Синяя звезда

– С удовольствием присоединюсь, – без всякого удовольствия заметила я, мне и тут было хорошо.

– Вы опять не помните, что вам снилось?

– Как ни странно, что-то помню, но очень смутно. Какой-то разговор про внутренний мир человека…

– Ну и сны вам снятся, – захохотал Роман, погасив огонь, – теперь я не удивляюсь, что вы не можете проснуться.

В полной темноте он без последствий для себя добрался до дверей. В щель приоткрывшейся двери ворвался слабеющий вечерний свет. Он помог мне без затруднений, не споткнувшись, не зацепившись ни за что, выбраться наружу.

Высокий песчаный берег, около которого стояло судно, был увенчан роскошным сосновым бором из кряжистых, корявых деревьев. Солнце еще не село, но болталось в небе довольно низко, излучая желто-розовый мягкий свет. Ветер стих, в спокойной воде, как в зеркале, отражались вечерние фиолетовые облака с золотистыми прожилками.

В кают-компании мужики со вкусом обсасывали детали предстоящего празднества, соображая, чем они будут закусывать. Видимо, с тем, что они будут закусывать, проблем не предвиделось. Почти не прислушиваясь, я налила себе чаю, заваренного непосредственно в чайнике. Чай даже в эмалированной кружке оказался потрясающе вкусным. На мой восхищенный возглас мне в три горла объяснили, что вода в озере просто идеально подходит для заварки чая, и по этому поводу они, хозяйственные мужики, сделали большой запас воды, и чай теперь долго будет вкусным.

Мне захотелось чем-нибудь побаловать желудки мужского общества, случай требовал чего-нибудь экстраординарного. Я поинтересовалась, кто у них заведует камбузом. Оказалось, что готовят все, по очереди, но самый неленивый по кухонной части – механик Коля. Я, правда, подумала, что лень тут совершенно не при чем, просто у тихого Коли совершенно безотказный характер, поэтому ему больше всех и приходится возиться на кухне.

Я вытащила его из-за стола, он, стесняясь, привел меня в малюсенький кухонный закуток. После поверхностного обследования – слева обыкновенная старинная газовая плита, но с духовкой, справа стол с горой мытой посуды, банками с вилками и ложками – в углу под самым входом обнаружился шкафчик с запасами. На шкафчике здоровенная миска со свежей рыбой. Так, и мука есть, и дрожжи тоже.

Как там духовка, работает или нет? Оказалось, работает, и, как уверил меня Коля, вполне способна печь пироги. Самое то для праздничного застолья, напеку я им пирогов, пожалуй. Коля пришел в тихий экстаз и вызвался идти чистить рыбу, тем более что даже двоим на столь мизерной площади делать было совершенно нечего.

Я быстренько замесила тесто в самой здоровой из найденных кастрюль, закрыла ее тряпкой, заменяющей полотенце, и отправилась мыть руки. Около шланга, где Коля чистил рыбу, столпились мужики, курящие курили, а некурящий Роман просто сидел на притащенном с кормы деревянном ящике из-под рыбы. Шла оживленная дискуссия о том, какие пироги самые вкусные.

В итоге все сошлись на том, что вкуснее всего рыбники со свежей рыбой, а самые бесподобные пироги можно испечь только в русской печке. Отмыв руки от теста, я устроилась на большую деревянную скамью под лебедкой на корме, закурила, вспоминая, что же там я во сне про внутренние миры видела… или слышала? И с кем я могла вести подобные изощренные разговоры? Рядом присел Роман, слегка потеснив меня.

– Я все-таки хотел у вас допытаться, Оля, что же такое вам снилось?

Мне стало смешно.

– Во-первых, сама сижу и пытаюсь вспомнить. Во-вторых, чего это вас так зацепило?

– Простите мое любопытство, не часто встретишь человека, который видит такие своеобразные сны, – Роман усмехнулся, качая головой. – Сны о внутреннем мире, это же надо. Если честно, я таких людей еще не встречал никогда, и заинтригован страшно.

– Я тоже, – вздохнула я. – Может, на меня так эльфова пыльца подействовала? Буду теперь из снов извлекать откровения по самым разным поводам. Кстати, об откровениях… Мне ваш кобель сегодня поведал, что все люди ходят на поводках, прицепленных к их ошейникам жизнью. Куда она их потащит, туда они и влекутся, не в силах устоять. Чем не судьба в собачьем понимании?

– Круто, вот уж не ожидал от него подобных обобщений. Были бы вы с этой скотиной знакомы подольше, тоже удивились бы. Хотел бы я знать, что он о внутренних мирах думает? – похоже, Роман не собирался отставать от меня. – А вы, Оля, что думаете?

Я вздохнула, не очень мне хотелось философствовать, честно говоря, какая-та часть меня постоянно прислушивалась к происходящему на камбузе в кастрюле с тестом. Не самый подходящий фон для разговоров на высокие темы. Но, видимо, деваться некуда, что за настырный тип, никак не отвяжется. Я снова вздохнула, с усилием переключаясь с теста на мировоззрение.

– Знаете, Рома, иногда люди кажутся мне пузырями, отпочковавшимися или оторвавшимися, не знаю, как точнее выразить, от мира как целого. Наполненные внутри частью этого мира или его индивидуальным отображением в каждом человеке, как кому нравится по части формулировок, они проживают свою жизнь, чтобы в конце концов снова вернуться к целому, слиться с ним. Как настоящие мыльные пузыри, разной величины и цвета, они летят по жизни, проживая отпущенное им время, потом – бац, и все, часть вернулась к целому, снова соединилась с ним.

– Мир выдувает мыльные пузыри в виде людей? – брови Романа, и так едва заметные под его лохматой шевелюрой, скрылись из виду. – Я вас правильно понял?

– Можно и так сказать, – я пожала плечами, вытащила из кармана следующую сигарету. – Людей, животных, растений, инопланетян, если они существуют, планеты, звезды… Все мы волны на поверхности мира, волны, на время облеченные плотью, в том или ином обличье.

– В вашем изложении человеческая жизнь выглядит слишком мимолетной, и… как бы поточнее выразиться? Неустойчивой?

– А разве она не такая?

– Ох, Оля, вы меня пугаете своей глубокомысленностью.

– Мысли тут совершенно не при чем, это голые ощущения, способ восприятия мира, если хотите, – я поднялась, – пойду, посмотрю на тесто.

Затолкав собравшееся было сбежать тесто обратно в кастрюлю, я отловила безропотного Колю, покончившего с рыбой, на этот раз заставив его чистить лук. Застольная дискуссия естественным образом перешла на рыбную ловлю. Я лихо увильнула, мне вся эта рыба и так поперек горла, а сладостных воспоминаний о величине пойманных экземпляров я за свою жизнь столько наслушалась – хватит с меня.

Вернувшись на корму, я обнаружила Романа на прежнем месте, но в глубоком ступоре, вызванном, видимо, моей откровенностью. Он поднял глаза, но мне показалось, что меня так и не увидел. Я плюхнулась рядом с ним.

– Что-то, Рома, вы подозрительно задумались. О кратковременности бытия скорбите? Или размышляете о норме и патологии по отношению ко мне?

– А? – похоже, он действительно глубоко задумался. – Вы что-то сказали, Оля? Я соображал, что же на самом деле вы имели в виду… Никогда не сталкивался с подобной точкой зрения на наш мир и его составляющие.