Синяя бабочка плетельщика судеб

— Э-э-э… — глубокомысленно произнёс я.

Да, я как-то уже успел отвыкнуть от привычки Гуахаро поднимать темы, с которых уже свернули в процессе разговора, и требовать ответа на вопрос, который ты уже забыл. Да, это очень полезно для памяти и внимания, но я каждый раз чувствую себя идиотом, когда не могу вспомнить о чём он. К счастью, сегодня у нас общения было ещё совсем чуть-чуть.

— Регенерация? Да, спасибо, очень пригодилось. Кстати, я тебе тоже подарок приготовил…

— Мальчишка? — император с лёгким интересом посмотрел вниз. — И что же в нём такого особенного, что его присутствие окажется для меня подарком?

— Полагаю, это чуть ли не единственный случай выживания после зелья волка…

— Я много уродцев повидал на своём пути.

Да, точно… Первых волкочеловеков как раз на него и направили, наверное.

— Он будет слушать твои бредни по алхимии, — выложил последний козырь я.

Некоторое время император просто рассматривал лежащего у кровати Эрни. Тот спал, не подозревая, что прямо сейчас вершиться его судьба.

— Значит, ты хочешь привести мне ученика… — медленно, словно не до конца осознавая сказанное, говорил Хар. — С чего вдруг такая забота о нуждах империи?

— При чём тут империя? Мне просто показалось, что вы друг другу очень подходите: ученик алхимика, талантливый экспериментатор и опытный химик, готовый болтать на эту тему часами, не замечая попытки собеседника сбежать.

Хар был в шоке. Это было заметно не по мимике, а по едва заметному ощущению, по замершим плечами и остекленелому взгляду. Удовлетворённо улыбнувшись, я откинулся на подушки, любуясь делом рук своих. Обожаю доводить эту невозмутимую сволочь до такого состояния. Это кайф почище победы над самым сильным противником, это… Это знание, о том, что всё возможно. Даже развести на сильные эмоции Императора.

— Ты… заботишься. Обо мне?

— Не совсем, о мальчишке тоже… — начал было я, но потом поморщился: — Тьфу, вечно меня тянет оправдываться за добрые дела. Де- это не я такой хороший-крутой, это обстоятельства вынудили. Да, не выдержала душа поэта зрелища, когда ты вдохновенно вещал в пустоту, вот и решил привести тебе слушателя.

— Спасибо, — коротко сказал он. Затем усмехнулся, покачал головой. — Да-а-а, не зря…

— Что не зря? — мгновенно насторожился я.

— Потом расскажу.

— А, опять твоя таинственная миссия, ради которой ты заставил меня тащиться в Лес. Хар, мы в моём сне, здесь-то ты можешь об этом рассказать?

— Не могу.

— Почему? Здесь никто не подслушает. Разве что бог смерти и снов… Что смешного?

— Как ты думаешь, как я смог проникнуть к тебе в сон? Да, только с его помощью, так что он подслушивает и с большим интересом, но это неважно, потому что он знает, но я не хочу, чтоб знал ты.

Глаза невольно округлились. Мало того, что боги, оказывается, существуют в реальности, так ещё и Хар с ними общается. Неудивительно, что все попытки совета магов уничтожить его были обречены на поражение…

Ладно, подумаю об этом позже, а пока…

— Почему ты не хочешь, чтобы я об этом пока знал? Хочешь сыграть мной втёмную?

— Ты же знаешь, я не делаю так, — покачал головой он. — Обман — удел слабых людей, не способных самостоятельно завербовать себе сторонников. Предпочитаю честный обмен, услуга за услугу, смерть за предательство. Но… Я просто боюсь сглазить.

— Что? — мне показалось, что я ослышался.

— Не ослышался. Я боюсь сглазить.

Я посмотрел на потолок и досчитал до десяти. Хотелось завопить, что это антинаучная хрень и нечего морочить мне мозги. В Вээртоге я уже достаточно насмотрелся на все эти амулеты удачи и полную зависимость от примет, и уж совершенно точно не ожидал такого же подхода от цивилизованного донельзя Гуахаро.

— Это не варварство, — тихо произнёс он, длинным пальцем надавив мне на подбородок, заставляя смотреть мне в глаза. — Это и есть самая древняя, могущественнейшая и доступная каждому магия. Все эти фокусы, которые преподают в Академии магии — детский лепет, по сравнению с этим. Файерболы, исцеление, даже возможность сжечь одним движением целый город меркнет перед возможностью менять мир своим желанием, чувствовать, как он плавится в твоих руках, как медленно, совсем незаметно, из каких-то мелочей, встраивается идеальная картина. Представь, ты сильно разозлился на кого-то, а на следующий день он упал с лестницы и сломал шею.

Я сглотнул, заворожённо глядя в пустые чёрные глаза. Даже об алхимии он не вещал с таким вдохновением.

— Монетка с одинаковой вероятностью может выпасть и орлом, и решкой, но твоё желание изменяет эти вероятности, делая одну из них более возможной. Конечно, от этого монетка не зависнет в воздухе, но повлиять на неё можно без всякого телекинеза, одним желанием. И этим владеют все разумные существа, только не ведают об этом, не хотят знать. Потому что это страшно, чувствовать, как мир плавится под твоими ладонями. Кто-то, кто не боится этой силы, может управлять всем. Таких существ называют плетельщиками судеб. Они… Мы сплетаем кружево вероятности в единую, нужную нам картину.

— Значит тогда, у инквизиторов…

— Нет. Я не знал об этой вероятности, поэтому не мог на неё повлиять. Я запретил себе вмешиваться в твою судьбу, поэтому я не хочу знать с кем и как ты сейчас едешь. Поэтому я не хочу говорить тебе сейчас, не будучи полностью уверенным, что ты согласишься. Кружево складывается слишком ненадёжно и, если с твоей стороны возникнет хоть малейшее сомнение, то всё пойдёт насмарку.

— Э-э-э… Ты бы не мог пялиться на меня чуть менее пристально? — робко попросил я.

— Не могу. Я вообще не пялюсь. Я слеп.

— Что, серьёзно?

— Да. Слепая судьба, может слышал?

— Е*ть-копать… — только и смог проговорить я.

То есть, он не просто знаком с богами, он сам один из них. Впрочем, про Судьбу было как раз известно меньше всех, да оно и не удивительно: кто бы мог подумать, что это не она, а он, и что он сидит во вполне материальном замке и жрёт творог с чесноком.

— Не верю, — наконец вынес вердикт я.

— Во что? Что я слеп? Да ну, ты сам это давно уже заметил, просто никак не мог подобрать нужное слово к этому явлению.

— Нет, я говорю о… — возразил я, но замолчал на полуслове. И в самом деле, чего это я? Все эти намёки могут означать ещё кучу совершенно иных вещей. — Неважно. Так какова цель твоего визита?

Гуахаро мгновенно отвёл взгляд, пялясь куда-то на дверь. Словно девица невинная, ей-богу.

Так… Раньше за ним таких повадок не водилось. Все эмоции были едва видны, различимые только по почти незаметным микровыражениям, а тут такое… Кроме того, он только что признался, что слеп, зачем ему тогда прятать глаза?