Синий рай

За деревьями показался слабый свет, и Хирн снова выключил фары, остановился и заглушил двигатель. Он выскользнул из машины и стал осторожно пробираться между деревьями, дожидаясь, когда глаза привыкнут к темноте.

На расстоянии семидесяти пяти ярдов от него, на холме, стоял освещенный изнутри дом Суонна. Рядом с домом Хирн увидел не только угнанный Суонном красный автомобиль, но и белый внедорожник Сингера. А еще блестящий черный пикап с хромированными дисками. Значит, все собрались здесь, у Суонна.

Страх сковал Хирна, ноги отяжелели. Когда он проходил мимо просторного загона, здоровенный хряк чуть не выдал его, громко захрюкав. Хирн метнулся обратно, споткнулся о древесный корень и упал, больно ударившись локтем. Лежа в грязи, он слышал частое отрывистое дыхание свиньи.

Наконец он с трудом поднялся, и от неуклюжего движения мобильник выскользнул из кармана рубашки, ударился о колено и упал на расстоянии нескольких шагов от него, в лужицу света, пробивавшегося между панелями ограды. Хирн вышел из тени, чтобы подобрать телефон, и в тот же момент дверь дома распахнулась. Хирн замер, увидев на веранде троих мужчин: по профилям он узнал в них Сингера, Суонна и Гонсалеса. Видят ли они его?

Все трое смотрели в сторону Хирна. Потом Сингер повернулся к Суонну и что-то сказал — что именно, Хирн не разобрал. Зато понял, что они смотрят на темную дорогу, а не на него. Похоже, они кого-то ждали.

Хирн отполз в тень, а потом поспешил между деревьями к машине, каждую минуту боясь наступить на сухую ветку или растянуться в грязи. Телефон пришлось оставить там, где он упал. Выбора у него не было: до ранчо Роулинса всего несколько миль. Он обязан предупредить Джесса.

Дождь то усиливался, то почти прекращался с того момента, как Джесс и Моника покинули Катни-Бей и направились на север. По дороге Джесс все объяснил спутнице — рассказал, как нашел детей в своем амбаре, как они защищались, как поделились с ним историей бегства. И как обстоит дело сейчас.

Моника вела себя спокойно и явно доверяла ему. Джесс задумался почему. Ведя машину, он поглядывал на Монику: она явно была измучена. В сумерках отчетливо виднелись тени под ее глазами и на худых щеках. Тихим голосом она произнесла:

— Я знала, что они живы. Сама не понимаю откуда, но знала.

Он в очередной раз порадовался тому, что везет ее к детям. Ни о чем другом она не мечтала так, как очутиться рядом с ними.

— Вы для меня все равно что знакомый, — призналась Моника. — Я всегда ценила вас, как все древнее, прочное и доброе, что было в этой долине, пока все в ней не изменилось.

Он озадаченно взглянул на нее и заметил:

— Насчет «древнего» вы, пожалуй, правы.

Присутствовать при воссоединении семьи Джесс не стал. Он ушел на кухню варить кофе, как только разрыдавшаяся Моника упала на колени и приняла в объятия детей. Он слышал, как Уильям и Энни, торопясь и перебивая друг друга, рассказывают матери, как стали свидетелями убийства, как побывали у мистера Суонна, как поняли, что он с убийцами заодно. И как Джесс Роулинс приютил их.

Не успев засыпать кофе в кофейник, Джесс вдруг вспомнил об оставленном в гостиной дробовике и зашел, чтобы забрать его. Семейство Тейлор уже устроилось на диване, Уильям прижался к матери, положив ей голову на колени, Энни сидела рядом и тараторила с пулеметной скоростью. Моника словно светилась изнутри. Ради такой сцены Суонна можно было и прибить, решил Джесс.

Дробовик он положил рядом с «винчестером» на кухонный стол. Когда голоса в гостиной утихли, он заметил, что и дождь прекратился.

Внезапно он ощутил чье-то присутствие совсем рядом, почувствовал, как его обняли за талию, обернулся и увидел перед собой запрокинутое лицо Энни. У него перехватило горло, поэтому он молча протянул руку и ласково взъерошил ей волосы.

— Как хорошо, что мама здесь, — выговорила Энни. — Спасибо, что привезли ее. Я так рада, что все уже позади.

Джесс, у которого защипало глаза, мысленно откликнулся: нет, не позади, Энни. Все только начинается.

В салоне машины пахло бурбоном, сыростью и горелой пылью из системы отопления, которую давно не включали. Вильяторо попытался на ходу отрегулировать вентилятор. От дыхания мокрого, пьяного и взбудораженного Ньюкерка запотело лобовое стекло.

Машина вывернула с подъездной дорожки Родейлов, Ньюкерк указывал путь, не переставая прихлебывать из бутылки «Уайлд терки», которую вытащил из кармана. Вильяторо уже не знал, куда они направляются. Местность повсюду выглядела одинаково: мокрые темные деревья вдоль дороги, мокрый асфальт, ни одного фонаря.

Ньюкерк поднес бутылку к губам.

— Крепкое пойло, — выдохнул он, вытирая губы кулаком.

Вильяторо промолчал, советуя самому себе: дай ему разговориться. Не торопи.

Бежали минуты, машина двигалась вперед. Ньюкерк отпил еще глоток и откинулся на спинку сиденья.

— Я хотел быть лучшим в отделе, — заговорил он. — Нет, спасать мир я не рвался, просто хотел как можно лучше выполнять свою работу и заботиться о близких. Мечтал говорить своему отражению в зеркале: «Отличный из тебя вышел полицейский, старик».

Вильяторо кивнул, опуская решетку вентилятора пониже.

— Поначалу я из кожи вон лез. Когда я видел ребенка, родившегося уродом потому, что его родители сидели на наркотиках, или людей, которые относились к другим людям, как к мусору, я считал своим долгом доказать, что далеко не всем они до лампочки. И знаешь, что? Я убедился: лучшее, что я могу, — это брать их под стражу всех подряд и упекать за решетку. Набивать ими тюрьмы, прятать эту мразь от нормальных людей. И мне это удавалось чертовски хорошо. Ты понятия не имеешь, что это такое.

— Да, пожалуй.

— О таком ни с кем не поговоришь, кроме своего брата, копов. Нельзя заявиться домой со словами: «Ну, как прошел день, дорогая? По магазинам ходила? И мне сегодня скучать не пришлось: нашел в помойном баке труп годовалого младенца, сплошь в сигаретных ожогах».

Вильяторо бросил на него взгляд. Ньюкерк смотрел вперед, разговаривая скорее с собой, чем со спутником.

— Ты наверняка понимаешь, каково это — растить детей на зарплату полицейского. И в свободное от дежурств время я начал подрабатывать охранником. Согласившись стать «копом в аренду», я почти удвоил свои доходы.

— В Санта-Аните? — уточнил Вильяторо.

— И не только. Но чаще всего — в Санта-Аните. — Ньюкерк отпил еще один длинный глоток и продолжал: — Работа была — не бей лежачего. Мы даже ворота никому не открывали, пока не подъезжал броневик. Да и потом только охраняли периметр, а в броневик тем временем грузили мешки. Дождавшись, когда клиенты разойдутся, а деньги увезут, мы расходились по домам. Мы с Родейлом все время работали вместе. Нас там любили.

Гонсалес был нашим сержантом. Его все уважали и боялись. А Сингер — начальником над всеми, в том числе и над Гонзо. Своих подчиненных он готов был защищать до конца, отстаивать перед любым начальством. В нашем отделе любой был бы только рад заслонить от пули лейтенанта Сингера или Гонзо.