Синий олень. Трилогия

Чтобы не окоченеть приходилось энергично двигать руками и ногами. Зажатая в зубах куртка мешала дышать и закрывала обзор, но Зойка успокаивала себя, что берег близко, и если схватит судорога, она сумеет до него доплыть.

«Зимой некоторые в проруби плавают, а сейчас только осень. И совсем не холодно!»

От мыслей ли этих или от быстрых движений, но спустя какое-то время ей показалось, что вода действительно не так уж холодна, однако затем тело начало медленно неметь.

«Чем дольше продержусь, тем дальше уйду от них. Но очень долго тоже нельзя, говорят, в холодной воде может сердце остановиться».

Увидев краем глаза насыпь приближающегося моста, Зойка решила, что пора выбираться, пока ее сердце не остановилось. Трясясь и стуча зубами, она натягивала на себя подмокшую от брызг одежду. Онемевшие пальцы двигались с трудом, голова кружилась, спазм сжимал горло, мешая воздуху проходить в легкие.

После моста берег стал более пологим, заросли кустарника поредели, и сквозь них параллельно Дону тянулась довольно широкая тропа, проложенная рыбачившими в этих местах окрестными жителями, а вела она прямиком к домику тети Клавы. Шатаясь, как пьяная, Зойка побрела по дорожке. Будить старушку она не стала – чмокнула в нос подбежавшего Пирата, влезла в дом через окно и забралась на широкую русскую печь.

Тетя Клава мирно посапывала на своей кровати, а Зойка, лежа на печи, мучительно размышляла о том, что делать дальше и как выручить приятелей. Мусу и его компанию она знала достаточно хорошо, поэтому, взвесив все «за» и «против», решила, что бандиты наверняка прикончат ребят, и уж хуже этого быть ничего не может. Поэтому выход оставался один – обратиться за помощью в милицию.

Проснувшись утром, тетя Клава, как обычно, направилась к печи и, наткнувшись на нежданную гостью, испуганно заахала. Узнав же Зойку, она ужаснулась еще больше – та лежала, разметавшись, лицо ее горело, с губ срывались непонятные слова.

– Заболела! Ах ты, господи, беда-то какая! Сейчас, сейчас, отварчику липового. В воду что ли упала – одежда вся мокрая.

Раздев девушку, она развесила ее вещи, чтобы просушить, заставила выпить отвару. К полудню температура у Зойки упала, она села и в недоумении огляделась.

– Я что, заболела что ли?

– Лежи, куда встаешь? Недавно вся горела.

Однако Зойка, полежав еще немного, поднялась и, невзирая на протесты старушки, начала одеваться. Развешенная над печью одежда уже просохла, но куртка и сапоги были еще совсем сырыми.

– Мне надо идти, тетя Клава, можете мне что-нибудь одолжить – на ноги и поверх? Я свои вещи потом заберу.

– Да ты только пропотела!

– А я больше двух часов никогда не болею – с утра температура, а днем уже бегаю.

Поворчав немного, старушка дала ей старый плащ-дождевик и большие резиновые сапоги.

– Занесешь потом, я в этом на огороде работаю. И куда тебя больную-то несет?

Но, возможно, это и вправду не было болезнью – просто молодой организм бурно отреагировал на чрезмерную нагрузку. Выйдя из дома тети Клавы, Зойка еще ощущала легкую слабость, но, доехав до отделения милиции, уже чувствовала себя превосходно.

Когда ее ввели в кабинет Корнилова, майор с трудом удержал улыбку – в свисавшем до пят дождевике и огромных сапогах Зойка с ее очаровательной мордашкой выглядела весьма живописно.

– Садитесь, Парамонова, – он постарался придать голосу должную строгость, – что скажете?

– Людей бандиты захватили, – торопливо застрекотала она, – поедем скорей, пожалуйста!

– Погодите, Парамонова, изложите все спокойно. Кто и кого захватил?

Его спокойствие вывело Зойку из себя, вскочив и топнув ногой, она закричала:

– Да они их убьют, пока тут излагать, я лучше покажу, где это! Спасать надо людей, а не разговаривать! Ваша милиция будет когда-нибудь нормально работать? Поехали!

Взгляд Корнилова стал ледяным.

– Успокойтесь, Парамонова, возьмите себя в руки и уясните для себя: пока вы мне подробно не изложите всех обстоятельств, никто вам помочь не сможет. Итак, с самого начала.

Вздохнув, Зойка опустилась обратно на стул, но едва она открыла рот, чтобы начать рассказ, как в кабинет буквально ворвался Авдиенко. Корнилов моментально поднялся.

– Товарищ подполковник, я…

– Почему не доложили, что здесь Парамонова? – подполковник повернулся к Зойке. – Где моя дочь? Где Доронин?

Девушка уставилась на него в полном недоумении – Коля сообщил ей, что Тине и Артему Доронину пришлось уехать в Москву без нее, но это случилось уже достаточно давно, и с какой стати ей знать, где сейчас находится дочь подполковника? Однако интуиция заставила ее промолчать, а Корнилов, воспользовавшись паузой, тут же встрял:

– Товарищ подполковник, я сейчас как раз в этой связи и допрашиваю Парамонову, она…

– Да, как же, допрашивает он! – плаксиво надув губы, перебила его озаренная вдохновением Зойка. – Я говорю, что Шалимов людей убивает, чтоб вам скорей ехать, а ему протокол надо!

– Кого убивает Шалимов?! – не своим голосом закричал подполковник.

– Да вашу же дочь и еще много других. Его бандиты нас всех вместе схватили и держали, я даже не помню, сколько нас держали, а вчера я сбежала. Если вы сейчас туда не поедете, их, может, уже ночью всех убьют! И вашу дочь тоже! Поедем, я вам покажу, где это!

Авдиенко побледнел, руки у него затряслись, он повернулся к майору.

– Выезжаем немедленно. Сколько человек в нашем распоряжении?

– В данный момент недостаточно, товарищ подполковник. Нужен час, как минимум, чтобы подготовить операцию, к тому же Парамонова еще толком не сообщила никаких подробностей и…

– Подкрепление вызовете по рации, а подробности она расскажет в машине. Собирайте всех, кто есть. Это приказ, майор! Я сам буду руководить операцией.

Корнилов понимал, что похищение дочери настолько выбило подполковника из колеи, что тот сейчас не только не в состоянии руководить операцией, но и вообще неспособен рассуждать здраво. Но что оставалось делать? Пришлось подчиниться приказу.

В машине, пока Корнилов разговаривал по рации, Зойка, используя все свое воображение, рассказывала Авдиенко о том, как люди Шалимова захватили их по дороге в аэропорт.

– Держали в подвале, наверное, месяц, я даже не знаю, какое сейчас число, – фантазировала она, все больше и больше вдохновляясь, – есть совсем чуть-чуть давали и сказали, что вашу дочь скоро убьют. Очень страшно убьют!