Сила Необычных

— Понимаю. Побеги? — деловито поинтересовалась Сайта, шагая по вымощенной кирпичом дорожке. Газоны по обе стороны были тщательно подстрижены. Решетки на окнах блестели чистотой, отражая солнечные лучи.

— Попытки случаются, в среднем один раз в год, — ответил Оспирон. — Но удачных пока не было.

— Это хорошо, — кивнула девушка. — Как давно вы начали исследования?

— Около десяти лет назад. Я могу рассказать подробнее…

— Мне было бы очень интересно.

Им отперли еще одну дверь.

— Прошу… Итак, с чего я начинал… В наше время людей больше всего манит перспектива быстрого обогащения. Интеллект, чистая наука ценятся мало. Поэтому я хотел разработать метод, который помог бы совместить мои профилирующие дисциплины — психологию и психиатрическую хирургию — с веяниями времени, так сказать. Обеспечить науке фундамент. И я думаю, кое–что удалось. Возможно, подобный подход в будущем назовут моим именем… Впрочем, мне было бы достаточно того, чтобы о моем вкладе не забыли…

Оспирон достал из кармана связку ключей и снял со стены факел. Огонь осветил длинный ряд камер по обе стороны.

— Основа моего метода — приют. Не пристанище для умалишенных, а именно приют для детей. И то, и другое имеет право на получение дотаций от правления, в зависимости от числа содержащихся, но в первом случае возможности заметно шире.

Он открыл одну из решеток. В камере, дно которой было устелено матрацами, находилось, по меньшей мере, человек пятнадцать.

— Вновь поступившие. Прошу заметить, снотворное не магическое, а химическое.

— Это эксперимент? — Сайта проверила пульс у девочки лет шести–семи. Она спала у входа.

— Нет, я усыпляю всех новеньких, да и не только новеньких… Сон — естественное состояние организма: во время него потребности снижаются многократно, в то время как вреда состоянию пациента практически не наносится. Даже мясо в замороженном состоянии со временем портится, а усыпленный человек дышит, его сердце бьется, он видит сны, что означает работу мозга. Своего рода идеальное хранилище. Я множество экспериментов провел в свое время в этой области. Даже без поступления воды и пищи усыпленного удавалось полностью разбудить спустя двадцать два дня после введения в анабиоз, а если давать сироп — даже через годы сна. Собственно, эти работы и натолкнули меня впоследствии на мысль… Пройдемте дальше.

Они вышли. Оспирон закрыл за собой решетку.

— Что такое вообще ребенок? Для чего его можно использовать? Я подсчитал, что единовременно на продаже всех частей тела — конечностей, основных органов, крови, волос — можно выручить до десятка золотых кредитов за одного пациента. При продаже в рабство — до сотни кредитов. Но! — Овиртон поднял вверх палец. — При соблюдении множества условий. Части тела используются только в магии и немного в медицине. Спрос не только невелик, но и нестабилен. При продаже в рабство велики требования к материалу, а улица редко дает здоровых и красивых детей.

Они пошли на другой этаж. Лестничные пролеты были испещрены решетчатыми тенями.

— Тогда я задумался: да, живой ребенок требует еды, места, одежды, охраны, но он и дать может больше. Опять же я проводил расчет: если взять за основу одного среднего ребенка и один год. Вот примерно…

Он вырвал из блокнота листок и быстро написал несколько строк:

«1. Дотации правления: 1 медный кредит в месяц — две серебряных доли в год.

2. Работа: 2 медных доли в день — десять серебряных долей в год.

3. Кровь: 3 порции в год — то, что гарантированно можно пристроить. Серебряный кредит.

4. Волосы: 25 сантиметров, или полторы серебряных доли в год.

5. Аренда: 6 раз в год — два серебряных кредита в год.

6. Кожа и конечности: 1 раз в год — один серебряный кредит.

7. Другие возможности: 1 раз в год — один серебряный кредит

Всего: 43 с половиной серебряных доли».

— Это для среднего пациента. Да, сумма очень неплохая, но это ведь не прибыль — это доход. Если отнять содержание, обслуживающий персонал, площади — останется в лучшем случае половина. И сколько пациентов можно задействовать? Очень ограниченное число. Причем приток также непостоянен. Прошу…

Это была уже не решетка, а дверь с окошком на уровне глаз. Внутри обнаружилась комнатка: светлая, с окном и… парнем лет пятнадцати. Он стоял в центре пустого пространства и молча смотрел в стену.

— Лоботомия? — спросила она, подходя ближе и негромко щелкая у него рядом с ухом. Парень обернулся на звук и вновь замер. Сайта согнула ему сустав — парень не сопротивлялся, и когда она отошла, выпрямлять руку не стал.

— Лучше, — покачал головой Овиртон, не без гордости глядя на результат своих стараний. — Гораздо лучше. Шрамы очень маленькие, и под волосами их не видно. Пока я не могу провести операцию без магической поддержки, но я знаю, в какую сторону двигаться. Мне нужен еще год или два.

— В чем преимущество?

— Частично сохраняется разум. Этот молодой человек все еще способен выполнять работу… правда, крайне простую, но все–таки… Однако главное — что он до сих пор способен к воспроизводству! Это настоящий прорыв! Можете сами проверить!

— Я доверяю вашему мнению…

— Ну и помимо прочего после операции снотворное действует значительно лучше. Раз в два месяца пациентов будят и выдерживают двое–трое суток в такой вот комнате. Помещения для длительного сна у меня в другом корпусе.

— Гм… В какой–то степени это даже гуманнее рабства…

— Совершенно верно. Раб ведь страдает от своей участи, верно? А мои пациенты — нет. Впоследствии мой способ позволит создать новую породу рабов.

Оспирон показывал ей процедурные кабинеты, лабораторию, где разрабатывались новые виды снотворного, склады…

— Вот что я вижу, — глаза ученого горели. — Корпуса, бесконечные однотипные корпуса. Золотые запасы, сокровищницы, рабские легионы — все останется в прошлом. Капиталы организаций и даже целых государств будут состоять из этих корпусов. Здание площадью в две тысячи квадратных метров — восемьсот мест внутри. Одновременно ресурс рабочей, а в будущем и военной силы, медицинских компонентов, даже пищи. Практически не требующий трат на содержание и на обслуживание.