Сильвестр

Это оказалось последней каплей, которая переполнила чашу терпения Фебы Марлоу. Она вырвалась из объятий герцога Салфорда, не думая о последствиях такого неосмотрительного шага, и бросилась к бабушке. Глаза девушки застилали слезы. По дороге к спасительному углу она столкнулась с несколькими танцующими парами и не заметила, что все присутствующие недоуменно смотрели то на нее, то на Сильвестра, стоявшего в центре бальной залы с побелевшим от ярости лицом.

На следующий день после бала у Каслрегов самочувствие леди Ингхэм резко ухудшилось. Сэр Генри заявил, что ее светлости нужно отдохнуть и ни в коем случае не волноваться. Леди Ингхэм велела дворецкому отказывать в этот день всем посетителям. Мисс Марлоу тоже чувствовала себя совершенно разбитой и провела весь день в маленькой гостиной, никого не принимая.

Но когда Хорвич, пожилой дворецкий ее светлости, замогильным голосом известил об этом двух гостей дома на Грин-стрит, то это сообщение, удручив молодого мужчину, совершенно не тронуло женщину.

– Ее светлость примет меня! – уверенно заявила миссис Ньюбэри. – Однако вы правильно делаете, Хорвич, что предупреждаете меня не волновать леди Ингхэм.

– Я не могу отвечать за ее светлость, мадам. Пойду справлюсь, примет ли она вас.

– В этом нет никакой необходимости! Ее светлость в своей гардеробной? Я знаю дорогу.

Осмелевший от успеха, которого добилась решительная дама, второй гость твердо заявил:

– А меня обязательно примет мисс Марлоу! Будьте добры, отнесите ей мою визитную карточку!

Миссис Ньюбэри взбежала по лестнице и, постучав в дверь, негромко спросила:

– Дорогая леди Ингхэм, можно войти?.. Надеюсь, вы не сердитесь на меня… Ну, скажите же, что не сердитесь.

Оба окна были наполовину закрыты шторами, в воздухе стоял сильный запах уксуса. К миссис Ньюбэри приблизилась худощавая женщина и прошипела, что ее светлость нельзя беспокоить.

– Это ты, Джорджиана? – раздался едва слышный голос вдовы. – Я так плохо себя чувствую, что почти ничего не вижу. Наверное, ты все равно поступишь по-своему, несмотря на мои запреты. Всем наплевать, если я лягу в могилу!.. Поставь стул для миссис Ньюбэри, Мукер, и уходи!

Неприветливая служанка неохотно придвинула стул гостье и оставила их одних. Джорджиана, глаза которой постепенно привыкли к полумраку, подошла к софе и села на стул. Она произнесла беззаботным голосом:

– Я пришла не расстраивать вас, мадам… а попытаться помочь. Надеюсь, мне это удастся!

– Никто не может мне помочь, – леди Ингхэм покачала головой с мрачной обреченностью. – Конечно, ни к чему спрашивать, знает ли уже весь город о том, что произошло вчера на балу у Каслрегов.

– Думаю, что сплетни разнеслись по всему Лондону, – откровенно призналась Джорджиана Ньюбэри. – Шарлотта Ретфорд заезжала ко мне сегодня утром. Не буду скрывать, она рассказала, что люди оживленно обсуждают вчерашний бал. Шарлотта описала мне события прошлой ночи, и… о, я подумала, что я должна приехать к вам, поскольку, даже если Феба и написала этот роман, мне все равно она очень дорога. Пусть Лион и считает, что не стоит лезть в чужие дела, я обязательно помогу, чем могу.

– Наверное, сейчас уже никто не сомневается, что именно Феба написала «Пропавшего наследника», – заметила вдова. – Когда я думаю о том, что сделала для нее вчера вечером… ты не поверишь, но мне даже почти удалось убедить Салли Джерси и эту тупицу Ианту Рейн в том, что все эти разговоры, будто Феба сочинила роман, досужие сплетни… Где мои нюхательные соли?

– Почему же она написала эту книгу, мадам? – допытывалась Джорджиана. – Люди могут подумать, будто она ненавидит Сильвестра, но ведь это не так!

Вдова между вдохами из флакончика с нюхательной солью просветила гостью на этот счет, потом отхлебнула нашатырного спирта, разбавленного водой, и откинулась на софу. Миссис Ньюбэри несколько минут сидела молча, погруженная в раздумье, и, наконец, прервала затянувшееся молчание.

– Никогда бы не поверила, что Сильвестр способен предать Фебу, что бы она ему ни сказала.

– Феба сама себя предала! Это же надо – бросить мужчину одного посреди бальной залы! Я сделала все, что могла, Джорджиана, но какой смысл был придумывать, будто бы у нее закружилась голова и она почувствовала себя дурно, когда Сильвестр стоял злой, как черт? Я никогда не прощу его, никогда! Довести девушку до такого срыва на балу! Бог свидетель, я не оправдываю девочку, но Салфорд поступил жестоко! И я не могу даже утешиться мыслью, что она превратила его в посмешище, потому что при этом Феба сломала себе жизнь! – печально произнесла вдова.

– Должно быть, Сильвестр здорово разозлился, – заметила Джорджиана, нахмурившись. – Поэтому и не подумал о последствиях, к которым приведет выяснение отношений с Фебой на балу. Подобные необдуманные и жестокие действия совершенно не свойственны ему, мадам, вы же это сами знаете. Ничто не вызывает у Сильвестра большего негодования, чем нарушение приличий. Может, действительно Лион все-таки прав.

– Не думаю! – резко произнесла леди Ингхэм.

– Я тоже, мадам, – согласилась любимая супруга майора Ньюбэри. – Лион заявил, будто это касается только Сильвестра и Фебы. Он даже предложил мне заключить пари, поскольку я в любом случае не собираюсь оставлять эту ссору их внутренним делом. Я знаю, каков бывает Сильвестр, когда начинает одно из своих обычных a suivie [11] ухаживаний, но на этот раз он повел себя совсем иначе. Вот мне и подумалось: не значит ли это, что у него родилось настоящее сильное чувство?

11

A suivie (фр.) – постоянный.

– Даже если это так, то после вчерашнего бала все закончилось! – заявила леди Ингхэм. – Если бы ты знала, Джорджи, как мне самой хотелось, чтобы это не было одним из его проходящих увлечений. Дело так замечательно продвигалось вперед, и в мгновение ока все рассыпалось, как карточный домик. Как можно надеяться, что после вчерашнего происшествия чувства Сильвестра к Фебе вновь возродятся? Нет! Конечно, нет! Они умерли навсегда!

Джорджиана, помня мудрые комментарии Лиона, была рада, что леди Ингхэм сама ответила на ее вопрос.

«Эх, все испортилось! – заявил майор. – А жаль! Хорошая девочка, по-моему. Конечно, теперь все закончилось. Трудно отыскать более надежный способ оттолкнуть Сильвестра, чем сделать из него посмешище».

– Я не знаю, как теперь поступить, – призналась леди Ингхэм. – Не вижу смысла в том, чтобы Фебе бросить вызов свету и вести себя надменно, наплевав на общественное мнение. Она не такая девочка, которая сделает вид, будто ничего не произошло. К тому же теперь ей не получить приглашения на бал у Альмака. Даже мне едва ли удастся добиться для нее приглашения. Ничто не доставит большего удовольствия этой отвратительной Баррел, чем возможность отказать мне.

– Да, это все пустое! – кивнула Джорджиана. – У меня появилась отличная идея, мадам. Поэтому-то я и приехала… Отвезите Фебу в Париж.

– В Париж? – удивленно повторила вдова.

– Да, мадам! – подтвердила миссис Ньюбэри. – Подумайте над этим. Ни в коем случае нельзя позволить Фебе плакать в четырех стенах, а отправить ее домой еще хуже, поскольку возвращение в Остерби навсегда отнимет у нее всякую надежду на возвращение в свет. Париж – именно то, что нужно! Все знают, что вы давно подумывали съездить туда. Я сама слышала, как вы говорили об этом леди Сефтон.