Синева до самого солнца, или Повесть о том, что случилось с Васей Соломкиным у давно потухшего вулкана
Шрифт:
Вася промолчал. Это было ясно и без слов.
Глава 3. Обгон
Потом началась обычная и довольно-таки неприятная ловля машины на привокзальной площади. Один за другим уходили санаторские автобусы, увозя прибывших с поезда. Мама с Васей стояли возле вещей у стоянки такси, а папа, нервничая, подбегал то к одной, то к другой машине. Некоторые ловцы не очень-то соблюдали очередь и выхватывали машины с зелёным огоньком буквально из-под папиного носа.
Даже странно было! Папа много ездил, был, по словам мамы, неутомимым, попадал в разные переделки и не терялся,
Наконец папа дождался — к нему мягко и вкрадчиво подкатила машина с шашками на борту. Папа взялся за ручку дверцы, и тотчас послышался негромкий вежливый голос таксиста:
— Вам куда?
— В Кара-Дагский.
— Вас сколько? — Таксист был узкоглазый, с густой, рыжей шевелюрой. И с двумя золотыми клыками.
— Трое. — Папа уже махнул рукой Васе, чтобы сторожил машину, пока он будет подносить чемоданы и сумки.
— Петуха. — Таксист лениво положил руку на баранку.
— Не понимаю, — папа недоумевающе улыбнулся и посмотрел на Васю, словно тот знал, что означает это слово; оно-то вроде и обычное, пёстрое и кукарекающее, да ведь таксист имел в виду что-то другое… Что? И чтобы папа не надеялся на этот раз на его сообразительность, Вася пожал плечами.
— Объяснять надо? — вздохнул таксист. — На земле живёте или ещё где?
— Объясните, пожалуйста, — попросил папа.
Объяснить таксист не успел, потому что к их машине подбежал очкастый, как и папа, мужчина. Длинноногий, поджарый, быстрый. Нос у него тоже был длинный и тонкий. Он был в новеньком спортивном костюме: распахнутой куртке на «молниях» и тренировочных брюках тоже на «молниях» внизу, да ещё с ярко-голубыми лампасами. По виду — мастер спорта, а то и какой-нибудь чемпион!
Подбежал он не один, а с высоким, очень похожим на него мальчишкой в броской рубашке в красную вертикальную полоску.
— Куда, шеф? — быстро спросил у таксиста возможный чемпион.
— А куда нужно?
Узнав, что нужно в Кара-Дагский, таксист вежливо и деловито спросил, сколько их.
— Нас много… Больше, чем положено по скупой норме ГАИ! — заразительно засмеялся «спортсмен», зачем-то потрогал свой длинный нос и заранее похвалил таксиста: — Но вы же отлично умеете втискивать в машину любое количество нашего пешего брата… Правильно я говорю, шеф?
— Петуха плюс цыплёнка за риск, — ответил таксист, и тут Васин папа, с удивлением слушавший их разговор, не выдержал.
— Простите, — спросил он у «спортсмена». — Что такое «петух»?
— Не знаете? — удивился носатый. — Всего-навсего пятёрка.
— А… — улыбнулся папа. — Положение у нас безвыходное — принимаем условия. Мы, по-моему, первые…
— Совершенно верно! Кто же сомневается… — немножко даже обиделся на папу мужчина.
Когда таксист захлопнул багажник с их вещами и мама
влезла в машину, «спортсмен» в очках опять подошёл к папе и коснулся рукой его плеча:— Простите… Вас всего трое… Не будете ли вы любезны прихватить одного из моих отпрысков? Я чувствую, что мы с вами едем в один дом отдыха, в «Синегорье», верно ведь? Боюсь, что в другую машину все мои не влезут. Уж слишком я многосемейный! Я, разумеется, оплачу, вам будет дешевле…
— Никаких оплат, — сказал папа. — Давайте сюда своего отпрыска.
Тот не заставил себя долго ждать: он стоял рядом.
— Алик, полезай! — приказал очкастый. — Сиди смирно и не забудь сказать этим добрым людям спасибо.
Не успел Вася и глазом моргнуть, как «отпрыск» дёрнул на себя дверцу кабины и уселся рядом с таксистом, сел на место, которое так мечтал занять Вася. Уж здесь-то была явная вина папы: мог бы и не пустить мальчишку на это место… Нахал, а папа с ним такой мягкий и вежливый!
Машина рванулась с места, развернулась и помчалась по улицам Феодосии. И сразу же сидевший впереди мальчишка заёрзал на сиденье, закрутился, глядя в заднее стекло. Он был года на два, на три старше Васи.
— Урра, отец уже сцапал таксо! Вот увидите, они вас обгонят… Как пить дать, обгонят! Честно. Отец всегда говорит: главное в жизни — не дать себя обогнать!
— Нас обгонят, — поправил его папа. — Ты что, не с нами едешь?
— Не с вами! — задорно, с вызовом отозвался Алик. — В вашей машине, но не с вами!
— Какой ты, однако, молодец! — засмеялся папа. — Ты всегда такой?
— Всегда! Я везде как дома. Я, как говорит отец, везде как рыба в воде и никогда не даю себя в обиду! А что, не похоже?
— Будь спокоен, похоже… Более, чем похоже.
— Я никогда не вру. Честно.
— В каком же ты классе учишься? — спросил папа.
— Перепрыгнул в седьмой! Хотите знать, какие у меня отметки?
Папа хотел. Он всегда и везде всё расспрашивал, и всё ему было интересно: таким его сделала профессия.
— Наверно, сплошные пятёрки? Способней тебя и в классе-то никого нет? — прищурив глаза, спросил папа.
Алька тут же выпалил, что покамест у него не сплошные пятёрки: за диктанты встречаются и четвёрки, но в самое ближайшее время он ликвидирует их, что лучше его учатся лишь два человека в классе; ещё Алька рассказал, что живут они в большом городе на Волге в пятикомнатной квартире с автоматическим лифтом, что отец его администратор в цирке и объездил с ним почти полмира, что мама его, Вера Аркадьевна, — экономист в облисполкоме, очень добрая, весёлая, и у них всегда полный дом гостей, и, по словам этих гостей, энергия отца прекрасно дополняется мягкостью и обаянием матери; зато его сестра Тайка — вреднющая и злющая девчонка, и он от неё немало натерпелся в жизни…
Папа ничего больше не спрашивал — Алька трещал без умолку. Стёкла папиных очков весело и чуть ехидно поблёскивали, а мамины узкие губы сложились в добродушную улыбку. Один таксист был безучастен.
Алькина спина, крепкие плечи и уверенный затылок мешали Васе смотреть вперёд. Ему приходилось вертеть головой, чтобы видеть улицы, обсаженные платанами, пирамидальными тополями и акацией, дома — высокие, многооконные, современные, а потом, ближе к окраине, низкие, с толстыми белыми каменными оградами, с почерневшей черепицей, а уже за городом — бескрайнюю равнину с виноградниками и садами…