Симонов и война

Стр. 74, 75, 76. Не могу согласиться с намеченной купюрой размером в две полосы. Первая часть этой купюры относится к моим, по-моему, совершенно правильным рассуждениям о личных делах полковника Кутепова и генерала Романова. Кстати, они полностью дважды опубликованы в 1-м и 2-м издании книги «Солдатами были все», посвященной воинскому подвигу Могилева (см. страницы 184, 185, 2-е издание, издательство «Беларусь», Минск, 1972 год).

Вторая половина предложенной купюры касается моих писательских рассуждений о том, что я, как военный писатель, не могу согласиться с прямолинейно логическими концепциями, в конце концов проигравших войну, немецких генералов. Думаю, что я в своих размышлениях не преуменьшаю, а наоборот, подчеркиваю подвиги советских людей в тот трудный период.

Стр. 81. Не согласен с купюрой насчет паники среди мирных жителей в Чаусах. А что может происходить в городе, где с утра работали магазины, люди шли на службу, а в середине дня на окраине появились немецкие танки? Если бы жители оставались при этом спокойными, это могло бы означать только одно: что они ждали прихода немцев.

Стр. 82. Предлагается купюра того места, где идет речь о переезде штаба фронта из Смоленска в Вязьму. Я пишу, что у меня стало скверно на душе от этого известия. А как, спрашивается, у меня должно было быть на душе, когда я узнал, что штаб фронта передислоцировался на 200 километров к востоку?

Стр. 96. Рекомендуется купировать первую половину фразы «несмотря на порой неприемлемые для нас сейчас оттенки фразеологии тех лет, связанные с понятием культа личности, а точнее говоря, культа непогрешимости этой личности, на страницах газет проступало величие того времени, полную меру которого, может быть, до конца ощущаешь лишь теперь». Думаю, что предложение купировать первую половину этой фразы, неверно: некоторые оттенки фразеологии тех лет для нас сейчас действительно неприемлемы.

Стр. 104. Предлагается купировать историю о том, как мы везли раненого и в связи с этим о некоторых недостатках в работе нашей санитарной службы на Западном фронте в первый период войны. Но то, что описанная история не искажает положение дел, можно подтвердить цитатами из мемуаров А. А. Вишневского «Дневник хирурга» («Медицина», 1967 г.; см. стр.14, 15, 17, 20, 25, относящиеся только к июлю 41-го года).

Стр. 106. Предлагается купировать фразу о том, что в 24-й армии в те первые дни под Ельней была плохо поставлена разведка. Не вижу причин делать эту купюру, потому что несколько десятков архивных документов, которые я могу привести в случае необходимости, свидетельствуют об этом с неопровержимой полнотой. А почему именно там и именно тогда у нас были особенные трудности с разведкой — объяснено в «Дневнике» (см. стр. 110).

Стр. 108. Предлагается исключить мои рассуждения с анализом донесения политотдела 107-й дивизии. Думаю, что анализ правильный, спокойный, объективный, интересный для читателя. Ничего порочного в этом анализе нет.

Стр. 115. Предлагаются купюры, искажающие смысл происшествия. Как все это было на самом деле — мне лучше знать, ведь это было со мной. Человек, по ошибке меня арестовавший, был в таком запале, что он плохо соображал, что делает — и как раз это его в значительной мере оправдывает, о чем я впоследствии и говорю. Если же убрать мои слова о его нервозном состоянии, он будет выглядеть не лучше, а наоборот — хуже.

Стр. 136. Думаю, нет оснований умалчивать о том, что положение на Южном фронте в начале августа было исключительно тяжелое, потому что две армии из четырех как раз в это время попали в окружение. Это общеизвестно. А на Западном фронте положение, наоборот, стабилизировалось, и об этом у меня тоже говорится.

Стр. 137. Предлагается исключить то место, где я размышляю над обязанностями корреспондента и над тем, куда ему больше хочется поехать во фронтовой обстановке. Думаю, что это психологически важное рассуждение и его вполне можно оставить на моей совести.

Стр. 138. Предлагается купировать очень поучительную историю, говорящую о великолепном отношении населения к армии. Скверный поступок какого-нибудь отдельного бойца, кстати сказать не оставленный без последствий, не должен, мне кажется, никого смущать на фоне общего смысла этого эпизода. А поведение стариков в этом эпизоде говорит о том, что никто не мирился и не собирался мириться с подобными случаями.

Стр. 148–149. Предлагаются две купюры, с тем чтобы исключить строчки о преждевременной эвакуации группы одесских милиционеров, которые, уехав раньше времени, возвращаются обратно воевать в Одессу. Никаких обобщений здесь я не делаю, даю лишь сам факт: люди дрогнули, их заставили вернуться, пойти снова воевать — разве так не бывало на войне? Разве в умении повернуть отступивших не проявлялась воля командования? А в готовности загладить свою вину не проявлялась добрая воля самих, дрогнувших до этого людей? Зачем же это исключать? Кстати, в 45-м году, когда я печатал в «Знамени» среди других отрывков из своих дневников и этот кусочек, его текст ни у кого не вызывал возражений.

Стр. 153. Предлагается купюра того места, где я объясняю, почему кадровые дивизии, входившие в Приморскую группу, так хорошо держались в боях под Одессой. Не понял, что здесь дурного? Разве то, что эти части отходили, каждый раз резко отрываясь от противника и выводя всю материальную часть, не должно было впоследствии способствовать и крепости их боевого духа, и их реальной боевой силе, поскольку они сохранили всю материальную часть?

Стр. 140–145. Проблема, связанная и с историей группы генерала Качалова, и с окружением 6-й и 12-й армий действительно имеет свои специфические сложности.

Мною сделан ряд рекомендованных мне купюр на страницах 142,143,144,145; кроме них сделан ряд существенных уточнений в тексте.

Сами имена, упоминаемые мною, уже упоминались в печати и ранее, а оценка действий людей, о которых идет речь, дана в спокойном и объективном тоне.

Приведенные мною данные об ожесточенной борьбе в окружении частей 6-й и 12-й армий — свидетельствуют не только об исключительной тяжести их положения, но и о мужестве людей.

Сказанное совпадает с данными, приводимыми в книге И. Баграмяна:

«…в таких условиях продолжался отход 6-й армии. Не легче было и войскам 12-й армии, левый фланг которой тоже все время оставался под угрозой обхода.

Обе армии не смогли закрепиться на том рубеже, который был указан Ставкой, и продолжали медленно, с ожесточенными боями отходить, проталкивая впереди себя огромные автомобильные и железнодорожные транспорты, нагруженные эвакуируемым имуществом и ранеными. В этой труднейшей обстановке, когда единственным спасением от окружения был скорый отход, армии оказались скованными подобно путнику, сгибающемуся под тяжестью непосильной ноши. И ничего сделать было невозможно. Приходилось тащить эту ношу: если с имуществом еще можно расстаться, то оставлять эшелоны раненых — не в обычаях Советской армии <…>.

…положение войск нашего левого крыла все ухудшалось. Они откатывались все дальше на юг. Попытки установить с ними связь по обходным направления не дали ощутимых результатов. Представители штаба фронта с трудом добирались туда на самолетах через широкую полосу, занятую противником. Штабу фронта с каждым днем становилось труднее управлять действиями этих войск. Но еще хуже было то, что мы не могли снабжать 6-ю и 12-ю армии с наших баз. Все чаще приходилось просить командование Южного фронта доставлять хоть сколько-нибудь боеприпасов и горючего этим армиям <…>.

…обе эти армии героически сражались с наседавшими крупными силами противника. Но борьба протекала в крайне неблагоприятных условиях. Наши войска оказались во вражеском кольце».

(стр. 235, 247)

Добавлю, что я с особым внимание отнесся к замечаниям по этим страницам моей работы и думаю, что в результате купюр и поправок, сейчас все, что следует здесь сказать, — сказано, а то, чего не желательно касаться, — исключено.

А теперь о купюрах, которые рекомендуется мне сделать на страницах 188–194 и 199–203 — последней части моего «Дневника», связанного с поездкой под станцию Сальково и на Арабатскую стрелку.

Три сделанные мною на этих страницах купюры уже упомянуты выше.