Синий рай

Моника увидела, как Джесс в задумчивости покачал головой.

— У меня вскружилась голова, — продолжала Моника. — Я знала только одного такого же обаятельного мужчину — моего отца. Следующие два дня мы провели вдвоем, запершись в его комнате. Наконец подруги разыскали меня и почти силой увезли обратно в Катни-Бей.

Но мне захотелось вновь увидеться с ним, а когда я позвонила в его студенческое братство, мне сказали, что его там больше нет, и не объяснили, как с ним связаться. Я встревожилась. Тогда я позвонила одному другу, который никогда не отказывался помочь мне, и объяснила, что случилось. Мы поехали в Спокан. Там-то я и узнала, что с тем парнем случился нервный срыв.

Когда Моника вновь подняла глаза, то увидела, что Джесс пристально смотрит на нее.

— Джесс, этим парнем был Джесс-младший.

— Он говорил мне, что знаком с вами.

— И больше ничего?

Джесс с трудом сглотнул.

— Хотите сказать, Энни моя внучка?

Она помедлила.

— Нет. Энни — дочь Джима Хирна.

Джесс онемел.

— Он и был тем другом, который отвез меня в Спокан. А еще — лучшим другом моего отца, поэтому мне кажется, что он считает, что в долгу перед вами и мной. Но одной поездкой дело не кончилось. Когда Джим понял, что случилось, он пришел в ужас. Хотя он не пользовался моей неопытностью — он уступил мне. Да, такой я тогда была. Но портить жизнь хорошему человеку не хотела. Я так и не сообщила ему о беременности, не мешала ему считать Энни дочерью Джей Джея. Но у нас с Джей Джеем ничего не получилось, я точно знаю. По-моему, и Джим догадывается и все эти годы боится спросить. Если вы хотите знать, с какой стати местному банкиру понадобилось среди ночи мчаться верхом в город, ответ вы уже слышали.

— Боже мой! — пробормотал Джесс. — Теперь ясно, что он мне пытался втолковать. — Он горестно улыбнулся. — А я уже надеялся, что у меня есть внучка.

— К сожалению, она не ваша.

— Не важно, — ответил Джесс. — Мое отношение к ней не переменится.

— Джесс, я дала себе клятву, которую сдержу во что бы то ни стало: теперь дети всегда будут для меня на первом месте. Я усвоила урок. Больше никаких Томов Бойдов, никаких Джей Джеев, никаких Джимов Хирнов — никого. Только Энни и Уильям.

— Это правильно, — кивнул он.

— Вот именно. Мне надо искать свой путь, не рассчитывая на мужчин. Как думаете, у меня получится?

— Конечно. — Джесс заглянул ей в глаза. — Но мне бы хотелось видеться с Энни и Уильямом, когда все закончится. Можем сделать вид, будто они мои внуки. Моя семья распалась. Мне хотелось бы помочь вашим детям, сделать все, что в моих силах.

На этот раз дар речи утратила Моника.

— Это ранчо, — продолжал Джесс, указывая на открытые ворота сарая, — единственное, что связывает меня с родителями и дедом. Они завещали мне трудиться на совесть и передать ранчо моим детям. Но этого не будет никогда. Моя земля понадобилась застройщикам, теперь она принадлежит банку в большей степени, чем мне. Но если я сумею помочь Энни и Уильяму встать на ноги, это будет замечательно. Моя жизнь обретет смысл.

Он отвернулся, а Моника шагнула к нему, обняла, уткнулась лицом в его шею и прошептала искренне:

— Вы хороший человек, Джесс.

Оказывается, неплохо вновь очутиться в седле, думал Джим Хирн.

В лесу по другую сторону луга он пустил Чили шагом. В темноте под навесом ветвей лошадь видела гораздо лучше, чем он, поэтому он доверился ее чутью и ослабил поводья.

Дождь прекратился, в лесу вновь слышались привычные звуки. Пока лошадь пробиралась по густому подлеску, белки щебетом предупреждали сородичей об опасности. Джим знал, что где-то впереди есть изгородь из колючей проволоки.

Чили целеустремленно шла вперед, и Джиму это нравилось. Она принадлежала к тем лошадям, которым необходимо работать — возить ковбоя, объезжать стада, нести всадника в Катни-Бей. Джим радовался, что и у него появилась цель: наконец-то он сможет хоть что-нибудь сделать для Моники и Энни. Эта поездка — искупление. Подумав об этом, он улыбнулся.

Он почувствовал, что Чили замедлила шаг, и через мгновение он увидел забор из колючей проволоки впереди за деревьями. У изгороди он повернул и направился вверх по склону холма, вдоль проволоки. Если поблизости не окажется калитки, придется прибегнуть к давнему ковбойскому трюку: снять проволоку со столбиков, встать на нее ногами, провести через нее лошадь и снова вернуть проволоку на прежнее место.

Хирн вглядывался в изгородь так пристально, что не сразу заметил, как смолкли лесные звуки. Чили вскинула голову и смотрела вперед широко раскрытыми глазами, раздувая ноздри.

Впереди, в черноте леса, хрустнул сучок.

Хирн натянул поводья, приказывая Чили остановиться, выпрямился в седле и вгляделся в темноту. Изгородь доходит до самого шоссе, рассуждал он. Если кто-то решит обойти ранчо по периметру, то скорее всего будет ориентироваться по колючей изгороди.

Из-за деревьев послышался голос:

— Помощь нужна, мистер?

Низкий голос, с отчетливым мексиканским акцентом. Хирн похолодел.

Дробовик лежал в седельной сумке под его правой ногой. Хирн наклонился, нащупал приклад и обхватил пальцами ствол.

Чили испуганно шарахнулась от темной фигуры, вышедшей из-за деревьев. Хирн попытался удержать равновесие, но его ослепил луч фонарика. Послышался металлический щелчок. Выстрела Хирн уже не услышал.

Когда тучи рассеялись, открыв небо, усыпанное ярко-белыми звездами, Ньюкерк понял, что в ближайшее время ему светит чудовищное похмелье. Во рту пересохло, на распухшем языке ощущался вкус виски, глаза саднило, они так и норовили закрыться. Он бросил взгляд на часы. Было восемь минут пятого. Гонсалес где-то пропадал уже несколько часов.

Ньюкерк и Сингер сидели в белой «эскаладе», припаркованной в рощице возле ворот ранчо Роулинсов. Прежде чем уйти на разведку, Гонсалес поставил свой пикап рядом с их машиной. Суонн сидел в пикапе и дремал.

Гонсалес прихватил с собой ручную рацию и свой винчестер тридцать восьмого калибра с оптическим прицелом. Над машиной на ветках сосны висели силовой и телефонный кабели, которые Гонсалес срезал со столба перед уходом. Сингеру и Ньюкерку показалось, что где-то вдалеке прозвучал приглушенный выстрел, Сингер попытался связаться с Гонсалесом по рации, но тот не ответил. Оставалось только сидеть и ждать.

В машине у Сингера имелся сканер радиочастот. Почти всю ночь прибор молчал, только полицейские связывались с начальством в конце дежурства. Между Сингером и Ньюкерком была разложена карта, придавленная ручной рацией и мобильником Сингера.

Ньюкерк понятия не имел, о чем думает Сингер. План был прост: перерезать кабели, заблокировать ворота и ждать, когда Роулинс выйдет. Но он так и не вышел. Вдобавок Ньюкерк знал, что на ранчо находится Вильяторо — его присутствие осложняло положение. Но Сингер об этом не подозревал.

От неожиданного сигнала рации Ньюкерк вздрогнул.

Сингер схватил передатчик и зашептал:

— Гонзо, ты?

Короткая пауза.

— Я. Направляюсь к воротам.

Спустя минуту Ньюкерк различил при свете звезд тусклый блеск ствола винтовки. Гонсалес перелез через изгородь и подошел к машине со стороны водителя.

— Я шел вдоль ограды и наткнулся на нашего банкира, — сообщил он. — Думал, это наш ковбой пытается удрать верхом. И свалил его одним выстрелом.

— Мы слышали, — рассеянно отозвался Сингер и добавил: — Я понятия не имел, что Хирн на ранчо. Как это вышло?