Сирахама

– Сэнсэй, такое количество снотворного не скажется на здоровье? Особенно, на мужском здоровье? Я все-таки семью еще создать хочу! С детишками!

– Отдохнешь... выспишься... Жеребчик...

+++

Утром я был разбужен ровно в шесть-ноль-ноль. В своей комнате в Редзинпаку.

И это являлось неслыханным актом щедрости со стороны мастеров! В Редзинпаку зимой подъем производился в пять, а летом - в четыре часа утра.

Вторым величайшим подарком со стороны Редзинпаку был выбор «будильника»... Вообще-то, в нашем «санатории-профилактории» принимаются заявки на следующие «мелодии» «будильника»:

– пинком и криком «Подъем, салабоны-на! Строиться на тумбочках-на!» (Сакаки... «тумбочки» могут быть заменены на «подоконники»),

– исполнением в самое ухо первой части из арии «Како-о-ое прекра-а-асное утро-о-о, правда, Кенчи-и-и?!» (Акисамэ, отлично поставленный тенор),

– монотонным «Кенчи, ты спишь? Кенчи, ты спишь? Кенчи, ты...? А почему-у-у?» (Сигурэ в режиме «Леонард... Леонард... Леонард...»),

– хождением прямо по спящему с цитированием чего-нибудь из «О партизанской войне» Мао или из «Законов войны почтенного учителя Суня» (Кэнсэй... переворачивание на другой бок не помогает),

– Вибрационный стенд с быстрым нетерпеливым бормотанием «Кенчи! Кенчи! Кенчи! Пойдем апа-па! Кенчи! Кенчи! Кенчи! Пойдем...» (ну, понятно, кто... при этом трясут не меня - трясут кровать).

Однако, сегодня утром меня будили ласковым поглаживанием головы! Миу Фуриндзи собственноручно гладила меня по голове!

При этом неуловимое ощущение на губах и легчайшее шаловливое смущение девушки давало надежду на то, что «поглаживание головы» - только завершающая часть ритуала побудки «от Миу», первую часть которой я, увы, проспал.

Ками! Пожалуйста! Пусть так будет на протяжении ближайших ста - ста пятидесяти лет! Пожалуйста, Ками! Я даже согласен, чтобы это было «через раз» - пусть они меняются с Ренкой. А с Ренкой мы разработаем другой способ приятного пробуждения!

– Как спалось?

– Замечательно! Снились сосны, зимний лес. Снилась Сигурэ-сэнсэй. Но снилась по делу! Только вот не знаю, можно это дело тебе рассказывать или нельзя?

– А-а-а... это про бессознательную дракошку, одежда которой была в совершенном беспорядке... за исключением трусиков?

– Кхм... Ну, да...

– И запах пороха, которым несло от твоего зимнего комбеза?

– Ага.

– И про пулевое отверстие в куртке... кажется девять миллиметров... впритирку, между прочим, прошла! А ты без броника был!

– Ой... А я и не заметил.

– Конечно же мне НЕЛЬЗЯ об этом рассказывать!
– Ехидно улыбнулась Миу.
– Обыкновенным японским школьницам... студенткам нельзя рассказывать такие ужасы!

– Миу, ты просто чудо!
– Вырвалось у меня... наверно, не проснулся еще до конца.

Миу застыла, в эмоциях поднялась буря удовольствия... но усилием воли девушка успокоилась:

– Ах... еще только утро, а вы уже говорите мне такие смущающие вещи, Сирахама-сан!
– Она прижала ладошки к порозовевшим щекам.
– Вставайте быстрее, пожалуйста! Акисамэ-сэнсэю не терпится приступить к вашей тренировке! И, вообще, мастера сегодня испытывают небывалый энтузиазм! Я такого и не припомню даже! Представляешь, Сигурэ даже согласилась с Акисамэ, что, дескать, «удовольствия - потом!» и совместная чистка с тобой ее любимой винтовки может подождать, а сейчас главное - тренировка! Какая муха их укусила, не знаешь?

+++

Утром в понедельник Беника Ююсава в своем крохотном кабинете выслушивала доклады подчиненных для особо деликатных поручений. Подчиненных для ОДП у нее было немного - Инузука Яйой и школьник Куренай Шинкуру. Остальные - это твердолобые и исполнительные ребята с «корочками» маленького безвестного ЧОПа. Они умели размахивать кулаками, нажимать на спусковые крючки, «наезжать» и «опускать», а еще - строиться в шеренгу при ее появлении и хором кричать «Здравствуйте, Беника-сама! Позаботьтесь о нас сегодня, Беника-сама!». Эти смешные ребята почему-то думали, что работают на любовницу или супругу кого-то из боссов якудзы... и очень этим гордились.

За окном ровно гудела одна из центральных токийских улиц. В сочетании с хмурой холодной погодой и пронизывающим влажным ветром со стороны Залива - обстановка на улице не располагала к прогулкам. А вот принимать доклады в теплом и светлом кабинете по такой погоде - самое оно!

– Да, Беника-сама! Я проследила за ним до его дома. На доме табличка - «Сирахама».

– Сирахама?! Сын Саори Рю?! Старшая Сестра Драконов?! Отринутая?! Еб... и... бля... и .... ху...
– Великосветски выразилась Беника.
– Дальше!

– В обед воскресенья он пошел в Редзинпаку...

– М-да... еще и Редзинпаку... Тренироваться в этом сумасшедшем доме?

– Нет, Беника-сама. Он там встретился с девушкой и повел ее на свидание. Они пошли в кино... я не стала следить за ними дальше.

– Почему? Я думала, он тебе понравился.

Яйой чуть покраснела:

– Ко мне подошел Хаято Фуриндзи...

– Еб... и... бля... и .... ху...
– Повторила Беника еще раз.
– Девочка моя, у тебя были очень насыщенные выходные!

– ... отвел в мейд-кафе и сказал, что в такую погоду девушки должны сидеть в тепле и уюте, окруженные заботой и любовью, - Яйой залилась краской.
– А не шляться под дождем...

– Ого... в мейд-кафэ с Хаято Фуриндзи... да ты счастливица, Яйой!

– Он тут же ушел, оплатив мое пребывание там в течение трех часов...

– М-да... толстый такой намек... в духе Сверхчеловека. Дальше?

– Сирахама с девушкой возвратились в Редзинпаку в шесть часов. Сирахама остался там ночевать. Я сняла наблюдение. Личность девушки пока не установила.

– Не надо. Вариантов тут всего два. Или Миу Фуриндзи, внучка, или Косака Сигурэ... ну, тебе пока рано знать, что это за чудовище... Ни ту, ни другую тебе лучше не задирать, Яйой!

– Даже не думала, Беника-сама!

– Ну, мало ли... ревность и все такое...

Яйой снова покраснела и пролепетала:

– У нас совсем другие отношения, Беника-сама!

– Чистые и возвышенные.
– Усмехнулась Беника, тряхнув роскошной огненной гривой.

Она, что-то обдумывая, закрыла глаза и откинулась на спинку кресла: