Синора Ависсу ? граница бездны

Он кивнул своим «зелёным» напарникам. Один из них встал у двери.

– Изэходи по едному! – сказал «зелёный» и указал на Егорова. – Ты, прэвый!

Слава пожал плечами и вышел.

– Ты! – «зелёный» повернулся к Бочкарёву. – Другий!

Вооружённые незнакомцы провели задержанных по нескольким коридорам и оставили их в зале с мягким освещением. Зелёные стены зала были не то из малахита, не то просто отделаны материалом с соответствующим узором. Почти под самым потолком была бледно-зелёная лепнина. Сам потолок пыл покрыт выпуклыми зелёными плитками, похожими на гигантские огранённые изумруды. Жёлтый тёплый свет исходил от светильников в стенах. Конвоиры приказали ждать и вышли, затворив за собой массивную двустворчатую дверь.

– Что ещё за малахитовая шкатулка? – сказал Николай озираясь.

Пленники огляделись вокруг. В зале был большой прямоугольный стол, вокруг которого стояли массивные деревянные стулья с высокими спинками. Выглядели они, как интерьер средневекового замка. На столе стояла квадратная чернильница, три стеклянных графина, один из которых был с красной жидкостью, и зелёный кувшин с узким горлом. В одном углу был иконостас с горящей лампадкой (Спас в Силах, Пресвятая Богородица и святой пророк Иоанн Предтеча), а в другом висел механизм, который можно было классифицировать, как часы, хотя и очень странные.

Ирина и Николай сели на стулья. Владимир и Слава последовали их примеру.

– А связи-то нет, – сказал Егоров, достав свой телефон из кармана.

– Ага, и у меня по нолям, – согласился Владимир, глядя на экран возвращённого смартфона. – Странно, что нас не стали обыскивать и ничего не отобрали.

– Мне кажется, что они и так «насквозь» видят, что с нас взять нечего…

– На каком языке они говорили? – спросила Габрова мужа.

– Пёс его знает, - пожал плечами тот.
–  Точно скажу одно: не на русском.

– Оп-па… Приехали… – сказал Егоров, рассматривающий резьбу на спинках стульев. – А на каком, блин?! Что-то они окают как в Вологде.

Литератор с дипломом историка потёр лоб.

– Не имеет значения, что они окают. Это не северорусский говор. Я повторюсь: это вообще не русский язык! Кажется, они говорят на старославянском или старорусском. Я пока ещё не понял. Кое-какие слова они произносили по-старомосковски. Так говорили примерно до второй половины восемнадцатого века. Там, где писалась буква «ять», они произносят что-то среднее между звуком «и» и звуком «е». Слыхали, как он произнёс слово «ведаешь»? Оно звучало, как «виэдаешь». Однако слово «бяше» после глагола характерно всё-таки для старославянского и древнерусского. Эти формы сохранились до нашего времени, но только в церковнославянском. Хотя произношение «прэвый» и «другий»… Это вообще характерно для западнославянских языков, если не ошибаюсь…

– Спасибо за лекцию, мсье профессор! – оборвал Егоров. – У тебя нет случайно версии по поводу того, куда мы попали? Кстати, а почему ни у кого нет шока от того, что мы вот так просто взяли и телепортировались сюда? А ну-ка пришли в ужас! Чего сидите? Ну-ка пришли в ужас, я сказал!

– Да, сейчас перекурим, и тут же начнём ужасаться… – угрюмо проворчал Николай. – Слава, не беспокойся, все уже в полном ступоре от происходящего. Хорошо ещё, что наше знакомство с научной фантастикой позволяет нам сразу же делать хоть какие-то логические умозаключения насчёт природы таких перемещений, поэтому нас не очень-то поразишь такими чудесами.

Он посмотрел на шокированную Ирину.

– Ну, почти не поразишь…

– Ага, столько ширпотребной фантастики развелось. Дай возможность всяким упырям сочинять… – проворчал Егоров.

– Слава, а ведь эта чернильница тяжёлая, – ехидно сказал ему Габров, взвешивая на ладони канцелярский прибор.

– Наверное, тяжёлая. Откуда же мне знать?

– Так ведь я же не спрашиваю, я предупреждаю, что она тяжёлая, – расплылся в хищной улыбке литератор.

– А я что? Я говорю про создателей всяких «фанфиков» по играм и фильмам, когда имею в виду «ширпотребную фантастику».

– Ну хорошо, тогда и я просто так чернильницу взвешиваю.

– Алёну надо у родителей забрать, пока светло… Как же мы теперь… - дрожащим голосом сказала Ирина.

Бочкарёв молча сжал руку жены.

Егоров рассматривал содержимое кувшинов и графина.

– Так, в этом точно вода, – сказал он, наливая немного воды в крышку и подавая её Николаю. – Дай-ка Ире… Жаль, стаканов нет.

Он понюхал содержимое второго графина.

– Так, а здесь что? Красная… Хм… Сладковатый какой-то запах. Но явно не алкоголь.

Тем временем Габрова подошла к часам.

– Иди сюда! – позвала она мужа.

Габров подошёл к ней и уставился на циферблат.

– Вот это ещё веселее! – воскликнул он. – Мало того, что они говорят на каком-то диалекте старославянского языка, так у них ещё и кириллическая система исчисления. «А» с титлом – это час. «В» с титлом – это два и так далее… А в «окошечках», видимо, минуты.

Стрелки на часах отсутствовали. Циферблат делился линией на две половины и вращался вокруг своей оси, подставляя очередной «час» под специальный указатель. «Часов» было 24, по 12 на каждой половине, которые были помечены значками в виде полумесяца и солнца. Сбоку высвечивались минуты, обозначенные с помощью всё тех же букв.

– Кажется, это газоразрядные индикаторы, – показал Габров на «окошечки». – Или что-то в этом роде. Всё равно оригинально. Может, купим у них, а?

– Так неудачно прикалываешься? – проворчала Габрова. – Если они нас на удобрения не пустят, и то хорошо будет… Гляди-ка, а тут ещё «окошечко»…

Габров внимательно присмотрелся.

– Это дата… Сегодняшняя. Только… По старому стилю… Прибавь разницу в днях между григорианским и юлианским календарём и будет сегодняшнее число, шестнадцатое июня.

– А это что? Год? – вмешался Владимир. – Если я правильно эту систему понимаю, то тут иное тысячелетие! Мы что, в далёком будущем?!

– Всё нормально. Отними 5508 лет и получится наш год, – успокоил его Габров.

– Так это что? От сотворения мира? Или как его? – спросил Владимир.

– Да. Константинопольская эра. Она использовалась в Византии и на Руси в Средние века. Новый год считается от 1 сентября. Хотя иногда и от 1 марта отсчитывали.

Пленники столпились возле часов и так увлеклись их изучением, что не заметили, как двери открылись и в зал вошли семь человек. Четверо были в уже знакомой «чёрной» форме с масками и шлемами, а остальные трое были в старинной одежде: двое мужчин в кафтанах и молодая женщина в шушпане (укороченный женский кафтан) и длинной юбке.

– Ну, вот и пришли по нашу душу… – тихо произнёс Егоров, глядя на вошедших.

– Мир вам! – произнёс пожилой человек в кафтане, при этом он и его спутники, кроме «чёрных», слегка поклонились.

Габров и его жена тоже машинально сделали небольшой поклон, так как приветствие показалось им, регулярно посещающим церковь прихожанам, довольно знакомым.

Люди в чёрном остались у дверей, а трое в «исторических» нарядах уселись за стол.

– Будьте добры, присядьте, – сказал пожилой.