Сила отчуждения

– Так все поступают с врагами. Они напали, я победил. Кто ж оставляет в живых мужчин? Это закон!

– Вот и пожинай, – повторил Светлан. – Иным тебя, видно, не пронять. А страданиями, говорят, душа совершенствуется.

Тёмная душа, и законы у неё дремучие. Но пока она следует даже таким нормам, её нельзя отнести к Пропащим.

– Такие традиции, – бормотал де Биф. – Не я выдумал. Предки – не дураки.

– Ну, и стало тебе лучше, когда последовал завету?

– Н-нет. Хуже.

– Так думай же своей головой! Детство-то – давно в прошлом.

Помолчав, граф произнёс:

– Я ведь барона почему задвинул…

– Господи, которого?

– Де Сэмпре. Она на него положила глаз.

Вот неожиданный поворот! Ах, Сэмпре, Сэмпре…

– А казнить? – с любопытством спросил Светлан.

– Барона? – Де Биф покачал тяжёлой головой. – Нельзя, нет. Если бы не Адель!..

Ну ни фига себе! – поразился Светлан. Выходит, он и соперника не решился тронуть, боясь огорчить жёнушку. Да как в этой клоаке смогло расцвести такое?

– Теперь каждый день – ночь, – продолжал граф уныло. – Ничто не спасает: ни пиры, ни охота. Ни книги. А уж ночью-то…

Обречённо вздохнув, он взял верхний пирожок из немалой горки, явно нацелясь разрушить её до основания. Хоть и не спасает, а всё ж – утешение.

– Ладно, не ной, – сказал богатырь. – По-твоему, можно бултыхаться в дерьме и радоваться жизни? Первое правило людоеда: не трогать сирот!

– Почему? – удивился де Биф.

– Мясо горклое, – отрезал Светлан. – От сиротской жизни, понял?

Не хватало и этого пожалеть, сердито подумал он. Так и маньяков можно записать в жертвы. Ну больные же люди!

– За жизнь столько не передумал, как за последний год, – пожаловался Роже. – Хочу понять её. Не выходит. Всё думаю, думаю…

– Действительно, для тебя это трудно. Не скажу, что вредно. Да и перепоручить некому – при твоей-то должности.

Насупившись, граф помолчал ещё, затем спросил:

– Про оборотня ты всерьёз говорил?

– Вполне, – кивнул богатырь. – Другое дело, что причины тут бывают самые разные. А лечить болезнь, не зная истоков…

– Но сейчас что мыслишь?

– Должно быть, у неё хорошая память, – предположил Светлан. – Наверно, даже абсолютная, да?

– И что?

– А то, что лучше б Адель была склеротиком. Для слабых душ совершенная память – проклятье. Неспадающая боль, нетускнеющая обида… Одержимые мщением как раз из этой породы. Хотя ещё есть такая аберрация психики, как избирательная память. И, увы, почти всегда запоминают худое – притом искренне, с полной убеждённостью. Может, и она из таких?

– По-твоему, Адель безумна?

Биф опять задумался, верно, прикидывая, насколько эта новость усугубляет беду.

– Да не переживай так, – сказал Светлан. – Практически все люди психи… кто больше, кто меньше… и каждый по-своему. Иногда это даже исправимо – если повезёт на спеца.

– Вот, – пробурчал Роже. – Если повезёт. А мне – никогда.

– Ну не надо, не надо!.. Ведь свою любовь ты всё же встретил?

– Это – везение?

– Ещё какое, не сомневайся. Ты страдаешь – значит, живёшь. А иначе разгуливал бы мертвецом до самой смерти.

– Не знаю, что хуже.

– Ну, сделаться трупом ты можешь в любой миг!.. Однако ж не хочешь, верно?

– Д-да. А ты…

И Биф опять умолк, погрузившись в себя. Господи, да что он такой заторможенный? Хотя лучше так, чем быть отморозком. Вот они вовсе без тормозов.

– Ломаешь голову, тот ли я, кто тебе нужен? – спросил Светлан. – Действительно, непростая задачка.

– А сам чего думаешь?

Он пожал плечами:

– Может, я не лучший лекарь, но других у тебя нет. И во всяком случае, я хочу помочь.

– Впрямь?

– Попробуй поверить мне, – сказал богатырь. – Я понимаю: до сих пор никто не оправдывал, – но сделай ещё попытку. А вдруг больше не будет шанса? У нас ведь узкий круг, и попасть в него куда трудней, чем вылететь.

– Хорошо, – выдавил Роже. – Доверюсь тебе.

– Будто бы из последних сил, да? – ухмыльнулся Светлан. – Ты ещё не знаешь, как тебе подфартило сейчас – уже второй раз, заметь!

Судя по кислой физиономии графа, он в самом деле об этом понятия не имел. Но слово сказано, а здешняя публика такая негибкая…

– С Адель мы встретились… странно, – неохотно начал правитель. – И если б знал, что это ударит… так… Меня точно громом разразило. Всё кувыркнулось в один миг.

– Упс! – молвил Светлан и вгляделся в де Бифа пристальней. – Ага…

– Что? – встрепенулся тот. – Понял чего?

– Ведь ты знал Адель ещё до тех событий. Какой она была?

– Весёлая, игривая… ребёнок совсем.

– А после вашей… гм… смычки оба переменились, да? В тебе убавилось… что-то… а в ней, наоборот, появилось. Закон сохранения.

– По-твоему, это я заразил её?

– Обычно так и происходит: зверство порождает зверство, умножая зло, образуя порочный круг, – но в тот раз вышло иначе. Воспылав страстью, ты не захотел вредить Адель дальше и не дал замкнуться кольцу… хотя своё заклятье уже передал. Причина в тебе, граф, – надо искать, где ты подхватил эту заразу. Ну-ка вспоминай, что изменилось в тебе после близости с Адель. Главное, а?

– Больше не впадаю в ярость от ерунды, – ответил де Биф почти сразу. – Ведь скольких порешил… до этого. В бою, правда, помогало – когда не сам во главе.

– А подозрительность – тоже обуревала? Всюду чудились заговоры, да? И в каждом виделся предатель…

– Было, точно.

– Если интересно, это зовётся паранойей, – сообщил Светлан. – Характеризуется стойким бредом. В моей стране ею переболели многие, от первого царя до «отца народов» – не считая тварей помельче… И давно началось?

Теперь граф задумался надолго, словно решил просмотреть свою жизнь день за днём.

– С юности, – объявил наконец. – Пятнадцати не было, когда убил слугу, пролившего на меня вино.