Сильнее страха
Шрифт:
— Я, — сказал Эштон, подкрадываясь к нему сзади.
Лезвие вонзилось в спину Кнопфа в области почек. Эштон загнал его по самую рукоятку.
Кнопф испытал невыносимую боль, скорчился, задрожал.
— Она сохранит его до самой смерти, — прошептал Эштон ему на ухо. — Досье исчезнет вместе с ней.
— Почему?.. — пробормотал Кнопф, оседая на землю.
Эштон осторожно, почти с нежностью усадил его на землю, прислонив к стене, опустился перед ним на колени и тяжко вздохнул.
— Мне никогда не доставляло удовольствия убивать. Всякий раз, когда приходилось это делать, для меня это становилось жестоким
Кнопф криво улыбнулся. Эштон взял его за руку.
— Вам очень больно?
— Меньше, чем вы думаете.
— Я останусь с вами до конца, исполню хотя бы этот свой долг.
— Нет, — пробормотал Кнопф, — мне лучше будет одному.
Эштон похлопал его по руке, встал и нетвердой походкой направился к двери зала стражи. Прежде чем выйти, он оглянулся на Кнопфа: его взгляд был печален.
— Мне искренне жаль.
— Знаю, — ответил Кнопф. — А теперь уходите.
Эштон поднес ладонь к виску и по-военному отдал честь. То было прощание со старым боевым товарищем.
— Скоро будем на месте! — крикнул пилот, указывая на появившиеся вдали деревянные домики Бергена. — Только на море волнение, я сяду у начала фарватера. Пристегните ремни, посадка гидросамолета — всегда риск, кабрирование — опасная штука!
— Кто такой Бергенхус, которому мы должны позвонить по прилету? — спросил Эндрю у Сьюзи.
— Не имею ни малейшего представления, разберемся на месте. Может, ресторан, где подают селедку? Если так, то Кнопф оставит нам записку в ближайшей телефонной кабинке.
— Бергенхус — не ресторан! — не выдержал летчик. — Это старинная крепость. Сейчас она прямо под нами, посмотрите вправо. — Он наклонил аппарат. — Самые старые ее постройки датируются 1240 годом. Во время войны в крепость врезалось голландское грузовое судно со взрывчаткой. Взрыв и пожар почти все уничтожили. Такая жалость… Все, хватит болтать, садимся!
Элиас Литтлфилд запер дверь кабинета, опустился в кресло и снял телефонную трубку.
— Это я, господин вице-президент.
— Дорогой Элиас, вы единственный, кто еще величает меня «господином вице-президентом»! Как наши дела?
— Они затащили нас в порт Осло, но нам известен пункт их назначения. Одна из наших групп быстро их там настигнет.
— Я думал, вы устроили им ловушку.
— Кнопф что-то заподозрил и, видимо, нашел способ их предупредить. Они не пришли на встречу.
— Где они?
— В Бергене. Нашим группам приходится добираться туда на автомобилях. У Уокер с ее журналистом часа четыре форы, но я уверен, что мы их сцапаем.
— Зачем они туда направились?
— Думаю, встретиться с Кнопфом.
— Он тоже от вас ушел?
— Это искушенный противник, знаток наших профессиональных приемов. Такую дичь нелегко…
— Избавьте меня от ваших оправданий. Досье у него? Да или нет?
— Надеюсь, у него. Если это так, то он захочет обменять его на жизнь своей подопечной. Потому я вам и звоню: как прикажете поступить?
Вице-президент велел дворецкому, вошедшему с лекарствами, немедленно
убираться.— Документы забрать. А они, и Кнопф с ними заодно, должны исчезнуть. Клан Уокеров всегда портил мне жизнь. Пора ей присоединиться в аду к своему дедуле, он там ее заждался! Знаю, о чем вы сейчас подумали, Литтлфилд: я тоже совсем скоро туда попаду. Что ж, у каждого свое проклятье! Досье «Снегурочка» должно испариться, это вопрос национальной безопасности.
— Знаю, господин вице-президент. Можете на меня положиться.
Вице-президент потянулся к ящику ночного столика, достал оттуда Библию и посмотрел на фотографию, служившую в ней закладкой. Он сам сделал этот снимок сорок шесть лет назад, солнечным летним деньком на острове Кларкс.
— Перезвоните мне, когда покончите с этим. Вынужден с вами попрощаться, меня ждет другой разговор.
Вице-президент закончил разговор с Элиасом Литтлфилдом и включил вторую линию.
— Кнопф мертв, — раздалось в трубке.
— Вы уверены? Этот человек полон сюрпризов.
Эштон не стал отвечать.
— В чем дело, что за странное настроение? — спросил вице-президент. — Досье у него?
— Досье никому не достанется, условия нашего соглашения неизменны.
— Зачем тогда было убивать Кнопфа?
— Он подобрался к нему слишком близко и собирался воспользоваться им, чтобы сохранить жизнь внучке Лилиан.
— Где ваши мозги, Эштон? Мы старики, наше соглашение нас не переживет. Будут новые Кнопфы, новые Сьюзи Уокер, новые не в меру любопытные журналисты. Необходимо уничтожить доказательства сделанного нами, прежде чем…
— Сделанного вами, — поправил его Эштон. — Кнопфа я убил потому, что он мог допустить слабость: он мог отдать его вам, а вам я никогда не доверял. Оставьте малышку Уокер в покое, без Кнопфа она совершенно неопасна.
— Она, может, и неопасна, но журналист — другое дело, а они заодно. Доставьте мне досье — и я прикажу ее не трогать, раз это для вас так важно.
— Повторяю, наше соглашение остается в силе. Если с малышкой Уокер что-нибудь случится, пеняйте на себя.
— Перестаньте мне угрожать, Эштон, это никогда не шло на пользу тем, кто осмеливался играть со мной в подобные игры.
— В последние сорок шесть лет мне везло.
Эштон бросил трубку. Бывший вице-президент в бешенстве стал звонить Элиасу Литтлфилду.
Сьюзи и Эндрю расхаживали по крепости Бергенхус вместе с несколькими туристами-англичанами, слушавшими экскурсовода.
— Что-то я не вижу твоего друга, — сказал Эндрю.
Сьюзи спросила экскурсовода, нет ли поблизости места, где можно поесть селедку.
Вопрос развеселил норвежца, и он ответил, что этого добра полно в городе, а в крепости кухни нет уже много столетий.
— А где в старину находилась трапезная? — осведомился Эндрю.
— Солдаты ели в зале стражи, но он закрыт для посетителей, — объяснил экскурсовод.
Затем он дал понять, что должен уделить время и остальным экскурсантам, и занялся ими.
— В Средние века, — заговорил он, поднимаясь по лестнице, — эта местность называлась Холмен — то есть «островок» или «скала», — потому что была окружена водой. В крепости было несколько церквей, среди них знаменитая Кристкиркен, церковь Христа, усыпальница средневековых монархов Бергена…