Синдзи-кун: никто не уйдет обиженным

— Подумать только, что поглощённый выживанием сам подготовил почву для своей смерти. — говорит Лакшми: — твои асуры и были ответом. Они — искусственно выведенные машины фон Неймана, они — не боги, не люди, ни мужчины ни женщины, ни звери ни птицы. Идеальный инструмент для того, чтобы лишить жизни Махишу самодовольного, Махишу самонадеянного, Махишу, который думал, что может развернуть время вспять. Махишу, сына коровы!

— Нет, ну все. — говорит мужчина и снимает с плеча топор, перехватывая его поудобнее. Девушка встает рядом с ним и прокручивает в воздухе копье, со звуком вентилятора, превращая его в размытый круг.

— Лингам с ним, с пророчеством — говорит она: — пока я все еще стою на своих ногах, а скоро вы будете лежать у них. А тебя, богиня удачи — я запомню.

— Может мы все-таки поговорим? — предлагаю я, понимая, что упустил момент, когда такая инициатива могла быть воспринята адекватно.

— Поговорим — неожиданно легко соглашается мужчина-Махиша: — вот только я тебе руки и ноги отрублю сперва, а потом — поговорим.

Я вздыхаю. Ну значит так.

Глава 10

Глава 10

Курукшетра, Поле Битвы, как же я недооценивал все, что было сказано о нем. После какого-то момента непрерывного роста и сдерживания собственного прогресса из страха повредить окружающим — ты перестаешь быть объективным в отношении собственной силы. Как писал дядюшка Джо в шестидесятом номере газеты «Правда» о колхозном движении — «Головокружение от успехов». И после очередной победы ты идешь к следующей и крышу начинает сносить конкретно. Мы, вся команда, все кто рядом со мной — росли вслед за мной, и мы не замечали никаких преград ни в своем собственном мире, ни за его пределами. Умом я понимал, что где-то есть и те самые Твари, младшенькая из которых одним глотком прикончила все, что царь Соломон приготовил для угощения всех живых тварей на свете. И сказала, что она — лишь младшенькая. Умом я понимал, что шкала силы никогда не заканчивается на отметке «Бог» и уже тем более — «полубог» или «манифестация божественной силы». Умом я понимал, что даже если в этом мире для Томаса Ди Кармоди не было его естественного врага, то закон равновесия, закон подлости или закон Вселенной — создаст Кармодиеда — хищника, который питается только Томасом Кармоди… и если ты слишком крут для своей среды обитания, это означает что ты вымрешь вне ее — от других хищников, от природных катаклизмов или недостатка ресурсов.

Умом я все это понимал и даже пытался держаться так сказать ниже радаров, не использовал свою силу на полную и держал себя в рамках, не позволяю самоуверенности и самодовольству выплеснуться наружу и начать вести себя как последняя сволочь. И было почему — рядом всегда были монстры, конфликт с которыми мог повлечь неблагоприятные последствия даже нашей команде — сперва это была Линда, потом — Хикэру-доно, Вечно Молодая Луна, затем — временной парадокс и заместитель командира особого отряда номер семьсот тридцать один, полковник Масадзи Китано… и в конфликт с которыми мы неминуемо втягивались. Но даже тогда я помнил о том, что нельзя отпускать вожжи, нельзя позволять своему гневу, своей ярости, своему желанию убивать и разрушать — вырваться наружу.

Но здесь, на Курукшетре, в ином мире, созданном для Битвы Богов, для бушующих сражений — можно были наконец прекратить сдерживаться. Потому я даже обрадовался выбору Махиши. Сперва.

У меня все было готово, мудрый подготавливает поле боя заранее и мои кровавые шипы выросли из земли на том месте, где только что стояли оба Махиша. Однако в один момент они исчезли и появились в другом месте и тут же атаковали меня — огнем и льдом, энергией и энтропией одновременно. Атаки разбились о выставленный щит, и я тут же рванул им навстречу, сквозь бушующие потоки пламени и льда. Сражение, поединок, конфликт — как вы это не называйте, но на определенном уровне владения магией самые эпические бои между самыми могущественными существами — не будут длится долго. Только в сказках «и бились они три года и три месяца». При владении огнем до степени управления плазменными жгутами — все вокруг превратится в такую плазму через достаточно короткий промежуток времени, что понимают все, кто когда-либо сталкивался в бою с Акирой и сумел уцелеть, а таких не так уж и много. Точно так же, если вы рассердили Юки и умудрились продержаться в противостоянии с ней полчаса (и не убить ее при этом) — то поле боя превратиться в картину энтропии, все застынет там, успокоенное энтропией Белого Хлада. И только моя сила позволяет держаться сколь угодно долго, только я могу сражаться столько, сколько понадобится. Рука бойца колоть устает, запасы снарядов кончаются, магия истощается, самые упорные и сильные — падут без сил, а я — продолжу идти вперед. Потому я спокоен в исходе поединка… и пусть копье Махишы-девушки погружается мне в грудь и леденящий холод пронизывает сердце — я отрываю ей голову жгутом и разрываю тело на тысячу кусочков.

— Арргх! — огромный топор Махиши обрушивается на мое предплечье, усиленное бордовой броней. Сила удара такова, что я вздрагиваю и опускаю взгляд вниз. Так и есть, этот удар вбил меня в землю по щиколотки. Хорошо, что я усилил весь экзоскелет, а то сейчас превратился бы в лепешку. Не то, чтобы это мне сильно помешало бы… ответным движением я разрубаю его пополам. Все. Битва закончилась.

Я стою под палящим солнцем посреди степи и замечаю, что я стою здесь один. Больше никого нет. Останки Махиши, голова девушки и разрубленное пополам тело мужчины. И все. Нет тел войска асур, нет «богов-академиков». Есть только я и солнце в зените.

— Неплохо — говорит Махиша и встает. Его тело снова целое. Регенерация? Или надо прижигать разрезы, как Геракл прижигал обрубки шей у гидры?

— Но это только начало! — раздается голос сзади и в мою спину входит холодное лезвие копья, выходя из груди. Девушка тоже встала? Но как?

Я окутываюсь сотней, тысячей бордовых жгутов, перерубая копье и выстреливая острыми шипами во все стороны, Махиша легко блокирует эти кровавые пули одним движением своего топора и бросается в атаку. Я усиливаю свою кожу Алой Броней и бросаюсь навстречу. Мы схватываемся в ним в рукопашной битве, он отшвыривает меня в сторону ударом топора, но я хватаюсь за древко и ударом ноги выбиваю оружие из его руки и тут же, без остановки — единым слитным движением — бросаю топор в его женскую ипостась, которая не успевает уклонится, поднимает древко копья, пытаясь защититься… и падает на спину с топором, разрубившем ее голову почти пополам.

Тут же мощный удар в скулу отправляет меня в полет и на мгновение я теряю ориентиры, кубарем катясь по земле и захватывая полные пригоршни сухой травы в попытке остановится. Как только я останавливаюсь, лежа на спине и раскинув руки — сверху на меня падает Махиша-мужчина, он приземляется мне на грудь, с силой пробивая мне грудь пяткой. Кровь наполняет мне рот и я чувствую, как хрустят мои ребра. Ребра? У меня здесь нет ребер, мелькает мысль, я даже воздухом здесь не дышу, верно, Морфеус?

Я хватаю ногу Махиши и мы катимся по земле, обмениваясь ударами, кусая и разрывая друг друга на части. Мои кровавые клинки выходят из самых разных частей моего тела, и я сейчас похож не то на дикобраза, не то на бешеный блендер, но Махиша тоже рвет меня на части и тоже не спешит умирать. В спину мне снова прилетает копье и на этот раз его наконечник — зазубренный как у рыболовного крючка. Гарпун!

Меня отрывает от Махиши-мужчины и на какое-то мгновение я снова оказываюсь в воздухе, беспорядочно размахивая руками. Надо расшириться, думаю я, надо больше крови, надо затопить всю степь собой, тогда …

Удар! Сотни, нет тысячи лезвий протыкают меня и я с некоторым недоумением смотрю на … что это? Красное, металлическое, все в лезвиях… мир темнеет…

И я снова открываю глаза. Рывком поднимаюсь на ноги. Надо мною, в зените — палящее солнце Курукшетры, под ногами — сухая трава, покрытая моей кровью, а напротив меня — двое. Мужчина и женщина. Махиша.

— Два — один — говорит мужчина и взвешивает в руке свой топор: — кто будет вести счет?

— Какая разница… — пожимает плечами женская ипостась Махишы, поднимая копье: — ты же знаешь, как все тут устроено… — и она срывается с места, бросаясь в атаку. Я поднимаю щиты, волной распространяя свою кровь в пространстве, пронзая все на своем пути, но она легко уходит от атак и бросает копье в прыжке… я вижу, как потоки воздуха срываются с замысловатого наконечника, это совершенно другое копье, чем было у нее в начале, я ставлю еще два щита прямо перед собой и …

— Что? — я смотрю вниз, на свою грудь, где вырос диковинный цветок древка ее необычного копья. Я проткнут этим копьем, как бабочка — булавкой энтомолога. Это копье преодолело три щита и даже не заметило их!

— Га-Бульга копье Кухулина — информирует меня Махиша, глядя на мои попытки избавиться от копья, что не так уж и легко, его длинный наконечник закручен штопором. В ее руках тут же появляются еще два копья, наконечник одного светится молочным, лунным светом, при взгляде на него становится ясно что вряд ли на земле есть сила, способная отразить его удар. Наконечник второго — черен как ночь и не отражает света.