Синяя звезда

– Постой, ты что, один-разъединственный колдун во всей Галактике?

– Да нет, конечно, – беспечно фыркнул он. – Но боевой – только один, остальные по части повоевать слабоваты. В цирках выступать могут, ведут научные исследования, ну, в общем, маются дурью, как могут. Нужно же чем-то, в конце концов, заниматься людям, даже если они волшебники.

Я хихикнула от неожиданного заключения капитана, но потом, без всякого перехода, мне стало так страшно, что в животе все окаменело.

– Ты что, хочешь сказать, я тоже колдунья?

Расмус, задумчиво усмехнувшись, спокойно кивнул. Мне стало еще страшнее.

– И мне придется воевать вместе с тобой? Он сочувственно посмотрел на меня.

– Боишься?

Сжав в кулаки трясущиеся руки, я безуспешно пыталась сдержать дрожь тела. Расмус обнял меня за плечи.

– Холли, дорогая, успокойся. Я научу тебя всему, что потребуется. Тебе больше не придется бояться, ты сама сможешь испугать кого угодно!

Успокоил! Рогатый и страшный, как мне сбежать от тебя? Я не хочу никого пугать, не хочу, чтобы от меня шарахались в испуге нормальные люди! Не хочу быть монстром с торчащими из пасти клыками, не хочу быть ведьмой, не хочу быть никакой Синей звездой, хочу проснуться и как можно скорее, чтобы забыть весь этот ужас… Я зажмурила глаза, закрыла их ладонями, опустила голову, пытаясь сжаться в комок, спрятаться, уйти…

* * *

Подняв голову с затекшей руки, я изо всех сил потрясла онемевшей конечностью, сжимая и разжимая пальцы. Потерла сонные глаза, не понимая, отчего так неважно себя чувствую. Вдруг я вспомнила, что мне снилось… И тут затрезвонили в дверь.

– Черт! – завопила я. – Черт, ну сколько можно! Я ведь почти вспомнила! Шуба, что мне делать? Почему я никак не могу запомнить свои сны? Какие-то обстоятельства мне вечно мешают…

– Значит, не судьба, дорогая, или время не пришло, – невозмутимо отозвалась она своим бархатным голосом. – Только не очень прилично держать под дверью человека, тем более которого ты так ждала.

Я открыла дверь. Сегодня Роман пришел без своего впечатляющего длиной шарфа, он прятал простуженный нос в высоком воротнике толстого черного свитера, торчащего из-под плаща. Я захлопнула за ним дверь и извинилась:

– Простите, что заставила вас ждать.

– Я в-вас оп-пять р-р-разб-будил, – он показал пальцем на зеркало.

Я повернулась к своему отражению. Так и есть, снова такое же кошмарное пятно на физиономии, как и вчера.

– Что-то странное со мной происходит в последнее время, – попытка растереть лицо оказалась, естественно, безуспешной. – Постоянно спать хочется, просто неотвратимо. Для авитаминоза вроде не время…

– П-п-пожалуй, – согласился Роман, внимательно глядя на меня. – М-может, в-вы з-з-заболеваете, сейчас к-кругом к-какие-то инфекции б-бродят. Я в-вот не уб-берегся. Т-только не вз-здумайте б-болеть, вп-переди длинная д-дорога. Я к-коньяку п-принес, н-ничего? В-вроде п-приличный…

Он повесил плащ, снял ботинки, влез в оставшиеся стоять со вчерашнего вечера на прежнем месте тапки сына и только после этой процедуры извлек из внутреннего кармана плаща бутылку.

– Н-ну ч-что, к-кофе н-нальете?

– Куда я денусь, – пожала я плечами, отправляясь на кухню, – проходите.

На кухне он появился не только с бутылкой, но и с жирным лимоном в руке. Открыл пробку, принюхался и удовлетворенно кивнул.

– Д-действительно п-приличный п-попался.

Я откопала в дальнем углу кухонного шкафа подаренные Натальей маленькие пузатые рюмашки, продемонстрировала их Роману.

– Сойдут за коньячные?

– К-куда они денутся, – передразнил меня он, почти не заикаясь.

В мой бокал Роман плеснул приличный глоток, миллиграммов на пятьдесят, на дно своего капнул практически каплю. Я с подозрением отнеслась к результатам его манипуляций.

– Ванька, конечно, успел мне проболтаться, что вы почти не пьете, но я и не предполагала, что настолько мало.

– П-простите, Оля, – застеснялся Роман. – Но мой п-подлый организм нюхать коньяк еще соглашается, а внутрь п-практически не п-приемлет. Не обращайте на меня в-внимания. В-водку он даже нюхать отказывается.

Он взял в руку лимон, пошарил глазами в поисках ножа. Я протянула руку к керамическому горшку, притулившемуся около раковины, выдернула из него самый острый нож. Роман неодобрительно потрогал лезвие пальцем и проворчал:

– Д-да, мужской р-рукой тут и не п-пахнет. В-вы же г-говорили, Оля, что у вас д-два вз-зрослых сына…

– Это Ванька вам сказал, – отперлась я. – Потому что когда я говорю про своих сыновей, то не забываю упомянуть, что они балбесы.

– Б-брусок есть?

– Рома, я вас умоляю, не надо, – мне вдруг стало не по себе, сидит тут, командует. – Нож, конечно, тупой, не буду спорить, но лимон разрезать в состоянии.

– К-как скажете, – невозмутимо пожал он плечами, аккуратно разрезая лимон на тоненькие кружочки одинаковой толщины.

– Д-да, – продолжил Роман, поглядев сквозь ломтик лимона на свет. – В п-последнее время меня т-тоже п-преследует ощущение, что со м-мной творятся странные вещи. Я сегодня ш-шел п-по улице и нашел кольцо.

Он засунул руку в задний карман джинсов, вытащил из него свою находку и положил на стол. Простенькое серебряное колечко, украшенное узором в восточном стиле, повторяющимися узлами счастья. Все бы ничего, но точно такое же сидело на моем пальце, я даже сначала посмотрела на свою руку, не мое ли, не я ли его потеряла? Нет, кольцо сидело на прежнем месте, на среднем пальце левой руки.

– Оно так похоже на мое, – удивилась я, сняла свое кольцо и положила на стол, чтобы сравнить с тем, что принес Роман. – Совершенно одинаковые, даже размер такой же…

– Труба, однако! – загробным голосом провещала привычно молчавшая до сих пор Шуба. – Допрыгалась! Судьба…

От неожиданности я дернулась, никак не ожидая от собственной кофты такой подлости, и взмахнула рукой, своротив свою рюмку. Это же надо было – подложить мне такую свинью! Обещала же, что не будет при посторонних…

Роман удивился:

– Ч-что это с вами, Оля?

Что, что… Не говорить же ему, что моя кофта разговаривает, да еще и несет черт-те что под руку. Я вскочила, рванула с вешалки полотенце, чтобы вытереть коньячную лужу. Роман вытащил кольца из лужи, подтянул к себе край полотенца, обтер их, потом в недоумении посмотрел на меня.