Синий олень. Трилогия

– Все правильно, но если и так, то только вы можете его уличить, без ваших показаний…

– Если надо, то я готов.

– Вам придется раскрыть свое инкогнито, в противном случае вы можете стать одним из подозреваемых – будет трудно объяснить ваш интерес к Диане.

– Если придется это сделать, я сделаю. За одиннадцать лет я не так сильно изменился, у меня много друзей и знакомых, которые меня узнают и подтвердят мои слова.

– Хорошо, предположим, Евгений признается – то, что он работает на вас, то, что вы поручили ему доставить Диану домой. Но и в этом случае доказать его причастность к убийству будет нелегко.

– Но он ее изнасиловал, кто кроме него мог изнасиловать ее в этой машине?

Толя покачал головой и тяжело вздохнул.

– Следов борьбы и насилия на теле, – медленно проговорил он, – экспертиза обнаружить не смогла, поскольку она слишком сильно обгорела, а без этого факт изнасилования доказать невозможно. Он может сказать, что между ними все произошло с обоюдного согласия.

Лицо Самсонова исказилось от бешенства.

– С обоюдного согласия? – сквозь зубы процедил он. – Они почти не знали друг друга, а Диана была не так воспитана, чтобы…

– … с обоюдного согласия, – словно не слыша его, продолжал Толя, – а потом между ними возникла ссора, и девушка попросила высадить ее у метро. Куда она затем пошла и что делала, Евгений Муромцев не знает. Конечно, нехорошо, что он вовремя не сообщил обо всем следствию, но мало ли – испугался, что его обвинят, смалодушничал.

– Мне казалось, вы поклялись вашей жене, моей дочери Лизе, найти убийцу ее сестры, – с горечью проговорил Самсонов, – а вместо этого вы защищаете преступника.

– Я никого не защищаю, – ледяным голосом возразил Анатолий, – я сейчас объясняю, как примерно выстроит версию защиту хороший адвокат. А адвоката ему найдут самого лучшего, можете не сомневаться. Ко всему прочему, Евгений Муромцев – подающий надежды молодой ученый, судимостей не имел, ему дадут кучу положительных характеристик, начиная с детского сада. Даже для себя лично я должен найти дополнительные доказательства, прежде, чем решусь предъявить обвинение. Я видел Евгения всего пару раз – во второй раз, это когда вы водили нас всех в ресторан, – но он производит впечатление очень интеллигентного и мягкого молодого человека.

– Интеллигентного молодого человека! – Самсонов расхохотался таким резким и болезненным смехом, что Толя даже слегка от него отпрянул. – Хорошо, ищите доказательства.

– Буду искать, – сухо ответил молодой следователь. – Думаю, мне пора, довезите меня до метро, если вам не трудно.

Самсонов судорожно вздохнул и постарался взять себя в руки.

– Я хочу увидеться с Халидой, – сказал он.

– Халида Рустэмовна тяжело больна, – хмуро проговорил Толя, – она не в состоянии говорить и двигаться, находится в полусне и вряд ли осознает, что вокруг нее происходит. Вам вряд ли стоит видеть ее в таком состоянии.

– Стоит. Но Сергей и дети не должны меня видеть. Вы можете мне в этом помочь?

Слегка поколебавшись, Толя кивнул.

– Хорошо, я постараюсь.

Он не уверен был, что поступает правильно – до того момента, как они вошли в палату, где лежала Халида. Она казалась опутанной проводами, которые тянулись к мониторам, индикаторы на экранах вычерчивали ломаные зеленые линии. Свет в палате горел круглосуточно, и при ярком свете обтянутое кожей лицо Халиды казалось зеленовато-желтым.

Самсонов остановился, потрясенный ее видом, потом резко шагнул к кровати и опустился перед ней на колени.

– Халида! – позвал он. – Халида, любимая, ты слышишь меня? Это я, Юра.

Толя положил ему на плечо руку.

– Не надо, встаньте, она вас не слышит, она…

Внезапно он умолк, застыв на месте от изумления – длинные черные ресницы Халиды дрогнули и медленно поднялись кверху.

– Юра, – отчетливо произнесла она, – наша Дианка…

– Я знаю, родная, знаю! Но я нашел этого человека, я узнал, кто убил нашу дочь.

Взгляд Халиды застыл, и сразу тревожно и неприятно загудел датчик, а луч индикатора, уже не отклоняясь, побежал по прямой вдоль горизонтальной оси. Вбежавшая в палату медсестра бросилась к Халиде, на бегу коича Толе и Самсонову:

– Родственники, выходим, выходим из палаты, сейчас в реанимацию повезем.

Подкатили носилки, вошедший – худощавый седой мужчина в очках – торопливо наклонился над кроватью, потом выпрямился и угрюмо распорядился:

– Уберите носилки, уже не надо.

Толя растерянно спросил:

– Профессор, она… она умерла?

Тот кивнул.

– Соболезную, – отрывисто произнес он, – Вы зять? Вам пока лучше подождать в коридоре.

– Мне нужно сообщить жене.

– Да-да, конечно, можете позвонить от дежурной, я сейчас постараюсь связаться с Сергеем Эрнестовичем, – он повернулся к Самсонову, – вы тоже родственник?

Тот вздрогнул, словно вопрос этот больно хлестнул его по лицу. Не ответив профессору, он кинул последний взгляд на уже прикрытое простыней тело Халиды, резко повернулся и вышел из палаты.

На улице бушевала непогода. Порыв ветра ударил в глаза струйками дождя и на миг ослепил Самсонова, с непокрытой головы его по шее и лицу потекла холодная осенняя влага. Шагая через двор от корпуса до ворот клиники, он плакал – впервые с тех пор, как после гибели матери в далеком дагестанском селе маленькая Халида в последний раз утерла ему слезы.

Автомобиль остановился возле бревенчатого двухэтажного дома. Спустя пару минут Коля и Зойка в наброшенных на головы башлыках стояли перед Мусой Шалимовым, Васю, уже начавшего понемногу приходить в себя, грубо швырнули на пол. Шалимов вопросительно посмотрел на брата, и тот пояснил:

– Пришлось всех сразу брать, этого Сэм вырубил. Ничего, очухается.

– Заприте его пока в подвале. А это еще что? – черные глазки Мусы сверлили Зойку.

– С ними была. Стерва, царапалась, как кошка, – Рафик сорвал с пленников башлыки. Прищурившись, Муса оглядел девушку и присвистнул.

– Ба! Да это же лучшая девочка Жака! Ты что здесь делаешь, красавица?

Она мгновенно подбоченилась и вызывающе посмотрела на Шалимова.

– Это ты у своих придурков спроси, зачем они меня сюда притащили, а я, между прочим, работаю!

Рафик пристально смотрел на нее, и злость в его взгляде постепенно сменялась восхищением. Заметив это, Муса, подмигнул брату.

– Нравится? Ладно, ты мне здесь пока не нужен, можешь взять ее наверх и развлечься.

Отскочив от протянувшего было руку Рафика, Зойка возмущенно крикнула:

– На халяву не дам, ты что, нищий, Шалимов? Хотите трахаться – платите по таксе!

Муса хохотнул и похлопал себя по карману.

– Иди-иди, не бойся, у Шалимова деньги есть, тебе заплатят.