Синтез

— Обещаю, — сдержано произнес Лео.

— Думаю, вы с ним поймете друг друга. Так мало нынче надежных партнеров. Я знаю, все уважают тебя, ты многого успел добиться. Ты же справишься с хаосом, если он наступит? А ещё лучше, не допустить его. А там, в том бизнесе, куда ты собрался, ты человек новый. Никто не любит, когда появляется кто-то и хочет поучаствовать в получении подарков, уже распределенных. Мы никогда не против того, чтобы кто-то развивал бизнес, но, сам понимаешь, всем не угодишь, и необходимо привнести свой вклад в общее дело, чтобы на тебя не смотрели, как на чужака, жаждущего урвать чужое. Люди не любят делиться, даже когда сами не в состоянии все переварить. Чего-то, конечно, можно добиться от них только силой. Но я не хочу, чтобы кто-то из хороших людей пострадал. Я надеюсь на тебя. Не ссорься со всеми. Я всех люблю, кого-то больше, кого-то меньше. Больше я люблю тех, кто по праву занимает своё место, и не старается получить больше, если он этого не достоин, или ценой неудобства соседей. Этих я понимаю, но недолюбливаю из-за того, что они могут нарушить мир, который мне удалось заключить, конечно же, не без помощи и поддержки всех семей, всех вас. Очень хочу, чтобы так было и впредь. Я верю в своего сына. Я уже поговорил с ним. Он будет рад, если ты продолжишь расти. Он доверяет тебе, и также любит и уважает тебя, как и я. Ты по праву занимаешь своё место. Некоторые же смотрят вперед и видят там только себя. Они со временем перестают заботиться о всеобщем благополучии и мире. Даже если впереди у них осталось не так уж и много времени. Смотри вперед правильно, Лео. Все знают о твоем желании расти. Все хотят расти, в принципе. Это повышает самооценку. Но, у большинства хватает благоразумия трезво оценивать свои силы. Благороднее и уважительнее занимать своё место. Я уже говорил тебе. Прости Лео, если заговариваюсь. Прости старика. Некоторые видят только себя. А это значит, что они могут доставить неудобство соседям. Их я люблю меньше.

Слон сделал паузу. Посмотрел на часы.

— Мне пора делать укол.

Леонардо поднялся со стула и подошёл к старику для прощального рукопожатия.

— Надеюсь, у тебя всё получится. Только будь аккуратнее. Тебя, я люблю больше, — сказал тот, удерживая руку Манчини.

— Что было? — уже привычно поинтересовался Ремон, ожидавший Леонардо в машине.

Манчини достал сигарету, прикурил, прищурился, и, не глядя на Ремона, сказал:

— Дал добро на то, чтобы подвинуть Князя.

— Чего? У нас, значит какое место? И как мы так резво подпрыгнем? Не расшибемся? Ты уже знаешь, что делать?

— Из грязи в князи. Разберемся.

— Восемнадцатого августа в двенадцать часов дня Диего Санчес встречался с Артуром Фридманом, известным как Князь, в доме Фридмана. Прибытие и отъезд зафиксированы, как обычно. Есть одно обстоятельство, возможно не имеющее отношение к этой встрече. Тем не менее. Сразу же, после отъезда Санчеса, в тринадцать десять, к Фридману прибыл Леонардо Манчини, известный, как Змей, и пробыл там до тринадцати пятидесяти.

— Спасибо. Свободен. Змей? — Фернандо Коста задумался, отпустив докладчика. — Интересно. Князь решил взять партнера? Черт возьми. Что он задумал? А может, Змей не имеет к этому никакого отношения? Пора форсировать события. Две недели, максимум.

Часть IV. Глава 9

— Значит паспорт фальшивый, — уверенно произнес Акира.

— Да, но именем Аманда подписана картина, — задумчиво сказал Максим.

— Может, она специально подбирала такое же имя, чтобы не выдать себя случайно. Фамилия не совпадает, наверняка, — предположила Сара.

— А что Валдис узнал? — обратился к Саре Кальман, решивший вдруг принять участие в детективном развлечении.

— Проснулся, милый? Что он узнал? Он пошёл по адресу, который я ему написала, и спросил Аманду.

— Ну и?

— Ну и познакомился с Амандой.

— А как он объяснил, зачем она ему?

— Этого уж я не знаю. Он сообразительный. Придумал что-то. Я ему просто написала, что нужно проверить, не живет ли по этому адресу некая Аманда Хаксли, — внешность я ему описала со слов Максима, — и не жила ли она в Центре последний месяц. Под описание она не подходит, а в Центре, вообще, никогда не была.

— А ему как ты объяснила, зачем это всё нужно? — спросил Акира.

— Ой! — воскликнул Кальман. — У Сары уже давно не спрашивают, что и зачем нужно. Исполняют и всё. Ну что? Я же прав? — закончил он, виновато глядя на Сару.

— А ему можно верить? — спросил вдруг Максим.

— Да ну ты что, Максим? Мы с ним с детства знакомы. Или, ты думаешь… да ну тебя! — Сара рассмеялась. — Вон, у Риты спроси, она с ним знакома…

В субботу Сара написала Валдису письмо, в котором просила узнать об Аманде, а в среду от Валдиса пришёл ответ. Максиму уже рассказали, кто такой Валдис и что он делает в Ветреном. Возвращаясь вечером в отель с Ритой, Максим вдруг сказал:

— Знаешь, что? Мне кажется, всё закончилось.

— Не поняла, — отозвалась Рита.

— Эти письма, угрозы, слежки. Ничего не происходит. Зря мы этим занимаемся, видимо. Если что-то и было, то уже прошло. Может, нас с кем-то перепутали? А как поняли это, просто взяли и отстали. Канули. С концами. А мы? Неужели нас до сих пор ждут каждый вечер на Триумфальной площади?

— Это-то можно легко проверить. Завтра четный день, моя очередь, — улыбнувшись, произнесла Маргарита.

— Ну, уж нет. Я пойду.

— Ты уже один раз сходил, — заметила Рита.

— Давай забудем мою первую неделю в Городе… — Максим запнулся и тут же сменил тему: — Кстати, как у тебя с институтом?

— Не знаю ещё. Точно неизвестно, когда меня экзаменовать будут. Сейчас все из отпусков вернутся. Завтра пойду туда. Меня будут консультировать. А как у тебя с поисками работы?

— Как-то туго, — грустно сказал Максим. — Единственное, куда предложили пойти сразу, это на стройку разнорабочим. Опыт работы у меня туманный, никому ни о чём не говорящий… специальности толком нет никакой. Одним словом, я пустое место.

— Да ладно тебе. Всё у тебя получится.

— Пойду я, видно, на стройку. До конца недели поищу ещё. В пятницу встречусь с кем-то там, и… посмотрим, в общем.

Иногда, если была такая возможность, Ян Гашек и Симба обедали вместе, в их излюбленном кафе. Кафе находилось в десяти минутах ходьбы от места работы Симбы, и в двадцати минутах от конторы Гашека. Десять минут, подаренные Гашеком Симбе, обозначали, как он выражался, степень его уважения к возрасту последнего.

— Думаю, началась война, — пояснил Симба Яну причину трех убийств, произошедших за последнюю ночь в разных концах города. — Все трое мелкие перекупщики «дури». Явных мотивов нет. Но в свете последней информации, это связано с падением цен. Один из них должен был встречаться сегодня с продавцом. За последние дни от наших информаторов мы получили сведения о том, что, начиная с середины этой недели на рынок должно попасть около тонны героина.

— Сколько? — Гашек подавился сэндвичем. — И…

— Мы подняли все силы. Беда в том, что нам известно лишь о, — только не смейся, — пяти килограммах. Где остальное — одному Богу известно. Если они, вообще, есть, конечно. Сегодня четыре сделки, завтра четыре, в субботу три, в воскресенье, не помню уже. Потом…

— Работают без выходных? Ты думаешь, это кто-то один?

— Думаю, да, и кто-то совершенно незнакомый, иначе фирмы пресекли бы.

— Но, убийства…

— Это, без сомнения, сигнал к тому, что игрока не пускают. Убили тех, кого могли отсечь. Причем заметь, это исключительно перекупщики. Если уж они сами не могут выйти на продавцов, то, что делать нам?

— Нет-нет, нам «глухарей» не нужно. Разбирайся тут, кто кого обидел, кто «замочил»! — смеясь, возмущался Ян. — Так что, давайте, работайте. Что на сегодня?

— Сегодня, я, пожалуй, сам поучаствую…

— Ты что?

— Надо разобраться, что к чему. А что делать? К тому же, людей не хватает.

— Я тебя одного не пущу. Возьми офицера из «убойного» отдела в подмогу.

— Знаешь, Ян, бойцов-то у меня хватает… с грамотными операми проблема.

— Ты хочешь меня обидеть, старый ты крокодил!