Силовой вариант ч. 1

Удивительно — но большей частью афганцы восприняли это спокойно. Масуд был хоть и не пуштуном — но храбрым воином, а здесь это уважали. Партийная грызня в НДПА надоела всем, когда не стало Политбюро — многие вздохнули с облегчением. Пуштуны услышали слова Масуда, когда он пообещал всеми силами бороться за восстановление единства Афганистана — и решили, что с такой властью — им точно по пути, так жестко ни один афганский правитель не выступал вот уже лет сто. К тому же — Масуд объявил свободу вероисповедания и многие этому поверили, в отличие от лицемерных заявление доктора Наджиба. Наджибуллу кстати, так и не нашли — возможно, он погиб, возможно — где-то скрывался.

Естественно, заявления Масуда не вдохновили ни остатки пакистанских властей, ни остатки групп моджахедов. Однако, Пакистан был сейчас слаб как никогда, потеряв армию как хребет, как стержень, вокруг которого строится государство, Пакистан погряз во внутренних дрязгах и разборках, а моджахеды были очень слабы. Та «новая армия», которую готовили в лагерях под Пешаваром, была деморализована, частично попала под ядерный удар, а внутренние силы моджахедов в самом Афганистане потерпели тяжелое поражение, рискнув выступить в открытую. Многие банды были уничтожены до последнего человека.

Джекоб Шифт ехал в Афганистан с миссией оценки обстановки и налаживания контактов, утерянных во время войны. Его не ориентировали на длительное залегание, миссия должна была продлиться максимум три недели. За эти три недели он должен был оценить обстановку в стране, прежде всего в Кабуле и Кандагаре, попытаться наладить контакты с агентами ЦРУ в стране и, вне зависимости от успеха последней миссии — проследовать обратно в Карачи. Там сейчас организовывалась новая опорная резидентура ЦРУ под видом миссии «Врачи без границ» [4] , и там он должен был работать как минимум до конца 1991 года…

4

Враги без границ, так этих врачей называли в Чечне

Несмотря на журналистские документы, Джекоб Шифт был одет как афганский узбек, правда цивилизованный узбек, в довольно чистую и опрятную одежду. Переоделся он в туалете, в аэропорту, «западную» одежду бросил там же, на радость уборщикам. Одежда, а, особенно обувь — здесь ценились…

Их колонну сопровождали не югославы, а румыны, еще одна страна — пария Восточного блока. Николае Чаушеску хоть и поворчал — но дивизию собственной мотопехоты и еще некоторые части сюда прислал. Усатые, небритые, расхристанные румыны в выкрашенных свинцовыми белилами касках сопровождали колонну автобусов и грузовиков по дороге, идущей на Белу, Сураб, и на Кветту, столицу федеральной территории. Колонна была просто чудовищной — больше пятидесяти одних большегрузных машин ООН в белой раскраске, автобусы, частные машины, разукрашенные как передвижные храмы. На всех на них из охраны было примерно два десятка румын в грузовике Раба и двух бронетранспортерах, примерно таких же, как у русских, но только с тремя осями вместо четырех. Уже сидя в автобусе, Шифт заметил идущих вдоль колонны румынских солдат, им водители давали деньги. Это был способ заработка: машины в белой раскраске ООН ехали бесплатно, но за плату к охраняемому конвою ООН могли присоединиться все желающие, вот почему конвой получался таким большим и разномастным, настоящий цыганский табор на марше. До того, как прибыть сюда — Джекоб знакомился с оперативной обстановкой в регионе и отметил, что румыны, похоже, здесь не столько миротворят, сколько зарабатывают. Генерал румынской армии Анастасие Виктор Стэнкулеску [5] , отправленный Чаушеску командовать миротворческой миссией — открыто ездил на новеньком Даймлере…

5

В нашем мире генерал Стэнкулеску сыграл немалую роль в государственном перевороте в Румынии

На улицах Карачи было шумно и дымно, Шифт заметил, что многие машины выглядят побитыми, а по дороге нет-нет, да и попадается сожженное здание. Адское пламя междоусобицы полыхнуло здесь сразу же: как только все узнали, что убит глава государства и все генералы — народ ринулся жечь и грабить…

На выезде из города они миновали блок-пост, совмещенный с постом дозиметрического контроля: танк, то ли югославский, то ли румынский: мрачные люди с автоматами Калашникова, большая арка дозиметра, которые раньше применялись только при таможенном досмотре, огромная очередь на въезд в город, шустрые бачи, ныряющие между машинами и собирающие плату за право пройти по «зеленому коридору» без досмотра, покорные судьбе лица пакистанцев. Джекоб Шифт не знал точно, что здесь произошло, не знал истории пакистанского народа — но решил, что и здесь во всем виноваты Советы. А кто же еще?

Потом они наткнулись на свалку. Во время бунта, больше смахивающего на начало гражданской войны в стране и с трудом подавленного, жители Карачи с удовольствием жгли машины, которые им чем-то не нравились: в итоге в городе остались десятки, если не сотни тысяч сожженных машин. Их вывозили сюда, в несколько километров от города, в пустынную местность и бросали тут, превращая мирный пейзаж в апокалиптическую свалку. Сначала их свозили в порт, вроде как японцы планировали бесплатно вывезти их на металлолом, но потом пустили слух, что машины эти — из зоны заражения, и японцы вежливо отказались. Так и громоздилась здесь эта свалка, прирастающая в размерах каждый день — памятником политической ненависти и религиозному безумию.

На обочинах дорог жили люди…

Эти палаточные города простирались километров на двадцать от города по любой дороге, ведущей в сторону от Карачи, единственного крупного города, где поддерживается какое-то подобие порядка, где можно найти хоть какую-то работу или сесть на пароход и уплыть. Куда угодно уплыть, только прочь из этой страны с ее мертвой, не дающей урожаев землей, с ее диким народом, с ее радиацией, убивающей медленно, но верно.

Палатки, контейнеры, какие-то куски шифера, железа, доски, сложенные в безумного вида хижины, дети, полно детей, нищих, голодных, разутых, протягивающих руки к проходящим по дороге машинам — гуманитарную помощь не прекратили разворовывать даже перед угрозой социальной катастрофы. Такова была цена политических решений маньяка у власти. Такова была цена военного угара, охватившего страну. Такова была цена джихада, цена отказа от цивилизации во имя торжества варварства.

Джекоб Шифт вдруг подумал, что все это напоминает ему Апокалипсис. Если и не сам апокалипсис — то его преддверие. Проигранную третью мировую войну.

Когда его отправили сюда — директор ЦРУ, так же как и Шифт ненавидящий СССР до зубовного скрежета сказал ему — вы будете работать на переднем крае. На самом переднем крае. Мы проигрываем войну Советам. Наша страна, наши ценности, весь наш образ жизни, вся западная цивилизация — под угрозой.

Теперь он видел, что это значит на самом деле.

Потом палаточные лагеря и свалки кончились, и пошла земля. Где-то распаханная — но большей частью нищая, урожаев не дающая. Здесь, больше чем на сто миллионов человек — приходилось меньше акра пашенной земли на каждого.

Колонна шла по дороге, встречая другие колонны — пустые, спешащие в порт на погрузку грузовики под белым флагом ООН. Здесь была, без преувеличения — дорога жизни для миллионов людей…

Шли очень медленно. Кое-где останавливались, часть машин уходила из конвоя, часть — принимали.

К утру следующего дня, преодолев примерно несколько сот миль, они прибыли к самому жерлу ада. Погранпереход на границе Афганистана и Пакистана. Южный переход, после прорыва крупных сил моджахедов и пакистанцев афганцы здесь все заминировали, выставили сторожевые посты. Каждый день несколько десятков человек подрывалось на минах в самоубийственной попытке проникнуть в Афганистан — где есть советская помощь и нормальное, пытающееся быть справедливым общество. Ходили слухи, что севернее есть тайные тропы в горах, там людей проводят в Афганистан за большую плату.

Джекоб Шифт заметил ориентир — примерное место, оно было на фотографиях в досье как отправная точка его путешествия в Афганистан. Позиция пакистанского пограничного патруля, пара километров от самой границы, на холме, господствующем над местностью. Там было выстроено что-то вроде опорного поста пограничников, мини-крепость, каменная, с бойницами. Шифт знал, что это одно из любимых мест для посещения высокопоставленными американскими разведчиками во время их визитов в Афганистан: фотографии с этого места были и у бывшего директора ЦРУ Кейси и у нынешнего Одома, и у Збигнева Бжезинского и у конгрессмена Чарли Уилсона, вложившего огромный вклад в финансирование моджахедов и не раз лично бывавшего в Пакистане. По преданиям, ходившим в ЦРУ — особенно неистовствовал здесь Бжезинский: взобравшись на крышу, маленький злобный поляк обратился лицом на Запад и долго что-то орал на смеси русского, польского и английского, потрясая сухоньким кулачком. После того, что произошло в Пакистане — Бжезинский не показывался на людях, по Вашингтону ходили недобрые слухи, что он проходит лечение в закрытой психиатрической клинике…