Сила расталкивания (серия: Аз Фита Ижица. Часть I: Прогулка по висячему мостику. Книга 2)

Впрочем, это понятно. Кто будет ждать неминуемой расправы? Скорее всего, он удрал, пока толпа взирала в небо и молилась.

Но вот пастор… Его нашли мёртвым. И мёртвым достаточно давно. Даже тело успело остыть.

Тем не менее, мы почитаем Эриану святой и в досужие домыслы, про улетающий со смехом дьявольский огонь, не верим.

К тому же, если б огонь тот действительно был дьявольским, то Эриана низверглась бы в бездну, а не вознеслась в небеса.

И вообще, про летающий огонь, может, сатанисты и придумали. Надо же им что-то очернить, чему-то поклоняться и где-то свои мерзкие обряды совершать.

Они, по большей части, из окрестной молодёжи. Мы их, конечно, журим, но ведь и сами молодыми были, а в эту пору только дай над чем-нибудь поглумиться.

– А когда это всё случилось? – тихо спросила Ира.

Она стояла на ногах, точнее, занимала вертикальное положение, почти что вися в воздухе, только благодаря крепким рукам Радного, который держал её за плечи.

Переводчик повторил вопрос по-немецки, выслушал ответ и изложил его содержание:

– Он точно не знает. Говорит, что очень давно. Ещё до Реформации. Веке, эдак, в четырнадцатом-пятнадцатом, а то и раньше.

– Ира, Вы как? – тихо спросил Радный.

– Нормально, – так же тихо ответила Ира и добавила, – А можно подойти поближе к кресту?

– А получится? – спросил Радный.

– Думаю, да, – уверенно ответила Ира и твёрдой походкой направилась в сторону почерневшего от времени, окружённого цветами креста.

Чуть выждав, Радный присоединился к ней.

– Знакомое место? – спросил он.

– А Вам? – вопросом на вопрос ответила Ира.

– Я был здесь. Несколько лет назад. – Радный испытующе посмотрел на Иру.

– А гораздо раньше? – Она отвела взгляд.

– Вы уверены? – ровным голосом поинтересовался Радный.

– В чём? – Набравшись мужества, Ира вновь посмотрела на него.

– Это был риторический вопрос. – По лицу Радного скользнула едва заметная тень улыбки.

– Аналогично. – Ира снова отвела взгляд.

– - -

Всю обратную дорогу к бару шли молча.

– Ирчик, пожалуйста, не спрашивай ни о чём! – взмолился Гена, стоило только Ире подсесть к нему. – Мучай Гарова. Он это любит.

– А каких это расспросов ты от меня ждёшь? – поинтересовалась Ира, хитро взглянув на Гену. – Я и не собиралась ничего у тебя выяснять.

– Правда? – в голосе Гены звучало недоверие.

– Истинная!

Ира действительно не собиралась расспрашивать его. Ей хотелось только одного: поскорее забиться в свой номер от всех подальше. Она с трудом дотерпела пока Радный, наконец, убедил изрядно захмелевших от почти безалкогольного пива «главных коней» возвращаться в город.

Ира думала, что, оставшись в одиночестве, ей удастся привести в порядок свои несущиеся беспорядочным бурным потоком мысли. Когда же она закрыла за собой дверь, в мозгу воцарилась звенящая тишина. Неожиданно для самой себя, Ира быстро уснула.

– - -

Разбежавшись по взлётной полосе, самолёт взмыл в воздух. Ира сидела у иллюминатора слева от Гены, справа от него у прохода сидел Радный.

За сосредоточенным обсуждением планов, они втроём не заметили, как пролетело время. Вернулись в реальность только, когда стюардесса милым голосочком сообщила, что их полёт подходит к концу, и авиалайнер вот-вот совершит посадку в московском аэропорту «Шереметьево-2».

Такси. Вокзал.

И вот они уже продолжают деловые переговоры в купе поезда, и незаметно пролетает ночь.

Утро.

С вокзала они сразу едут смотреть помещения под будущий цех. Потом переговоры в кабинете Радного.

Такси. Гостиничный номер.

Сон без сновидений, а рано утром снова кабинет Радного.

В таком бешеном ритме пролетела неделя.

– - -

– Ирчик, пожалуйста, не задавай никаких вопросов! – умолял Гена, провожая Иру на вокзал. – Мучай Гарова. Он это любит.

– Генка, ну с чего ты взял, что я собираюсь тебя о чём-то спрашивать?

– Ирчик, я специально тогда не пошёл с вами. Понимаешь, я ничего не могу тебе объяснить. Понимаешь, я не хотел, я не знал. Я вообще мало понимаю, что происходит НА САМОМ ДЕЛЕ.

Я – земной житель до мозга костей. Я даже рождаюсь и умираю в положенные сроки, как все нормальные люди. Не то, что Гаров, который вообще забыл, как это делается.

Ира, я понятия не имею, зачем все эти игры. Мне Женич как-то пытался объяснить, но я ничего не понял.

Понимаешь, я – земной. От любого из этих прохожих я отличаюсь лишь тем, что помню, как рождался, жил и умирал здесь много, много раз. Это – всё.

Я даже не знаю, почему это так. Для меня это само собой разумеющееся. Мне сложно понять, почему другие этого не знают или не помнят.

– Ген, зачем ты так волнуешься?

– Я чувствую, что должен тебе объяснить нечто, но я не знаю, что именно.

– Геночка, ты не должен мне что-либо объяснять. Знаешь некоторые ассоциации и отождествления весьма забавны…

– Забавны?!

– Да, Ген, именно забавны. Но это не имеет никакого значения само по себе. И даже Женечку по этому поводу я мучить не собираюсь. Сейчас меня интересует только выпуск новой линии мебели.

Генины глаза вылезали из орбит.

– Ирчик, неужели тебя на самом деле не одолевает куча вопросов?

– Не-а! Точнее, я ей не позволяю меня одолевать. Знаешь, за что я безмерно благодарна Женечке? Он научил меня распознавать праздное любопытство и не тратить силы на его удовлетворение.

– Да-а-а. – Гена немного помолчал задумавшись. – А я только этим и занимаюсь уже которую жизнь подряд.

– Наверное, это – ТВОЯ земная доля.

– Может быть.

Поезд «Санкт-Петербург – Адлер» медленно подползал к перрону. Его стоянка составляла всего четыре минуты, и поэтому философствования пришлось прекратить. Ира чмокнула Гену и исчезла во чреве вагона.

Переизбытка желающих насладиться бархатным сезоном Черноморского побережья Кавказа не наблюдалось. Ира всю дорогу оставалась единственной обитательницей купе.

Параллели, возникшие между её странным сном-не-сном и мистической историей, вроде как имевшей место в немецкой деревушке более половины тысячелетия назад, Иру действительно мало волновали. Гораздо больше её занимало другое.

С некоторых пор она стала чётко осознавать, что живёт как бы двойной жизнью: полностью реальной, с точки зрения общепринятой реальности, и абсолютно ирреальной с той же точки зрения. Но битва за обладание её рассудком общепринятой реальностью была уже почти проиграна.