Синдром отсутствующего ежика
Шрифт:
Кротов рассказал мне, что много читает, разных, очевидно, не самых глупых книг. Я с трудом, но поддержала разговор, потому что в последнее время просто заставляю себя читать или хотя бы просматривать новомодных авторов, чтобы совсем не заскорузнуть в проблемах детских инфекций и аллергий.
Мы вспомнили школу, оказалось, что он тоже учился в английской спецшколе… Я не стала уточнять, в каком году он ее закончил, потому что уже точно была уверена – он моложе меня. Лет на пять приблизительно. Или даже на семь. Интересно, знает ли он об этой разнице? Знает, конечно. Я же паспортные данные писала, когда заявление о пианино оставляла в полиции. Там, правда, год рождения не указан, но при
Весь вечер после прогулки я заставляла себя не думать о нем. Еще мне этого не хватало! Влюбиться, когда у меня на попечении двое маленьких детей, родители которых отбыли в неизвестном направлении. Точнее, Лиля отбыла в известном, и дозваться ее оттуда будет сложно. Как ни странно, раздражение против Лили в связи с моей собственной дурацкой влюбленностью в Кротова неожиданно улеглось. Я поняла, как хочется ей быть любимой. Как хочется говорить иногда тоном маленькой девочки, как страстно хочется завладеть мужчиной настолько, чтобы он просто не смог без нее жить, дышать, с аппетитом завтракать не смог…
Я долго рассматривала себя в зеркало. А есть ли что-то во мне, что еще может понравиться мужчине? История с Олегом – за скобкой. Тот видит во мне нечто ему одному известное, и так было всю жизнь. Наверно, зря я когда-то не вышла за него замуж. Жила бы всю жизнь любимая, оберегаемая нелюбимым мужем… Правда, конкретно выйти за него замуж он мне не предлагал. Однажды заикнулся, что хотел бы, чтобы я готовила ему завтраки и каждый день была рядом. Мне этого оказалось достаточно, чтобы прекратить с ним встречаться и ходить в кино. Я тогда точно знала, что я-то этого не хочу и делать не буду. И мне не хотелось его обманывать.
Я смотрела на себя и видела, как сильно похудело мое лицо за последние недели, на щеке у рта появилась ложбинка, которая обещает в скором будущем стать морщинкой, придающей лицу усталое и скорбное выражение. Волосы… Может, мне стоит покраситься? Из натуральной невыразительной блондинки превратиться в яркую и очень выразительную? Весь мой вид будет выражать: «Я устала от одиночества! Я жду тебя! Ищу тебя! Вернее, я тебя уже нашла! Только сообрази, что и ты тоже – нашел! Обрати внимание, какая я красотка – с разноцветными волосами, переливающимися губами, чудовищными ногтями, с которыми очень трудно жить, они цепляют колготки, попадают в колечко от ключей… Но я буду терпеть! Лишь бы не быть одной…»
Я вздохнула, протерла на зеркале пыль и постаралась больше в него не смотреть. Наверно, у меня нет шансов. Я не буду краситься в яркую блондинку, отращивать ногти, а тем более клеить пластмассовые, не стану носить ажурные колготки. Хотя колготки я бы, может, и надела, да мне некуда – не в поликлинику же и не на велосипедные прогулки.
Насчет прогулок. Я не люблю принимать скоропалительные решения. Поэтому весь вечер я думала, всю ночь просыпалась и тоже думала, а под утро, проснувшись окончательно с чугунной головой, встала, вышла на балкон, полюбовалась березками и чистым, застывшим в ожидании рассвета густо-синим небом, на котором тонкой струйкой бежал дым из трех труб теплоэлектроцентрали на краю Строгина, и сказала себе: «Нет».
Я не часто говорила это слово Ийке, стараясь, чтобы она росла на свободе, поэтому она была очень послушной, поражала всех тем, что слушалась с первого слова. Просто я настолько редко останавливала ее, что-то не разрешая, что она знала – если я говорю «нет», значит, действительно – нет.
Днем я видела звонок Кротова на мобильном телефоне, вечером – на домашнем. Дня два или три он мне звонил,
потом перестал. Я решила – если вдруг найдут мошенника, укравшего пианино, как-то известят меня, пришлют повестку, например.Прошла неделя. Один раз звонил папа Владика, опять накоротке, но он услышал то, что хотел услышать, – Владик в порядке, не болеет, не плачет. И я поняла, успокоилась, что папа Владика жив, помнит о сыне и скоро будет здоров. Лиля тоже позвонила, туманно пообещав:
– Вот сейчас ремонт закончится…
Кто-то, вероятно, бригадир ремонтных рабочих, громко откашлялся в этот момент и проорал:
– Выключать? А то все сгорит опять!
Лиля хихикнула и отключилась, видимо, перепутав, где что у нее горит. Я точно знала, что Лиля опять останется одна (слишком уж неподходящих для жизни мужчин она выбирала) и вспомнит, что ей есть зачем жить на этом свете и о ком заботиться. Когда я смотрела на Гришу, грустно перебиравшего клавиши, и его мама становилась мне совсем противна, я напоминала себе: «Лиле трудно. Она мало зарабатывает. Еще меньше, чем я. Бьется, как рыба об лед. У нее нет таких алиментов, какие были у меня, кажется, у нее вообще нет никаких алиментов. И никто ей не помогает. Она ищет не развлечений, а надежного, верного спутника жизни, который обеспечил бы ей безбедное существование…»
Я мало верила в то, что говорила сама себе, но всеми силами пыталась сочувствовать Лиле, а не осуждать ее. Она-то точнее исполняет замысел наших создателей – «прилепись жена к мужу», «каждой твари по паре», «размножайтесь и не спрашивайте, зачем вы размножаетесь».
Кротов еще несколько раз звонил. Но я решила: я не имею права и возможности играть сейчас в такие игры. И трубку ни разу не сняла. Почему-то он ни разу не воспользовался телефонной почтой… Я старалась не вдумываться. Ведь именно поэтому я решила с ним больше не встречаться – чтобы не думать о глупостях.
Однажды, придя домой, я обнаружила в дверях записку – номер квартиры, он, конечно, прочитал в моем заявлении. В записке было всего несколько слов: «Я волнуюсь. Все ли у вас в порядке?» Подумав, я сконцентрировалась, собрала всю энергию мысли в одно слово и мысленно ответила ему: «Да». Если он интенсивно занимается йогой, то наверняка должен поймать мое сообщение, ускользнувшее куда-то в космос…
Зато я попыталась встретиться с Ийкой. Я и очень хотела этого, и боялась, и точно не знала, как себя вести, чтобы не оттолкнуть ее. Дня за два до выходных я вдруг почувствовала себя уверенней. Похоже, решение скоро найдется.
Хорошо зная свою дочь, я подумала, что брать с собой мальчиков не стоит. Она так отвлечется на неожиданные обстоятельства, что говорить с ней будет невозможно. Спрашивать-то она ничего не будет, но уйдет в себя. Мои родители, к которым я каждое утро отвозила Владика, уже к нему привыкли и удивили меня тем, что ни разу не пожаловались и даже предлагали отпустить меня в субботу-воскресенье куда-нибудь в театр. Я этим воспользовалась, отвезла им еще и Гришу, а сама поехала к Ийке. Предупреждать ее о своем приезде я не стала, опять же зная, что лучше застать ее врасплох.
Охранник в будке у ворот их двора был другой, но тут же внимательно стал поглядывать на меня, как только я подошла и встала у ворот. Проситься во двор я не стала, позвонила Ийке на мобильный, надеясь, что она или гуляет во дворе, или сидит дома с малышом. Суббота, вечер, и Хисейкин наверняка куда-нибудь ушел с Мариной – в свет, в полусвет… Хисейкин любит танцевать под быструю музыку, беспорядочно выбрасывая ноги в разные стороны и держась руками за собственные подмышки…
Ийка как будто даже обрадовалась, услышав, что я приехала, и очень быстро вышла.