Симбионт

— Хватит! Вы убьёте его! — взмолился Крафтер, когда разряды полностью исчезли, а сама сфера уже заметно померкла, — возможно, это наш единственный шанс понять их. Нельзя!

— Я так не думаю.

Хайес оттолкнул своего молодого коллегу, когда тот попытался нажать что-то на сенсоре, а потом наставил на него автомат. Крафтер отступил к стене.

— Я думал, что мы уже договорились. Шансы на исследования у вас ещё будут, если мы сейчас всё сделаем правильно.

Перк же в первую очередь думал о том, что они удерживают контроль над системами базы достаточно долго для того, чтобы лифт, в котором находится его жена, поднялся на самый верх, и все спаслись. В том же, что касалось существа, он больше доверял Хайесу. Тот, несмотря на грубость и жёсткость действий казался ему более вменяемым в отличие от Крафтера, который и вправду, как будто бы находился под действием этого существа — настолько упорно он его оборонял.

— Мы нашли их слабое место, — заключил Хайес, когда сфера ещё больше померкла, а объём подаваемой биомассы снизился на пятую часть, — эта плазма их альфа и омега. Какими бы способностями он не обладал, и по каким бы принципам он их не использовал, она всегда ему нужна.

— Если вы сейчас его уничтожите, мы никогда о них ничего не узнаем, — Крафтер беспомощно осел на пол, как будто его силы зависели от сил существа внутри рабочего пространства.

— Кажется, вы уже бредите. Видимо, я совсем не ошибся насчёт его способности воздействовать на человеческий разум. Но что-то как-то вяло, если учесть другие его таланты. Выходит, он выучил её недавно. Тем лучше для вас, дорогой мой Крафтер. Спишем ваш бред на отрицательный эффект, вызванный инопланетным разумом.

В помещении лаборатории становилось темнее. Сфера уже не уменьшалась в размере, но интенсивность её свечения продолжала уменьшаться. И вдруг Перк осознал, что не слышит никаких звуков. Речь Хайеса заглохла на полуслове. Через секунду он перестал говорить — сам осознал, что ничего не слышит. Он с удивлением посмотрел на Перка, стоявшего в оцепенении.

Стоун хотел сделать какой-то жест рукой, но уже в следующую секунду это перестало иметь какое бы то ни было значение, потому что координатор осознал, что мир не только стал беззвучным, но ещё и замедлился в несколько раз. Рука двигалась вверх очень неохотно, но дело было не в физических силах — он ощущал её и себя совершенно так же, как и прежде.

Он мог лишь наблюдать, как ладонь Хайеса сложилась в кулак, от которого отделился указательный палец. Кисть, которую он успел вскинуть прежде, чем всё это началось, начала плавное движение вниз. К счастью, мысли протекали со своей обычной скоростью, и Перк заранее успел понять, что старик указывает на ракетницу, и поэтому успел заранее начать её подъём.

Оружие казалось невесомым, но рука с ним двигалась вверх очень медленно. Перк успел поразмыслить над тем, что будет после того, как он нажмёт кнопку атаки. Ракета пробивала броню и взрывалась внутри машин — такова была её конструкция. Поэтому она, без сомнения, пробьёт композитное стекло, отделяющее лабораторию от рабочего пространства, в котором находится сфера разума, но сможет ли она причинить ей вред? Он плохо понимал природу нервного волокна миуки, потому что им не доводилось с ним работать, в свете они не обладали соответствующей информацией. Оно представлялось ему чем-то неосязаемым, и в воображении всплывала картина, как ракета, или взрыв, который через проделанное отверстие устремится внутрь, не заденет светящуюся сферу, а пройдёт сквозь неё, не причинив никакого вреда. Но Хайес ведь знал больше него, и дал это указание, а значит, была вероятность, что такое действие оправдано.

Когда рука уже проделала половину пути, в его голове промелькнула мысль о том, что все эти соображения относительно неуязвимости сферы могут быть навязаны самим существом. Очень хитрый механизм защиты через внушение. Перк будет знать, что пуск ракеты ничем им не поможет, и это ощущение, совмещённое со страхом погибнуть, заставит его отступить. Это только укрепило его мысли о том, что он поступает верно.

Он испытывал спокойствие от того, что пришёл к этим выводам. Мысли его не замедлились и не поддались воздействию, а значит, существо просчиталось. В конечном счёте, оно смогло подчинить человеческую электронику, человеческие машины, но не человеческий разум. Если Крафтер и поддался, это могло стать лишь исключением.

И если человеческий разум остался без изменений, и он всё ещё контролирует его тело, то, пусть и с уменьшенной скоростью, но Перк выполнит нужные действия. Даже страх смерти отошёл на второй план по сравнению с ощущением того, что если это существо сейчас обретёт свободу, то могут погибнуть миллионы, прежде, чем эту форму жизни удастся обуздать. Нет, этого допускать нельзя. Нужно терпеливо ждать, когда ракетница займёт положение, подходящее для выстрела, а потом всё так же медленно надавить пальцем на кнопку пуска.

Лицо Хайеса искажалось всё более страшной гримасой. Он вскидывал автомат, а глаза его смотрели куда-то за спину Перка. Но в беззвучном мире Стоун не мог слышать, как открылась дверь, ведущая в лабораторию, а поскольку и в коридоре и в лаборатории было темно, он не мог видеть этого благодаря изменившимся теням из-за того, что сзади появиться источник света. Но в противовес этому у него была уйма времени, чтобы понять, что так напугало старого учёного — вариантов было не так много. Это мог быть только тот, о существовании кого они забыли, и это сыграло с ними злую шутку — робот проекта номер один.

Смерть уже не имела значения. Сознание Перка стало небывало ясным и безмятежным. Ему сейчас казалось, что самое главное — выстрелить в сферу раньше, чем робот выстрелит в него. Он надеялся, что мир замедлился не только для людей, но и для машины, и поэтому он всё успеет. Учитывая, что он всё ещё оставался жив, это предположение было верным.

Наконец рука достигла нужного положения. Ствол ракетницы оказался на одной линии с почти что померкшей сферой, и координатор нажал на кнопку пуска. Учитывая замедленность мира, на это должно было уйти несколько секунд, и за это время пространство вокруг вновь изменило свои характеристики.

Вокруг всё резко потемнело. Исчезли стены, отделявшие лабораторию от соседних помещений. Исчезло композитное стекло, защищавшее рабочее пространство. Осталась только темнота, кромешная темнота. Единственным источником света оставалась сфера. Она заметно увеличилась в размерах, но светилась не так ярко, как в тот момент, когда Перк и его спутники вошли в лабораторию. Поверхность сферы переливалась светящимися линиями, которые выходили за её пределы и постепенно окутывали темноту.

Перк как будто бы попал в центр паутины, сплетавшейся на его глазах. Он неожиданно ощутил, что нет никакой замедленности — его тело слушается его очень чётко. Двигаться было легко, чересчур легко. Поддавшись сомнениям, он поднял вверх руку и взглянул на неё. Но вместо своей ладони он увидел линию света, в которой едва угадывались очертания его руки.

Им овладел страх. В первую очередь потому, что он решил, что уже умер. Он не очень верил в жизнь после смерти и никогда не размышлял над тем, какой она может быть, и поэтому такой поворот его напугал. Он посмотрел вниз и убедился, что всё его тело уже не такое, каким он его знал — оно очерчено светящимися линиями. Финальным аргументом в пользу теории о том, что он погиб, было отсутствие в его руках ракетницы. Единственное, что он не мог увязать со своими предположениями — это наличие сферы. Если потусторонний мир и существует, то неужели оно тоже находится в нём?

Линии, исходящие от сферы, вырастали, и тут же сжимались, как будто пространство стягивалось, желая замедлить их рост. Сконцентрировавшись, Перк и сам ощутил это сжатие — вот-вот и весь подземный комплекс окажется размером не больше, чем та лаборатория, в которой они находились, прежде чем пространство изменилось.

Сбоку появился яркий свет. Повернувшись, Перк увидел два человеческих силуэта. Один из них сидел, а второй стоял, но сгорбившись. Это были Хайес и Крафтер. Стоун подошёл к нему и попытался дотронуться до плеча, но его светящаяся рука прошла сквозь силуэт старика. Он никак на это не реагировал. Он всё ещё был замедлен, и едва заметно распрямлялся.