Сила инстинкта. Часть 1

В турка воистину вселился дьявол. С безумным воплем он бросился на стоявших в нескольких шагах от него людей, размахивая саблей. Она легко скользила в его умелой руке, а острый, как бритва, клинок со свистом рассекал воздух.

Все в ужасе содрогнулись. В гостиной царил дух смерти. Казалось, ее можно было даже пощупать.

Первые два взмаха клинка рассекли воздух, а в третий раз безумец замахнулся на стоявшего в оцепенении Ремизова. Антон увидел, как клинок навис прямо над его головой. Грузное, медлительное тело даже не сумело сообразить, что его грозит страшная опасность, и что через одно мгновение этот человек будет разрублен надвое.

Все, подумал Антон Ковров, это конец.

Но в последний момент, когда казалось, смертоубийства не избежать, сработал рефлекс, который в таких случаях идет впереди разума и спасает жизнь. Ремизов поднял обе руки над головой, и, прежде чем турецкая сабля обрушилась на него, подался чуть вперед, сбивая безумного с ног.

Тот, конечно, не упал, но самую малость пошатнулся. Этого с лихвой хватило, чтобы изменилась траектория удара. Он пришелся неточно, по касательной, и клинок лишь слегка оцарапал кисть и перерезал сухожилие.

Илье Ильичу повезло. Следующим взмахом своего янычарского оружия сошедший с ума альбинос мог разрубить его с такой же легкостью, как клиновый лист, но он этого не сделал. Вместо этого оттолкнул раненого и кинулся на остальных.

Первый взмах сабли, и бардовая портьера, за которой менее получаса назад прятался Антон, была разрезана надвое, с середины до самого низу. Второй взмах – голова мифической птицы-грифона, день и ночь охраняющей лестницу, рассыпалась на мелкие кусочки. После третьего взмаха разбилась хрустальная китайская ваза. Турок, обезумев еще больше, с криком кинулся к столу, возле которого стояли гости и сам хозяин.

Но те уже пришли в себя и поняли, что прятаться по углам от смертоносных ударов бесполезно. Не сговариваясь, разом кинулись на сумасшедшего. Обступили со всех сторон, и, не давая опомниться, вцепились в руки и повисли на плечах. Правую руку, в которой была сабля, Антон и Чернокуцкий прижали к телу турка и не давали ее поднять.

Городские легенды не врали – сила у восточного человека была поистине самсоновская. Несмотря на то, что держали его четверо, Явузу удалось освободиться и раскидать всех в разные стороны. Но граф, даром что был изрядно пьян, с поразительным проворством вскочил на ноги и железной хваткой вцепился турку в горло, одной рукой схватившись за рукоятку сабли. Через секунду подоспел Антон и сжал талию безумца.

Но повалить этого человека казалось попросту невозможным. С яростным криком он все-таки выпустил из рук свою саблю, положил обе ладони на лицо Чернокуцкого и с силой, на какую был только способен, оттолкнул его. Граф кубарем полетел к столу, ударившись головой об угол. Звякнула посуда, одна чашка упала на пол и разбилась. Сабля, тем не менее, осталась в руках у Евгения Павловича, который не выпустил ее даже во время падения. Теперь противник остался без оружия, но это только больше его разозлило.

Избавиться от хватки Антона, хоть и довольно крепкой, ему не составило труда. Развернувшись несколько раз вокруг своей оси, он на ходу отбросил студента в сторону. Удержаться тот не смог и разжал руки. Был отброшен в сторону, но на ногах все-таки устоял.

Петр Петрович тоже не остался безучастным. Подбежал к турку и с размаху ударил его кулаком по лицу, хоть это и было непросто, ибо Явуз был на целую голову выше. Потом ударил еще раз, но альбинос будто был сделан из мрамора. После двух ударов он даже не сошел с места. Зато от ответного удара промышленник с грохотом рухнул на пол. В английском боксе это называлось нокдауном.

В эту минуту Антон подумал о Марго. Хорошо, что ее здесь нет. Этот зверь не посмотрел бы на то, что она женщина – расправился бы без раздумий. Ковров только на одну секунду вообразил, как это чудовище рубит бедную запуганную девушку, которая кричит от страха и боли. Но это только возбуждает ненасытное маниакальное желание этого чудовища убивать, и он все рубит и рубит. Острие вонзается в ее хрупкое тело, она кричит, но в ответ слышит лишь сухой хруст дробленных костей. Ее костей!

Кровь, везде кровь. Все в крови. Вот ее белоснежная ручка в черном сарафане отделяется от тела по самое плечо и падает на пол. Потом вторая рука. Она кричит, кричит от невыносимой боли, но турок с безумной улыбкой на лице продолжает свою дьявольскую работу. Высоко занеся саблю у Марго над головой, он с силой опускает ее на беззащитную девушку, у которой вместо рук два кровавых обрубка. Острое оружие разрезает ее напополам, и она, замолкая навеки, падает.

Падает, но падает не один раз, а целых два. Сначала падает левая ее часть, в которую входит голова и часть тела по самую талию. Сразу же за ней другая – половина ее тела и ноги. Антон всматривается в то, что лежит на полу, но это не Марго. Это страшная куча красного мяса.

И вот страшный человек смотрит на разрубленное тело и видит только два цвета: красный и черный. Цвет ее платья и крови. Цвет траура и скорби. Видит только эти два цвета, но не видит саму Марго. Только кучу черного тряпья и кровавых лохмотьях, фрагменты тела и рваной одежды.

Видение было настолько реалистичным, что Антон передернулся. Он знал эту девушку только со вчерашнего вечера, но уже готов был ради нее на все, и даже не задумываясь отдал бы самое ценное, что у него было – жизнь. Даже сама мысль о том, что ей может угрожать опасность, вызывала в нем дикий ужас.

Когда наваждение развеялось, он увидел, что с турком борются два человека – Островский и Уильям. Все происходило как во сне, – фигуры двигались медленно, движения были размыты. Вот Петр Петрович, у которого от напряжения вздулась вена на лбу, пытается повалить Явуза, а дворецкий ему помогает, держа того за ноги. Вот слышится сдавленный крик раненного Ильи Ильича, вроде бы доносящийся откуда-то далеко, но на самом деле совсем близко.

Непроизвольно взгляд Антона остановился на лестнице, и он увидел то, от чего душа, как пишут в романах, ушла в пятки. На втором этаже, на самом верху лестницы, стояла Марго и смотрела на творившееся внизу безумие. Рот ее был широко раскрыт то ли от удивления, то ли от страха. Была она, что называется, ни жива, ни мертва.

Господи, только не сейчас! Не подходи сюда, как бы кричит ей Антон, не подходи!

Но она его не слышит, взгляд ее блуждает по гостиной, останавливается то на дерущихся, то на творившемся внизу погроме. Если она спустится, тогда все. Конец.

В мгновение ока он взял себя в руки. Подбежал к турку, которого держали два человека и что было силы, разогнавшись, ударил его ногой в спину. Попал точно в позвоночник. Турок завыл от дикой боли и рухнул на колени. Следующий удар он тоже сделал ногой, но уже по затылку. Альбинос закричал еще раз, но все равно не упал. Дворецкий с Островским отскочили чуть в сторону, чтобы случайно не задело их. Антон, видя, что не попадет ни в кого другого, намеревался нанести еще один удар, но на этот раз кулаком. Метил в висок, но так и остался с занесенной рукой.