Синица в руках

– Отец умер, надо матери помогать, - Марат забрал посуду у Семена Карловича и поставил на свой поднос.
– Я отнесу.

– Молодец, - одобрительно кивнул ему вслед Семен Карлович.
– Хороший парень.

– Ты не представляешь, какой он зануда! Все по правилам, по стандартам, с ним работать умаешься, - Миша запихнул в себя последний пирожок.

– Это называется педант - очень полезное качество, тебе бы не помешало.

– Мое дело гайки крутить, а не бумажки всякие читать, - Миша встал и понес поднос к мойке.

– Не куришь?
– спрятал пачку сигарет Семен Карлович, после того как Марат отрицательно покачал головой.

Они вышли из столовой и, не торопясь, разогретые сытным обедом, шли по заводской территории к своему цеху. По устланной утрамбованным снегом дороге громыхали пустыми кузовами камазы, спешившие на обед, фабрика медленно затихала, переходя в заветное ленивое время, заводскую сиесту.

Когда они дошли до небольшого палисадника, втиснутого между дорогой и бесконечными эстакадами трубопроводов, опутавших всю фабрику, Семен Карлович смахнул снег со скамьи и сел на нее, разложив возле себя на салфетке припасенные котлеты. Миша с Маратом остались стоять в стороне, наблюдая за происходящим.

Через минуту на скамейку, совершено не боясь, села большая серая ворона и громко каркнула.

– Это она здоровается, - пояснил Семен Карлович.
– И тебе привет, Каркуша.

Ворона еще несколько раз довольно каркнула, причем звук ее карканья напоминал человеческую речь: "Карович, Карович".

– Ну, ты, Карлович, прямо братец Запашный, - подивился Миша.
– Вороний дрессировщик.

– Нет, какой я дрессировщик. У нас все по-дружески, - он по-детски, с легкой наивностью смотрел, как ворона методично уплетает предложенное ей угощение.

Закончив с едой, ворона поблагодарила его громким карканьем, будто даже наклоняя голову в такт, и дала себя погладить по головке.

– Ну, давай, лети, - скомандовал Семен Карлович, и ворона взмыла в воздух, совершив над ним круг почета, и улетела по своим делам.
– Пошли работать?

– - Какой работать? А как же чай?
– возмутился Миша, смоля очередную сигарету.

– Да, пойдемте чай пить, - улыбнулся Марат.
– Мне мама дала с собой большой кусок пирога.

– Ну все, уговорили, - сдался Семен Карлович.
– Тем более, что вроде нарядов пока не присылали.

– Ага, поспим пару часиков, а там уже и по домам, - обрадовался Миша.
– То-то я смотрю, погода разгулялась, вон, солнце выглянуло, какая уж тут работа.

– Да тебе бы и не работать, - заметил Семен Карлович.

– Неправда, неправда, - возмутился Миша, - когда надо я самый первый поработать.

– Да, конечно, - похлопал его по плечу Семен Карлович.

После затянувшегося чаяпития в слесарке, да и мастеров как ветром сдуло, и все были предоставлены сами себе, Семен Карлович повел Марата по цеху, так как он еще плохо ориентировался в новом месте.

Цех жил своей жизнью: тихо гудели трубопроводы, вырвавшиеся из пола и несущиеся через весь цех. Грозно стояли давно некрашенные колонны и широкие емкости, где-то шипел незакрывшийся пневмоцилиндр, вдали гудела компрессорная станция, и вокруг никого. Семен Карлович в общих чертах описал технологию, больше уделяя внимание основным болевым точкам, где не прекращались ремонты.

– А разве нельзя сразу поставить опоры или заказать болты из нержавейки?

– удивлялся Марат, выслушивая очередной рассказ о провалившейся в емкость мешалке из-за черных деталей, выписанных мастерами со склада.

– Все можно, вот только зачем? Понимаешь, тут логика проста, чем больше ремонтов, тем выше эффективность или как ее там, забыл, как они это называют, - объяснял Семен Карлович.
– Все вроде работает, а премия считается от количества успешных ремонтов. Не будет ремонтов, не будет премии. Вот так.

– Не понимаю, бред какой-то. Это же вредительство.

– Это раньше было вредительство, а сейчас это, черт, как ее, все время по ящику твердят, - Семен Карлович пытался вспомнить набившее оскомину слово.

– Инновации? Оптимизация?

– Точно, оптимизация. Закупки снизили бюджет - премия, ремцех выполнил работы - премия.

– Но это же опасно. Тут больше 70 атмосфер!
– возмутился Марат.
– Как можно экономить на материалах!

– Пока никто не получил травмы, поэтому можно. А как будет несчастный случай, так забегают, все поменяют, как надо. А потом опять успокоятся.

На другой стороне, у ректора, показалась высокая худая девушка в темно синей робе и с деревянной переноской, уставленной большими пластиковыми емкостями. Она подошла к пробоотборнику и стала прятать выбившиеся из-под шапочки-кислотки тонкие черные волосы.

– Саша, подожди!
– крикнул ей Семен Карлович, направляясь к ней.

– Здравствуйте, дядя Семен, - улыбнулась она, бросив взгляд на подошедшего следом Марата.

У нее было очень худое усталое лицо, и при свете жесткой лампы освещения казалось, что левая щека отливала фиолетовым пятном. Марат долго, нахмурившись смотрел на нее, она это почувствовала и сильно наклонила голову, пытаясь скрыть синеву лица.

– Дочка, тут уже худой пробоотборник, видишь, я уже несколько раз заваривал редуктор, - Семен Карлович показал на грязный редукционный клапан.
– Он уже на ладан дышит, отбери в другом месте.

– Не могу, мне надо взять пробу с этой колонны, - вздохнула Саша, голос у нее был также тонок, как она сама.

– Давай я отберу, - вызвался Марат, подойдя ближе и забирая из переноски длинные, по локоть, черные перчатки.

Он был немногим ниже ее, размер перчаток подошел ему, только слегка стягивая кожу.

– Марат, ты аккуратнее, полегонечку открывай. Давай, Сашенька, отойдем, - Семен Карлович отвел в сторону совсем засмущавшуюся Сашу.

– Сколько надо, одну?
– спросил Марат, набрав полную емкость едкой жидкости, вырвавшейся рывками через напряженный редуктор.

– Да, спасибо большое, - ответила Саша.

Марат старался не дышать, но не удержался и сделал пару вдохов, почувствовав, как внутри его легкие сжали железные тиски, стало трудно дышать.

– Держи, - он передал плотно закрытую емкость Саше и стянул перчатки с рук.

Она его еще раз тихо поблагодарила и побежала дальше, оглянувшись назад, чувствуя на себе взгляд Марата.

– Она замужем, - похлопал его по плечу Семен Карлович.

– Это муж ее так?
– Марат показал на лицо.