Ты не спишь? РазомкниСвой закованный взор,Там за гранью землиЕсть престол лунных гор,И затеплился мир,Как уснувший сапфир…Что мне делать с тобой!Многожалой змеёйВсе пути заплелись…Помнишь, в южной странеЕсть седой кипарис?Каменеет, скорбя,Богомолец вершин,А под ним – чешуяСветопенных глубин!Cкopo Вестник придётС чужедальних сторон —Вдруг послышится звонС колокольных высот,Вспыхнут звездно слова,Кинут сердцу призыв,И замолкнет судьба,В знаках
всё затаив.Из-за мглистых завесИ угрозы ночной —Слушай шорох чудесВ этой тьме огневой!
1907
Закат
Костер багряный на небе бледномЗарделся пышным снопом средь мглы,Вздымая клочья седого дыма,Роняя искры на грудь земли.Все разгораясь в пустыне неба,Огнепалящий призыв он шлет,Кого-то кличет из темной дали,Кому-то вести он подает.И кто-то верный, и кто-то дальнийСпешит по миру в ответ ему,Струит дыханье, и гнет деревья,И шепчет: Вижу! Гаси! Гряду!
1906–1909
«Отчего эта ночь так тиха, так бела?..»
Отчего эта ночь так тиха, так бела?Я лежу, и вокруг тихо светится мгла,За стеною снега пеленою лежат,И творится неведомый белый обряд.Если спросят: зачем ты не там, на снегу?Тише, тише, скажу: я здесь тишь стерегу.Я не знаю того, что свершается там,Но я слышу, что дверь отворяется в храм,И в молчаньи священном у врат алтаряЧья-то строгая жизнь пламенеет, горя.И я слышу, что Милость на землю сошла…Оттого эта ночь так тиха, так бела.
1909
«Вере…»
Вере
Мы на солнце смотрели с курганаИз-за сосен, что нас обступили,Как колонны в готическом храме,Как бойцы на священной могиле.Мы смотрели, как солнце скользилоЗа убогие, черные хаты,Расстилая по снежной равнинеВсё пыланье и славу заката.Мы стояли, внимая призывуСквозь безмолвие чистой далиИ вверяя небесному дивуВсю бескрайность земной печали.Было в мире молитвенно строго,Как в готическом, вечном храме,Мы смотрели и слышали БогаВ догорающей глуби над нами.
3 февраля 1910
«Да, я умру, не поняв мою землю…»
Да, я умру, не поняв мою землю,Не развернувши ее пелену,Выси и бездны ее не объемлю,К сердцу ее не прильну.На заклинания не отвечу,От лихолетья не спасу —Новым и темным мирам навстречуДушу несу.
1921
«Не зажигай свечи в ночи…»
Не зажигай свечи в ночи,Она потушитТот светлый блик, что как родникОбъемлет душу.Проснется кровь, почует вновь,Что мир расколот.И тех же стен без переменТоску и голод.Благословенна тьма-тюрьма,Где мы замкнуты,Где сон-паук заткал в свой кругДневные смуты.Земная плоть! Уйми, сомкниСлепые очи!Тебя пасет здесь дух-пастухВ пустыне ночи.
Январь 1922
«Скажи, успокой меня, есть еще Ангелы?..»
Скажи, успокой меня, есть еще Ангелы?Вокруг нас, над нами хранители?И правду ли нам возвещает ЕвангельеО вечной, незримой обители?А вещи земные, земное томлениеРастет? Волною раскатится?Не правда ль, у входа в Господне селениеЗемля наша только привратница?Запретны, гонимы тайны нездешние…Монашеские одеяния…О, как разучилась я, темная, грешная,Воздушным и нежным касаниям!
1924–1925
Максимилиан
Волошин
Пустыня
Монмартр… Внизу ревет Париж —Коричневато-серый, синий…Уступы каменистых крышСлились в равнины темных линий.То купол зданья, то соборВстает из синего тумана.И в ветре чуется просторВолны соленой океана…Но мне мерещится порой,Как дальних дней воспоминанье,Пустыни вечной и немойНенарушимое молчанье.Раскалена, обнажена,Под небом, выцветшим от зноя,Весь день без мысли и без снаВ полубреду лежит она,И нет движенья, нет покоя…Застывший зной. Устал верблюд.Пески. Извивы желтых линий.Миражи бледные встают —Галлюцинации Пустыни.И в них мерещатся зубцыСтаринных башен. Из туманаГорят цветные изразцыДворцов и храмов Тамерлана.И тени мертвых городовУныло бродят по равнинеНеостывающих песков,Как вечный бред больной Пустыни.Царевна в сказке, – словом властнымСтепь околдованная спит,Храня проклятой жабы видПод взглядом солнца, злым и страстным.Но только мертвый зной спадётИ брызнет кровь лучей с заката —Пустыня вспыхнет, оживёт,Струями пламени объята.Вся степь горит – и здесь, и там,Полна огня, полна движений,И фиолетовые тениТекут по огненным полям.Да одиноко городищаЧернеют жутко средь степей:Забытых дел, умолкших днейНенарушимые кладбища.И тлеет медленно закат,Усталый конь бодрее скачет,Копыта мерно говорят,Степной джюсан звенит и плачет.Пустыня спит, и мысль растет…И тихо всё во всей Пустыне:Широкий звездный небосводДа аромат степной полыни…
1901
Таиах
Тихо, грустно и безгневноТы взглянула. Надо ль слов?Час настал. Прощай, царевна!Я устал от лунных снов.Ты живешь в подводной синиПредрассветной глубины,Вкруг тебя в твоей пустынеРасцветают вечно сны.Много дней с тобою рядомЯ глядел в твое стекло.Много грез под нашим взглядомРасцвело и отцвело.Всё, во что мы в жизни верим,Претворялось в твой кристалл.Душен стал мне узкий терем,Сны увяли, я устал…Я устал от лунной сказки,Я устал не видеть дня.Мне нужны земные ласки,Пламя алого огня.Я иду к разгулам будней,К шумам буйных площадей,К ярким полымям полудней,К пестроте живых людей…Не царевич я! ПохожийНа него, я был иной…Ты ведь знала: я – Прохожий,Близкий всем, всему чужой.Тот, кто раз сошел с вершины,С ледяных престолов гор,Тот из облачной долиныНе вернется на простор.Мы друг друга не забудем,И, целуя дольний прах,Отнесу я сказку людямО царевне Таиах.
1905
«Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь…»
Александре Михайловне Петровой
Быть черною землей. Раскрыв покорно грудь,Ослепнуть в пламени сверкающего окаИ чувствовать, как плуг, вонзившийся глубокоВ живую плоть, ведет священный путь.Под серым бременем небесного покроваПить всеми ранами потоки темных вод.Быть вспаханной землей… И долго ждать, что вот