Синтез (Synthesis)

Шерлок кивает. Он проходится вокруг еще несколько раз, но очень скоро устает. Джон замечает и возвращает его в кровать. Он помогает лечь, бережно, но официально поддерживая Шерлока руками, не говоря при этом ни слова. Молчит и после, когда Шерлок растягивается на кровати, позволяя мышцам расслабиться.

Шерлок дремлет до самого вечера. Они ужинают вместе — Джон сходил в кафе, пока Шерлок спал. Оба молчат, и Шерлоку интересно, почему; Джон любит трещать, даже если друг не отвечает. Иногда он болтает, даже когда Шерлок глубоко в своих мыслях, при этом не ожидая, что тот заговорит. Шерлок научился пропускать звуки сквозь сознание, не позволяя шуму мешать думать.

Но Джон притих, и Шерлок не понимает почему. В середине ужина Джон встает и, смотря на Шерлока, указывает пальцем по направлению к двери. Шерлок вскидывает бровь — Джон-то может говорить, — и тот краснеет.

— Да. Прости. В туалет. Я мигом.

Шерлок заканчивает ужинать один и теперь думает, сложив ладони в излюбленном жесте. Ответ лежит на поверхности: зеркало. Ни капли рациональности, но природа человека редко следует логике. Шерлок не может отрицать, что от такой «солидарности» теплеет в груди, но тем не менее он озадачен. Столкнувшись с тем, что Шерлок не может говорить, Джон и сам принял вынужденное молчание. С точки зрения психологии все понятно, но когда дело касается Джона, такого объяснения недостаточно. Он хочет знать причину.

Нет шанса хотя бы попробовать спросить.

Джон возвращается вместе с медсестрой.

— Мне сказали, что можно вынуть катетер, — весело сообщает она.

Шерлок вздыхает с облегчением.

Пока сестра возится с катетером, Джон стоит за дверью. По мнению Шерлока, в этом нет нужды, но тот все равно ждет снаружи.

Медсестра убирает катетер, протирает его руки и уходит. Джон приоткрывает дверь, чтобы сказать:

— Просто попроси кого-нибудь проводить тебя в туалет, ладно? На всякий случай.

Шерлок фыркает, но кивает в знак согласия.

— Устал? Можешь поспать, если хочешь. Я уйду.

Шерлок склоняет голову — он уже решил, что это самый простой способ показать свое замешательство. Почему Джон хочет уйти, если Шерлок решит поспать? Джон знает, что Шерлок может спать где угодно, когда угодно — даже если свергнут королеву или Лондон накроет зеленый смог; с Джоном или без — он не проснется, если сам того не захочет.

Но ответ не приходит. Шерлок качает головой; он достаточно проспал сегодня.

— Ну… У нас не так много вариантов, чтобы развлечься, — в голосе Джона слышатся нотки тревоги. Без сомнения, он ожидает, что друг заскучает и закатит истерику. Шерлок не может объяснить, что не намерен выкидывать очередной номер. Ничего подобного. Он всего лишь хочет поправиться. Сейчас. Окей, так быстро, как только возможно. Он ввяжется в любую скуку и попросит добавки, если это поможет поскорее вернуть способность говорить.

Шерлок наклоняется вперед и задерживает взгляд на книге, лежащей на стуле Джона. Он может разглядеть обложку: «Джон Грин. Бумажные города». Друг передает ему книгу.

— Прочел немного, но пока нравится. В любом случае это лучше, чем ничего, верно?

Шерлок открывает книгу на первой странице и возвращает ее Джону.

— Хочешь, чтобы я почитал тебе? — Джон медлит.

Шерлок не удосуживается кивнуть. Вместо этого — закрывает глаза и ждет. Он слышит, как расправляется свитер Джона, когда он пожимает плечами, слышит, как тот ерзает, устраиваясь поудобнее на стуле, чувствует вес его локтей на краю матраса.

«Мне кажется», — начинает Джон, — «каждому из нас предназначено хотя бы одно чудо…»

Шерлок начинает засыпать, и, чем дольше звучит ровный голос Джона, тем крепче становятся объятия Морфея. В конце концов, убаюканный, он засыпает совсем.

***

Майкрофт приходит на следующий день. Шерлоку хватает лишь одного взгляда на вошедшего, чтобы, не думая, прошипеть:

— Проваливай!

Джон, сидящий рядом с кроватью Шерлока с «Бумажными городами» на коленях, испуганно смотрит на друга.

«Шерлок!.. Это…»

Майкрофт выгибает бровь.

— Рад видеть, что тебе лучше, дорогой братец, — произносит он своим обычным отстраненным тоном.

Шерлок взволнован. «Проваливай» — не слишком красноречиво, но определенно не заезженное «Джон»; это прогресс. Голос возвращается к нему — первый признак улучшений.

Майкрофт заходит ненадолго. Он здесь не для того, чтобы спрашиваться о самочувствии Шерлока; он получает больничные заключения раньше, чем они пишутся. Он здесь, чтобы подразнить брата, помахав перед его лицом туманными ссылками на «конфликт» в Афганистане — он знает, как Шерлока бесит невозможность быть в курсе дел.

— Называй вещи своими именами, — холодно говорит Джон. — Это война.

Майкрофт одаривает его самым высокомерным взглядом, означающим, что он не знает, как стоит реагировать, и что вообще-то он выше всего этого.

— Не будь таким примитивным… — начинает он, но Джон обрывает на полуслове.

— Не будь таким скользким, — парирует тот. — Не прикидывайся недотепой, верящим в ту чушь, что вы адресуете миру. Никто из нас в это не верит, и ты знаешь это.

Возникает пауза. Шерлок ухмыляется, глядя на Джона, а Майкрофт выглядит еще более заносчивым (если такое вообще возможно). Затем неожиданно Джон встает, берет Майкрофта под локоть и со словами «Что ж, пожалуй, на сегодня достаточно братской любви» выводит старшего Холмса из палаты.

Шерлок сияет.

Джон выдает смешок.

— Он просто задница, — справедливо, ничего не поделаешь. Джон берет книгу, но не спешит начать чтение. — Так ты заговорил, — замечает он.

Шерлок кивает, не в силах стереть с лица ухмылку. Он открывает рот, чтобы повторить сказанное, просто чтобы снова ощутить вкус слов — но те не приходят. «Проваливай», — думает он, но, кажется, лимит слов исчерпан.

Джон тянется к ноутбуку.

— Кажется, я знаю, что это было. — Он находит видео. Это едва ли надежный источник для исследований, но хотя бы так. В ролике говорится, что отдел мозга, отвечающий за возможность посылать брата на все четыре стороны, все же не управляет речевыми функциями.

— Ты взбесился настолько, что забыл о манерах, — и поврежденные участки мозга остались незатронутыми.

Шерлок фыркнул. В любом случае уже прогресс. Он не собирается размышлять о поврежденных участках мозга — он не хочет даже думать о том, что никогда не сможет связно говорить. Запертый в своей голове, неспособный выражать самые простые мысли… Он превратится в декорацию с места убийства — в коврик у двери, который всё видел, но упрямо молчит. Бесполезная ветошь. Скука неминуема. Остается только умереть.