался в синеватой дымке, ходили суровые, посеребренные пеной волны. Ветер бил в лицо, сразу стало зябко, а соль на губах Старшой почувствовал задолго, еще в лесу.