Синтетический человек

Людоед давно бросил свои занятия чтением мыслей, и все в большей степени просто присутствовал для тех, кто работал на площадке. В журнальных статьях он был "партнером", если его вообще упоминали. У него редко брали интервью и никогда не фотографировали. Он проводил свое рабочее время со своими сотрудниками и расхаживая по площадке, а свое свободное время со своими книгами и своей передвижной лабораторией и своими "Странными Людьми". Рассказывали истории о том, что его видели в темные предутренние часы стоящим в темноте, заложив руки за спину и ссутулившись, и смотрящим на Гоголя в его баке, или всматривающимся в двуглавого змея или лысого кролика. Сторожа и смотрители животных знали, что в такое время от него лучше держаться подальше; они молча отходили в сторону, качая головами, и оставляли его одного.

– Спасибо, Зина.
– Тон Людоеда был вежливым, медовым.

Зина устало улыбнулась, закрыла дверь трейлера, спрятав за ней черноту снаружи. Она подошла к креслу из хрома и пластика возле его стола и села в него с ногами, прижав пальцы халатом.

– Я выспалась, - сказала она.

Он налил вина - искрящегося мозельского.

– Не совсем подходящее время для него, - заметил он, - но я знаю, что ты его любишь.

Она взяла стакан и поставила его на угол стола. Она научилась ждать.

– Я нашел сегодня несколько новых, - сказал Людоед. Он открыл тяжелую шкатулку из красного дерева и вынул из нее бархатную подставку.
– В основном молодые.

– Это хорошо, - сказала Зина.

– И хорошо и нет, - сказал Людоед раздраженно.
– С ними лучше управляться - но они не много умеют делать. Иногда я думаю зачем я этим занимаюсь.

– Я тоже, - сказала Зина.

Ей показалось, что его глаза метнулись к ней и обратно в своих глубоких глазницах, но она не была уверена. Он сказал:

– Посмотри на эти.

Она взяла подставку к себе на колени. На бархате лежало восемь кристаллов, тускло мерцая. Они были только что очищены от слоя пыли, похожей на засохшую грязь, которая всегда покрывала их, когда их находили - слоя, который делал их похожими на комья земли и на обычные камни. Они были не совсем прозрачными, однако ядро мог увидеть человек, который знал какую внутреннюю колеблющуюся тень искать.

Зина выбрала один из них и посмотрела на свет. Монетр что-то проворчал и она встретилась с ним взглядом.

– Мне было интересно какой ты возьмешь первым, - сказал он.
– Этот очень живой.
– Он взял его у нее и посмотрел на него, сузив глаза. Удар ненависти, которой он направил на него заставил Зину вздрогнуть.

– Пожалуйста, не надо...

– Извини... но он так кричит, - сказал он мягко и положил его обратно с другими.
– Если бы я только мог понять как они думают, - сказал он.
– Я могу причинить им боль. Я могу направлять их действия. Но я не могу разговаривать с ними. Но когда-нибудь я узнаю...

– Конечно, - сказала Зина, глядя на его лицо. Будет ли у него сейчас один из его приступов ярости? Ему пора бы уже было...

Он тяжело опустился в свое кресло, зажал руки между коленями и потянулся. Она могла слышать как хрустнули его плечи.

– Они видят сны, - сказал он, его громкий голос упал до пылкого шепота.
– Пока что описывая их я смог приблизиться только к этому. Они видят сны.

Зина ждала.

– Но их сны живут в нашем мире, в нашем типе реальности. Их сны - это не мысли и не тени, не картины и звуки, как наши. Они видят сны во плоти и крови, дереве и кости. А иногда их сны не закончены, и поэтому у меня есть кот с двумя ногами и безволосая белка, и Гоголь, который должен был быть человеком, но у него нет рук, нет потовых желез, нет мозга. Они не закончены... им всем не хватает муравьиной кислоты и ниацина, среди прочих вещей. Но - они живые.

– И вы еще не знаете - пока - как кристаллы делают это?

Он глянул на нее, не поворачивая головы, так что она увидела, как его глаза блеснули под насупленными бровями.

– Я ненавижу тебя, - сказал он и улыбнулся.

– Ненавижу тебя, потому что вынужден полагаться на тебя - вынужден разговаривать с тобой. Но иногда мне нравиться то, что ты делаешь. Мне нравится, что ты сказала пока. Я не знаю, как кристаллы осуществляют свои мечты - пока.

Он вскочил на ноги, стул грохнулся о стену, когда он двинулся.

– Кто понимает воплощенный сон?
– заорал он. Затем тихо, как будто бы в нем не было никаких эмоций, но продолжал, ровным тоном: - Поговори с птицей и попроси ее понять, что башня высотой в тысячу футов - это завершенная мечта человека, или что набросок художника - это ее часть. Объясни гусенице структуру симфонии - и мечту, которая стала ее основой. К черту структуру! К черту способы и средства!
– Его кулак обрушился на стол. Зина молча убрала свой стакан с вином.
– Как это происходит неважно. Почему это происходит неважно. Но это происходит и я могу управлять этим.
– Он сел и сказал Зине, вежливо:

– Еще вина.

– Нет, спасибо. Я еще...

– Кристаллы живые, - сказал Монетр обыденным тоном.
– Они думают. Они думают способами, которые совершенно чужды нашим. Они находятся на этой земле сотни, тысячи лет... комья земли, галька, обломки камней... думая свои мысли по-своему... не стремясь ни к чему, чего хочет человечество, не беря ничего, в чем человечество нуждается... ни во что не вмешиваясь, общаясь только с подобными себе. Они обладают могуществом, о котором ни один человек и не мечтал раньше. И я хочу его. Я хочу его. Я хочу его, и я собираюсь его получить.

Он сделал глоток вина и смотрел на него.

– Они размножаются, - сказал он.
– Они умирают. И они делают вещь, которую я не понимаю. Они умирают парами и я их выбрасываю. Но когда-нибудь я заставлю их отдать мне то, что я хочу. Я делаю совершенную вещь - мужчину или женщину... человека, который сможет общаться с кристаллами... который сделает то, что я захочу.

– Как, как вы можете быть так уверены?
– спросила Зина осторожно.

– Маленькие впечатления, которые я получаю от них, когда причиняю им боль. Вспышки, осколки мысли. Годами я пронзаю их, и за каждую тысячу ударов, которые я им наношу, я получаю фрагмент. Я не могу выразить это словами; это вещь, которую я знаю. Не в деталях, не вполне ясно... но есть нечто особенное во сне, который осуществился. Он не оказывается такой, как Гоголь или Солум - незавершенным или неправильно сделанным. Он больше похож на то дерево, которое я нашел. И такая завершенная вещь возможно будет человеком, или похожа на него... и если она существует, я могу управлять ею.

– Однажды я написал статью о кристаллах, - сказал он, спустя какое-то время. Он начал открывать ключом глубокий нижний ящик стола.
– Я продал ее в журнал - один из этих литературных ежеквартальных обзоров. Статья была чистым предположением, для всех намерений и целей. Я описал эти кристаллы со всех точек зрения, только не сказал, как они выглядят. Я продемонстрировал возможность других, чуждых форм жизни на земле, и как они могут жить и расти вокруг нас и мы не будем об этом знать - при условии, что они не будут с нами конкурировать. Муравьи конкурируют с людьми, и сорняки конкурируют, и амебы. Эти кристаллы нет. Они просто живут своей собственной жизнью. Возможно у них есть коллективное сознание, как у людей - но если оно и есть, они не пользуются им для выживания. И единственным свидетелем их существования, которое есть у человечества, являются их сны - их бессмысленные, неоконченные попытки скопировать живые существа вокруг них. И каким как ты полагаешь было ученое опровержение, вызванное моей статьей?