Синхронизация в Биркенвальде

КАНТ.Нет, серьезно, Сократ, что вы задумали? Что за пьеса?

СОКРАТ.Я хочу представить людям картину ада и показать им, что и в аду человек может остаться человеком. Примерно так, как мы здесь, на небесах, — или как там называют это те, внизу, — каким-то образом остались людьми. Разве нет?

КАНТ.Безусловно, безусловно! Слава Богу!

СПИНОЗА.Слава Богу!

СОКРАТ( тихо, Канту). И это называется — атеист…

КАНТ( усмехаясь). Итак? Я готов, Сократ!

СОКРАТ( обращаясь вверх). Прошу, занавес между вечностью и временем!

Средний занавес поднимается. В полумраке виден запущенный, грязный барак концлагеря. Примерно в середине маленькая железная печка. Правая часть барака не видна, слева — входная дверь. Перед ней, еще левее небольшая площадка. Весь левый угол сцены ограждает колючая проволока, тянущаяся вокруг всего барака. Прямо перед зрителями — нары, слегка покрытые соломой, на них, лежа или сидя, расположились заключенные.

СПИНОЗА.Где мы?

СОКРАТ.В концлагере Биркенвальд.

КАНТ( скорее про себя). Жутковато…

КАПО( входя с группой заключенных, хрипло, привычно повелительным тоном). Значит, вот — блок 6, барак 9.

ФРАНЦ.Быстрей, Карл, нам бы занять местечко у печки!

КАРЛ( хромая). Подожди, я не могу так быстро. Левая нога…

ФРАНЦ.Обопрись!

КАРЛ( опираясь). Вот, хорошо, так дело пойдет.

Другие тоже ищут места и постепенно располагаются; капо уходит.

ФРИЦ( Эрнсту). Слыхал, как лагерный начальник ругался, что нам в Бухенау дали только одно одеяло и что мы такие вонючие и завшивленные?

ЭРНСТ.Давай, старый оптимист, надейся, что здесь будет лучше!

ФРИЦ.Почему же обязательно нет? Скажи, разве ты не был уверен, что нас ведут в газовые камеры? А приехали в нормальный лагерь.

ЭРНСТ.Еще не вечер… Смотри, еще станешь капо, наломаешь дров… Подожди, пока все кончится — они нас всех свалят в общую кучу, вот увидишь.

ФРИЦ.Давай так: если ты сможешь мне доказать, что к этому идет, — будем разговаривать дальше, а пока ты мне этого не доказал, я веду себя так, будто я уверен, что останусь жив.

ЭРНСТ.А я не хочу надеяться до последней минуты — слишком тяжело будет разочаровываться.

ФРИЦ.А ты правда думаешь, что их не переживешь? ( Смеется.)

ЭРНСТ.Ты еще способен шутить?

ПАУЛЬ.У меня тут в мешке были сигареты! Еще от последней премии. Куда они подевались? Кто-то опять прикарманил!

ФРИЦ.Вечно эти фокусы… Я думал, мы все тут товарищи…

КАРЛ.И кто тут украдет? Здесь ведь только земляки.

ФРАНЦ.Вспомни про Отто…

КАРЛ.Бог ты мой, он-то уже наказан.

ЭРНСТ.Тоже справедливый порядок — если кто-то схватил кусочек колбасы, должен это идти в газ…

КАНТ( после того, как философы, послушав, смешались с заключенными). Пошлые люди, скажу тебе, Барух. Они воображают, что в их земном существовании должно быть какое-то соответствие между благотворительностью и благосостоянием, между нравственными заслугами и денежными заработками.

СПИНОЗА.Beatitudo ipse virtus… [1] Только порядочный человек может быть по-настоящему счастлив.

КАНТ( нетерпеливо). Знаю, знаю. Но вы проецируете все в одну плоскость — вы, с вашим монизмом.

СОКРАТ.Господа, не ссорьтесь! Здесь же идет спектакль!

КАНТ.Но я спрашиваю, Сократ, почему люди еще и ничему не учатся?

СОКРАТ.Это верно. Пока они не читают философские книги, они будут оплачивать свои философские заблуждения страданием и кровью, нуждой и смертью. Но подумайте еще раз — разве мы не должны были оплачивать нашу философскую мудрость ни кровью, ни страданием, ни нуждой, ни смертью?

1

«Beatitudo non est virtutis praemium, sed ipsa virtus» — «Блаженство не есть награда за добродетель, но сама добродетель». (Спиноза. Этика, V, 42).

СПИНОЗА.Он прав, господин профессор.

КАПО( рывком открывая дверь). Только не вбейте себе в головы, вы, вшивые свиньи, что сегодня вам еще дадут пожрать. Наша кухня не рассчитывала на вашу вонючую банду! ( Уходит.)

ЭРНСТ.Ну и дела! Два дня не ели, а теперь надо еще ночь проваляться, пока дождешься, чтобы утром дали полакать этой теплой мутной водички!

КАРЛ( Францу). Францик, Францик, я опять тебе говорю — не надо было тебе идти со мной.

ФРАНЦ.Я должен был, ты же знаешь, как это было.

КАРЛ.Да знаю я вечную твою жертвенность. Я тебе прямо скажу: это у меня уже вот где! Сначала ты мог уехать в Америку, так нет! Ты не хотел оставлять семью в беде. А результат? Чтобы спасти тебя от гестапо, сестра пожертвовала собой. А после гибели Эви от болезней и горя умер отец. Потом настала моя очередь. И теперь мама — одна. Бог знает, жива ли она?

МАТЬ( маленькая, скромная, печально озабоченная, появляясь справа, откуда не видно никаких подходов к бараку). А, вот они здесь! ( Остается вблизи сыновей.)

КАРЛ.Жертва за жертвой — и ни к чему это не приводит.

ФРАНЦ.Не говори так, Карл. Ты не хуже меня знаешь, что эта дерьмовая жизнь не имела бы смысла и не стоило бы за нее держаться, если бы мы не были готовы в любой момент отшвырнуть ее ради чего-то другого.

КАРЛ.Что-то другое… Но что? Что?

ФРАНЦ.Называй как хочешь, но ты знаешь это так же хорошо, как и я. По крайней мере мы об этом догадываемся.

КАРЛ.Всему есть предел. Ты не должен вот так швыряться своей жизнью.