Сингомэйкеры

Он сделал паузу, выбирая палку не слишком тяжелую, чтобы не убить с одного удара, я сказал поспешно:

– Спасибо, шеф! Я счастлив вашей оценкой.

Он кивнул, а как же иначе, я должен быть счастлив, продолжил тем же тоном и так же рассчитывая слова и даже слоги:

– …однако, Евгений Валентинович, как я уже говорил вам… старайтесь не слишком уходить с нашей линии…

– Шеф, но я…

Он прервал нетерпеливым взмахом руки.

– Евгений Валентинович, вы как историк хорошо помните судьбу великого Рима. Необъятная Римская империя раскинулась на весь тогда известный мир, там были лучшие ученые, скульпторы, поэты, музыканты… Римская юриспруденция и сейчас служит основой всей правовой системе, римские дороги и сейчас работают… И вот при том могуществе Рим начал, как мы говорим теперь, наслаждаться жизнью. А то, что раньше считалось распущенностью и развратом, быстро стало нормой. В римском обществе расцвели как инцест, скотоложество, гомосексуализм и лесбиянство… так и все прочие вывихи, я всех даже не знаю. Чем это кончилось, знаете сами. Вот пока все, что я могу сказать.

Я всплеснул руками.

– Глеб Модестович! Охотно принимаю ваше замечание. Ну, как от отца родного!..

Он смотрел с недоверием, но спросил вроде бы с надеждой:

– Правда?

– Истинная, – заверил я. – Если вы про тот инцест, то я про него уже и забыл. Это была одна из задач, я ее решил. Признаю, грубо, но при ее решении не было ни убийств, ни народных волнений, ни всплеска инфляции, ни пересмотра договоров и государственных границ! Даже, как говорится, ни одно животное не пострадало! А сейчас я занимаюсь проблемой сепаратизма в Бельгии. Не менее увлекательно, честное слово.

Он слушал, кивал, наконец вздохнул с великим облегчением.

– Ну тогда все хорошо. Я уж боялся, как бы вы не восхотели продолжать, а то и возглавить это движение. Они собираются выдвигать своего кандидата на президентских выборах! А при думских выборах наверняка преодолеют семипроцентный барьер.

– Не может быть!

– Уверяю вас. Что, передумаете?

Я замотал головой.

– И слушать о них не хочу. Это была всего лишь одна из решенных задач. Уверен, не самая сложная, мне еще предстоит решать и посложнее. Я о них уже и забыл, Глеб Модестович! Ну, почти забыл… Во всяком случае, думаю только о проблеме Бельгии. Все-таки, на мой взгляд, франкоговорящие могут оторвать свою провинцию, и тогда Бельгия вообще перестанет быть Бельгией с одними валлийцами…

Он уже улыбался, сказал кротко:

– Хорошо, Евгений Валентинович, идите работайте. У меня с души вот такой камень свалился.

Он показал руками, какой камень, такой мог бы раздавить и слона, так что Глеб Модестович у нас круче Шварценеггера.

Я вышел, шатаясь так, что задел плечом дверной косяк. Шеф недоволен самой возможностью, что я влез бы в это дело с головой и возглавил бы стремительно растущую партию инцестофилов. Хотя сама по себе идея возглавить движение мне самому кажется великолепной и замечательной, а также грандиозной и многообещающей, но только у меня планы еще грандиознее, а политика в мои планы не входит.

Однако, даже не сказав конкретно, почему именно мне лично заниматься моей идеей не стоит, он дал ясный, как он считает, намек. Увы, ясным кажется только ему. Я слишком прагматичен, у меня отсутствует поэтическое воображение, чтобы я мог вот так уловить некие эфемерные связи и, связав их в некую сеть, получить реальную картину.

Единственное, что приходит в голову, – это совсем уж дикое… У меня всегда так, если нет понятного решения, мысль начинает хаотично метаться, как броуновская частица при быстром нагревании среды, перед глазами пляшут бредовые образы, картинки.

Он закончил многозначительными словами «…чем это закончилось, знаете сами». Значит, ключ к пониманию спрятан здесь. Величие Рима, как все мы знаем, закончилось грандиозным его падением, что всем миром было воспринято как конец света. Рим выглядел вечным и несокрушимым, какой сейчас кажется наша цивилизация, но… пал страшно, необъяснимо. Среди руин драгоценного мрамора, привезенного на кораблях из дальних стран, выросла высокая трава, а затем и дикие деревья. Под их сенью невежественные пастухи пасли коз на Капитолийском холме, где совсем недавно принимались судьбоносные для всего мира решения.

В учебниках истории обычно сообщается об ордах варваров, что взяли и разрушили Рим. Так понятнее школьникам. Гораздо труднее объяснить, что мощь Рима была уничтожена изнутри странной и непонятной религией, христианством, которая казалась просвещенным римлянам абсолютно непонятной и неприемлемой. А эти христиане, называя Рим «вавилонской блудницей», не желали ничего иметь с ним общего, а себя называли сверхчеловеками…

А варвары, уничтожившие Рим, кстати о птичках, все были христианами.

Дальше я додумывать не стал, повеяло вдруг могильным холодом. Не может быть, чтобы все было так страшно. Мы ведь живем в том самом прекрасном Риме с его свободными отношениями!

Прошло с полгода в фирме, однажды меня в очередной раз вызвал Глеб Модестович, я пришел и встал навытяжку. Он устало махнул рукой.

– Перестаньте… Если и дальше так пойдете, скоро я буду перед вами тянуться.

– Что случилось? – спросил я встревоженно.

Он посмотрел мне в глаза и сказал медленно, наблюдая за моей реакцией:

– Вы получили повышение. Помимо роста жалованья, вас ждет допуск на уровень выше. Это значит, что работа станет сложнее, а задачи – масштабнее.

Я пытался справиться с рожей, что расплывается, как жидкое тесто на сковородке, но губы как будто кто тянет за уголки.

– Правда? – спросил я шепотом. – А какие задачи? И масштабы?

Он кивнул.

– Хорошие вопросы. Впрочем, вы неоригинальны. У нас только двое из десяти сперва спрашивают, каким будет жалованье.

– А остальные?

Он хмыкнул.

– Вы не единственный, кто любит работать. Тут есть такие, что просто обожают!

– Я тоже обожаю, – запротестовал я. – Да всякий мужчина обожает ту работу, которая совпадает с его хобби. Глеб Модестович, огромное вам спасибо!

Он отмахнулся.

– Я при чем? Я просто передаю вам решение руководства. Наверху внимательно изучили ваше дело, и уж не знаю сколько было «за», сколько «против», но вас повысили. Быстрее вас продвигался только Жуков, он за первые полгода одолел три ступени!

– Я ни с кем не соревнуюсь, – заверил я счастливо. – Две за полгода – это чудо!.. Что нужно делать в таких случаях? Закатить пир? Позвать нашу фирму?

– В обед закажите кофе на всех, – посоветовал он. – Жест важнее истраченной суммы. Все они получают больше вас, так что размахом их не удивишь. Ну, идите. Я вас уже поздравил.

Глава 14

Эммануэль, как она обожает себя называть, а так просто Эмма, ухитряется работать, успешно заниматься в первоклассном вузе и оказывать разного рода сексуальные услуги нашим сотрудникам. Последнее она и не скрывает, но только со мной иногда садится в машину, и мы едем ко мне.