Сила времени
Шрифт:
– Молодой человек! Отойдите с прохода, людям негде пройти! – Максим смотрел на все эти нервнобольные лица, и ему становилось всё больше и больше не по себе от таких неполноценных взглядов. Было неприятно, что тебя пытались убрать такими прискорбными словами.
Дверь кабинета открылась, и полной женщине пришлось оставить свой пост. Максим, более ничего не дожидаясь, шагнул в кабинет и закрыл двери перед носом очередного пациента.
– Уже два часа, Максим, почему не подошли пораньше? Вы же понимаете, если с вами что-нибудь случится, то мне отвечать придётся. – Волнение врача было сильное, глупо было пытаться скрыть его: даже лицо раскраснелось.
– Прошу прощения… – в это время в кабинет ворвалась та самая огромная женщина и стала пытаться одарить своей тирадой:
– Что
– Женщина! Выйдите из кабинета и закройте двери! Немедленно! – Громко, но спокойно сказала Вера Петровна и так уверенно, что женщина оторопела и встала, как вкопанная. От этого у Макса всё задрожало, стало так противно находиться в больнице, тем более, что он не мог вообще переносить больниц. – Еле сдержался, чтобы не выпроводить её, а только тихо, сквозь зубы, выдавил из себя:
– Вам помочь? Или сами соизволите выйти?
– Не задерживайте своё же время, – продолжила Вера Петровна уже закрывающейся двери.
После осмотра Максим сразу же выскочил из кабинета, и снова натолкнулся на эту предводительницу горе больных пациентов, как будто бы стукнулся головой о стену – шквал их эмоций. Почувствовал ужасное давление, и его сердцебиение вновь ускорилось, шаги стали быстрее. Через толпу пациентов он как будто летел, подгоняемый оскорбительными словами и жестокими взглядами, от которых звенело в голове. Выйдя на крыльцо больницы, и вдохнув глоток свежего воздуха, действительно свежего, после больничной атмосферы почувствовал, что ноги куда-то унесло вперёд, как будто крыльцо ушло из-под них. Макс кубарем скатился с крыльца, оставшись в этом положении, и не мог долго встать. Голова вдруг сильно закружилась, начало мутить, сколько он просидел – не понятно, но когда стало холодно, попытался встать – бесполезно. Тогда, взявшись за перила крыльца, Максим подтянулся на руках, при этом, подняв себя на ноги. Стоять на ногах ему удавалось с большим трудом, и сильно болела левая нога… Вдруг Макс услышал странное шорканье на крыльце и, спустя время, взглянул в ту сторону.
Даже на миг голова перестала кружиться, когда он увидел, что дворник подмёл крыльцо: „Оно же всё покрыто толстым, ровным слоем люда! Все двенадцать ступенек обварены железными уголками! О которые и билась моя левая нога, когда я съезжал с крыльца по этим самым ступеням…” Он попробовал наступить на ногу и чуть не упал, успел, удерживаясь за перила. Только выпрямив ногу полностью и скрепя зубами, не обращая внимания на боль, Макс доковылял до ближайшего подъезда и сел на лавочку. Его бросило в пот, затем стало холодно, и снова одолела мысль: „Нужно идти домой, чего бы мне сейчас больше всего не хотелось.”
III
– Раз… два… открой… глаза! – Какие-то странные фигуры двигались перед глазами Светланы, которые она никак не могла разобрать. Чувствовалась странная лёгкость, как будто тела у неё не было; и не ощущала ни руки, ни ноги. Было хорошо и комфортно: не мучили никакие мысли, лишь только Свобода несла её на своих крыльях и показывала безграничность своих возможностей. Светлане нравилось такое невесомое ощущение лёгкости и чистоты, когда ничего не тянет вниз, не сковывает движений. Однако, в то же время она поняла, что отсутствие чувств здесь более всего присутствовало, как окружающая пустота снаружи, так и внутри – ничего не было… Вдруг почувствовала подёргивания в областях рук и ног, всего тела. Ещё через некоторое время поняла: „Я лежу, мне холодно!” Боль, непонятно откуда-то взявшаяся, томила её, и она тихонько постанывала, не в силах сделать ни одного движения. Очень хотелось пить, и не было сил открыть глаза.
– Как она себя ведёт? – Спросил вошедший в палату хирург, посмотрев на Светлану.
– Лежит, не шевелится. Дышит. Вы не переживайте, мы за ней наблюдаем, если что случится, то сразу же сообщим, – оживились больные.
– Что-то она слишком долго не приходит в себя, – сказал доктор, нащупав пульс, засекая
время. – Разве ещё не приходила?– Нет, но что-то пыталась говорить такое невнятное, хотя смысл этого бормотания нам понятен, даже переживаешь вместе с ней за что-то, а за что не знаешь. – Врач внимательно посмотрел на говорливую пациентку. Ей было шестьдесят лет, немного поседевшие волосы и пронизывающий взгляд, в то же время настолько добрый и понимающий, что оставалось только удивляться и восхищаться, способности и добродушию этого человека.
– А что с ней доктор? Что-то серьёзное, да? А-то у меня такое ощущение, как будто она чего-то лишилась, чего-то духовного, и её душа мучается и не хочет с этим жить.
Евгений Дмитриевич за годы своей практики видел разных людей, но эта, Лидия Петровна была очень интересным человеком, и очень сложным. Он даже и не пытался понять. Её взгляд всегда угнетал, и вместо того, чтобы что-то сказать ей, Евгений Дмитриевич ловил себя на мысли, что у него возникает желание спросить, и даже посоветоваться с ней в таких вопросах, что, казалось бы, она знать и не может.
Не обращая никакого внимания ни на холод, ни на мучившую жажду: Света лежала неподвижно – она превратилась вслух и ждала, когда же хоть что-то проясниться: „Что же со мной случилось? – Она уже поняла, что лежит на больничной койке, – судя по моему состоянию, я только после операции…”
Евгений Дмитриевич держа руку на лбу Светланы. Осмотрел на Лидию Петровну и не знал, что же нужно ещё спросить у неё, чтобы ответить на мучащий его вопрос…
– Вы столкнулись с единичным случаем в своей практике, молодой человек. Вижу я, что это вас сильно мучает. Но вы успокойтесь – здесь медицина бессильна, и помогут ей только аналогичные обстоятельства, искусственно созданные с помощью другого человека.
– Но как? Так ведь не бывает?! – Поняв, о чём говорит Лидия Петровна, возмутился доктор, – не может же быть, чтобы органы были уже почти не выполняющими свои функции, почти умершими, но в то же время они давали отличные результаты анализов! А на все остальные характеристики своих жизненно-важных функций – отрицательный результат! В-то же время – нормально функционировали. Это же необъяснимо?!
– Всё объяснимо, – успокаивала Лидия Петровна своим спокойным, старческим голосом, – нужно лишь найти причину заболевания, чтобы излечить больного; так ведь?
– Но в медицине нет такого объяснения, о чём я и говорю.
– Значит есть в другой области, вы не переживайте, психология и психиатрия тоже бессильны перед силой эмоций, которые крепли годами и усиливали чувствами.
Евгений Дмитриевич пытался осознать до конца, о чём ему говорит эта женщина: „Как она может так глубоко видеть невидимое? Впервые видит Свету, находящуюся в бессознательном состоянии! А по её словам получается, что и о медицине она всё знает… Это очень странно!” Дверь палаты открылась, молодая медсестра заглянула в палату с испуганным лицом и сказала:
– Евгений Дмитриевич, срочная операция, угроза жизни, седьмая операционная. А Лидию Петровну сегодня выписывают. Хирург посмотрел на Лидию Петровну, как бы давая понять: „Мы с вами ещё не договорили, но больше не увидятся. Прощайте…” Взявшись за ручку двери палаты, он услышал вслед:
– Вы не переживайте за неё – через год она будит беременна и нормально родит. Не терзайте себя, вы сделали больше, чем могли, и она должна за это вас благодарить. Успехов вам и счастья…
Одновременно с закрывающейся дверью Светлана несколько раз вздрогнула и застонала. Перед её глазами стояла авария, каждое мгновение перед столкновением с новым усилием давило, а она не могла справиться со своим бессильным состоянием. Чувствовала свою беспомощность и не знала: „О чём же сейчас думать?” Мысли перепутывались, все, что она слышала – не понимала – и это проходило для неё как обычный шум, мешающий думать. Всё случившееся начинало настолько сильно давить, а она ещё не полностью пришла в себя, совсем слабая, напрягла всю свою волю и – села на кровати, так и не открыв глаза и испугав всю палату. Просидев так несколько секунд, Света снова упала на подушку, и уже ничего не чувствовала извне.