Сирена и Оракул

Он сильнее налег на дверь.

— Я ничего вам не скажу, — его голос сорвался на испуганный шепот — я хочу спокойно дожить свой век. Пожалуйста, уходите. Оставьте меня в покое. Они…они все еще следят. Я знаю.

В его глазах плескался такой неподдельный, животный страх, что я понял: мои идеалистические доводы здесь бессильны. Этот человек был сломлен. Запуган до такой степени, что сама мысль о том, чтобы говорить, казалась ему смертным приговором. Правда важна? Возможно. Но для Уолтера Дэвиса выживание было несравнимо важнее.

Я отступил, позволяя ему захлопнуть дверь. Щелкнул замок, потом еще один. Я постоял несколько секунд перед обшарпанной дверью, чувствуя острое разочарование и…легкую злость. На «Феникс», превративших этого человека в дрожащую тень. На себя — за наивность. Сирена бы посмеялась над моей попыткой воззвать к совести. Она бы нашла другие рычаги. Угрозы? Шантаж? Что-то более действенное, чем абстрактные понятия о правде и справедливости.

Я спустился по лестнице, снова оказавшись на тихой улице. Дэвис ничего не сказал. Но его страх сказал мне больше, чем любые признания. Он подтвердил: там, в прошлом «Феникса», действительно есть что-то грязное, что-то опасное, что-то, что они готовы защищать любой ценой. Мой идеализм потерпел поражение. Но я получил подтверждение, что копаю в верном направлении. И теперь нужно было решить, как копать дальше. И как доложить об этой неудаче Сирене. Она не любит неудач. Особенно тех, что основаны на «моральных принципах».

Я вернулся в редакцию с тяжелым сердцем и пустыми руками, если не считать пыльных папок из архива. Доклад Сирене — это то, чего я боялся едва ли не больше, чем встречи с громилами «Феникса». Я застал ее в кабинете, она изучала какие-то распечатки с непроницаемым выражением лица.

— Ну? — спросила она, не поднимая глаз, когда я остановился у ее стола. — Архив оказался золотой жилой или очередным пыльным тупиком?

— Я нашел кое-что, — начал я, стараясь придать голосу уверенности. — Бывшего главного бухгалтера одного из их ранних проектов. Уолтер Дэвис. Он точно что-то знает, Сирена. Он был напуган. До смерти напуган.

— Напуган? — она наконец подняла на меня взгляд, и в ее золотистых глазах блеснула насмешка — а ты, надо полагать, пытался успокоить его рассказами о силе правды и неотвратимости справедливости? Может, предложил ему взяться за руки и спеть «Кумбайя»?

Краска бросилась мне в лицо. Ее сарказм бил точно в цель.

— Я пытался убедить его, что говорить — правильно. Что это важно…

— О, Морган, — она откинулась в кресле, медленно покачав головой. На ее губах играла циничная усмешка — ты непроходимо, просто трогательно наивен. Ты думаешь, человеку, которого такие люди, как в «Фениксе», запугали до полусмерти, есть дело до твоих высоких идеалов? Правда? Справедливость? Это абстракции. А страх — он реален. Он сидит в кишках, стучит в висках, мешает спать по ночам.

Она наклонилась вперед, ее голос стал ниже, тверже. Это был уже не сарказм, а лекция. Холодная, практическая.

— Урок номер… какой там у нас по счету? Неважно. Запомни, Арториус: страх — это инструмент. Самый надежный из всех. Люди сделают что угодно, лишь бы избавиться от страха или избежать того, чего они боятся больше всего. Твоя ошибка была в том, что ты пытался апеллировать к его совести. А нужно было давить на его страх. Не прямо, Боже упаси, мы же не бандиты с большой дороги — Уголок ее рта снова дернулся. — мы работаем тоньше.

Она постучала пальцем по столу.

— Что мы знаем об этом Дэвисе? Старик. Явно хочет покоя. Боится «Феникса». Что еще? Есть ли у него семья? Пенсия? Какие-то сбережения? Старые грешки, помимо работы на «Феникс», которые он хотел бы скрыть? Любая зацепка, любая слабость — это рычаг. Ты не угрожаешь ему напрямую расправой или тюрьмой. Ты просто…создаешь ситуацию. Намекаешь, что его тихая жизнь может внезапно закончиться. Что его могут побеспокоить другие люди, если станет известно, что он что-то скрывает. Что некая информация о его прошлом случайно может всплыть в налоговой или пенсионном фонде. Что его бывшие работодатели, узнав о нашем интересе, могут…забеспокоиться о его лояльности. Понимаешь? Ты не угрожаешь. Ты просто рисуешь картину возможных, крайне неприятных для него последствий бездействия. И предлагаешь выход — тихий, безопасный разговор с нами. Как меньшее из зол.

Она смотрела на меня в упор, и я чувствовал себя неуютно под этим пронзительным взглядом, который, казалось, видел все мои идеалистические глупости насквозь. В ее словах была ледяная, пугающая логика.

— Думаешь, это сработает? — спросил я неуверенно.

— Это единственное, что сработает, — отрезала она — твои методы провалились. Теперь попробуем мои. Собирайся. Мы едем к мистеру Дэвису. Вместе.

Мое сердце ухнуло куда-то вниз. Идти с ней? Видеть, как она применяет свои методы на практике? Это было…пугающе и странно волнующе одновременно.

Когда Уолтер Дэвис снова открыл нам дверь и увидел рядом со мной Сирену — высокую, безупречно одетую, с холодным, оценивающим взглядом, — он побледнел еще сильнее, если это вообще было возможно. Он попытался снова захлопнуть дверь, но Сирена мягко, но настойчиво шагнула вперед, входя в его тесную прихожую.

— Мистер Дэвис, — ее голос был спокойным, почти вежливым, но в нем звенела сталь. — Арториус сказал мне, что вы были…не готовы к разговору. Я понимаю ваше беспокойство. Работа на «Феникс Констракшн» в те годы наверняка оставила свой след. Но поймите и нас. Мы расследуем очень серьезные финансовые нарушения, связанные с этой компанией. И ваше имя всплыло в некоторых документах.

Дэвис дрожал, вцепившись в дверной косяк.

— Я ничего…я не…

— Мы не обвиняем вас, мистер Дэвис, — продолжала Сирена все тем же ровным тоном — пока. Но понимаете, такие дела имеют свойство привлекать внимание. Не только наше. Налоговая служба, например. Они очень любят копаться в старых делах крупных компаний, особенно если появляются новые обстоятельства. Или, — она сделала паузу, — сами представители «Феникса». Они ведь наверняка предпочли бы, чтобы старые дела оставались похороненными, верно? И могут очень…расстроиться, узнав, что кто-то пытается их раскопать. И тем более, если узнают, что бывший сотрудник, хранитель их ранних секретов, отказывается сотрудничать с теми, кто мог бы проявить некоторую…дискретность.

Дэвис смотрел на нее с отчаянием затравленного зверя.

— Что…что вам нужно? — прошептал он.

— Информация, мистер Дэвис, — Сирена слегка улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз — мы знаем, что вы умный и предусмотрительный человек. Такие люди часто делают копии. На всякий случай. Нас интересуют любые записи, любые документы, касающиеся неофициальных платежей, скрытых счетов, реальных бенефициаров некоторых сделок того периода. Особенно тех, что могли проходить через мистера Финч-Прайса или с его ведома.

Она шагнула еще ближе.

— Помогите нам, мистер Дэвис. И мы сделаем все возможное, чтобы ваше имя больше нигде не всплывало. Ни в наших отчетах, ни в запросах налоговой, ни…в разговорах с вашими бывшими работодателями. Гарантируем вам полную конфиденциальность и, скажем так, отсутствие дальнейших беспокойств с нашей стороны. Но если вы откажетесь…боюсь, мы будем вынуждены продолжать расследование всеми доступными методами. И кто знает, куда они нас приведут и какое внимание привлекут к вашей скромной персоне. Выбор за вами. Спокойная старость или…неопределенность.