Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сиреневый ветер Парижа
Шрифт:

– Мы уже друзья, — сказала я, переводя дыхание.

Филипп пристально всмотрелся в меня.

– Ага. И без фокусов, ясно?

«Мне конец», — мелькнуло в голове, когда за седым затворилась дверь.

Моник вытащила пистолет и села на стул. Я смотрела на нее, она — на меня. По тому, как она обращается с оружием — неловко, словно боясь, что оно взорвется у нее в руках, — я поняла, что она новичок в этом деле, и это прибавило мне смелости.

– Умыться можно? — спросила я.

– Незачем, — ответила она. — Лежите смирно.

Вот вам и новичок. Никогда не недооценивайте людей.

– Что, Принц еще во Франции? — вяло спросила я, когда мне надоело молчать.

Моник пожала плечами. У нее были красивые пальцы,

но ногти — обгрызенные и неухоженные.

– Я слышала, он в Европе, но подробностей не знаю.

– И когда ему меня отдадут?

– Скоро. Когда Филипп с ним договорится.

– Сегодня? Завтра?

– Вам что, не терпится умереть? — спросила она сердито.

– И сколько лично вы за меня получите? — не утерпела я.

Моник искоса взглянула на меня.

– Филипп обещал мне два миллиона.

– А он жадный, — заметила я.

– Нет. Но нас же четверо.

– Два миллиона — это тоже неплохо, — рассеянно сказала я, чтобы не дать ей понять, какую важную информацию я от нее получила.

Четверо. Черт возьми, если я справилась с дружком Вероники и ушла от снайпера, почему бы мне не сделать и их всех? Я поймала себя на том, что рассуждаю как заправский убийца.

– А тот, в шапочке, это ваш парень? — полюбопытствовала я.

Моник не поняла. Я повторила свой вопрос.

– Нет, — сказала она. — Об этом я ничего не знаю. Мы нашли вас возле «Трех химер». Вы жили в отеле рядом. Филипп бы вас не тронул, если бы вы сами не напросились. Макс сказал, вы нужны ему живой и по возможности здоровой.

«Три химеры»! Теперь я точно вспомнила, как меня угораздило попасться.

Досыта накатавшись на метро, сделав не меньше дюжины пересадок и убедившись, что за мной никто не следит, я наконец вышла и, найдя телефонную будку, стала листать справочник. В Париже было только одно кафе с названием «Три химеры». Я выдрала листок с адресом и направилась туда.

На вывеске и в самом деле горели пестрыми неоновыми огнями три развеселые химеры, похожие на наклюкавшихся чертиков, а Вероника Ферреро в знакомом мне рыжем парике сидела за столиком, рассеянно щелкая зажигалкой. На мгновение мне показалось, что я смотрюсь в зеркало, — настолько полным было сходство между нами. У нее было мое лицо, и только взгляд был жестче, чем у меня, да очертания ноздрей немного грубее. Не знаю, по этой или по какой другой причине я ощутила неодолимое желание избавиться от нее раз и навсегда. Я сунула руку в сумку и нащупала пистолет. Мне было плевать, что нашу разборку нельзя будет выдать за ссору двух близняшек, не поделивших новую куклу. Я ненавидела Веронику Ферреро, как никого на свете. Она убивала людей, она искалечила мою жизнь. Я имела полное право обойтись с ней так, как она того заслуживала.

Рука моя ухватила пистолет, когда на улице, визжа тормозами, остановилась машина. Вероника Ферреро, вздрогнув, посмотрела на нее и только потом заметила меня. Смесь суеверного ужаса, злобы и удивления отразилась на ее лице. Она вскочила с места и бросилась к выходу. Стекло за моей спиной треснуло и осыпалось красивыми стеклянными ручейками, и только спустя мгновение я сообразила, что стреляют по мне.

Я бросилась бежать туда же, куда и Вероника, и вскоре оказалась в узкой парижской улочке. Поворот, еще один… Сердце выпрыгивало у меня из груди. Я вылетела на перекресток, но та самая машина выскочила мне наперерез. Я вскинула пистолет и ощутила толчок в плечо. Это было последнее, что я помнила.

– Кто же меня нашел? — спросила я.

Следовало бы спросить «нашел Веронику», но это было лишнее уточнение.

– Лукас, — отозвалась Моник. — Смышленый парень. Он решил, что вы скрываетесь вместе с Бергером, и не ошибся. Обошел его знакомых и через одного, у которого Бергер взял напрокат машину, вышел на вас.

Я решила, что этот Лукас, должно быть, знатная сволочь.

– Я хочу в туалет, — заявила я.

Что же, она отцепила меня

от кровати, но толку от этого было мало: оказывается, они сковали меня одной парой наручников и уже их второй парой прицепили к спинке. Ноги мне так и не развязали, и, кроме того, даже в туалете Моник не оставила меня одну. Пистолет, который она постоянно держала нацеленным на меня, мне тоже не нравился, поэтому я решила пока не предпринимать никаких действий. Меня отвели обратно к кровати, и где-то через час я попросила есть. Еду принес тот самый Лукас, из-за сообразительности которого я оказалась здесь, — прыщавый юнец безобидного вида, которому лучше было бы заняться учебой. По кусочку вида из окна, который мне удалось заметить, я определила, что моя камера находится на втором этаже отдельного дома, а так как прыщавый при мне упомянул о машине, на которой надо добраться до города, я решила, что меня вывезли из Парижа. Пару раз заглядывал ненавистный Филипп и, убедившись, что я веду себя тихо, исчезал.

– Посмотрим телевизор? — предложила я Моник.

Телевизор оказался в соседней комнате. Меня приковали к подлокотнику кресла, видавшего виды, а Моник с пистолетом села сзади. О человеке, которого я прикончила, в новостях ничего не говорилось, и я решила, что его смерть замалчивают не просто так. Что меня приводило в отчаяние, так это то, что я, перечитавшая горы детективов, в которых герои с успехом выходили из самых запутанных и безнадежных ситуаций, так и не смогла придумать способ, как бы мне обвести вокруг пальца эту дрянь с обгрызенными ногтями. Она была начеку, и бдительность ее не ослабевала ни на секунду, а по тому, с какой почтительностью, даже заботой она поглядывала на меня, мне приходил на ум мультяшный персонаж, у которого в глазах сверкали доллары. Она оберегала меня, как оберегают два миллиона, коварные и злопамятные, которые могут взбрыкнуть и учудить что-нибудь эдакое, после чего ей уже не видать их. Остальное ее не интересовало — а я понимала, что, когда затронута самая чувствительная человеческая струна — алчность, бессмысленно говорить о человечности и взывать к великодушию.

Ближе к вечеру наступила реакция. Я лежала на кровати и вяло размышляла обо всем — и ни о чем. Террористы мне осточертели. Умирать, конечно, было обидно, но ведь в автокатастрофах гибнут сотни людей, и никому до этого по большому счету нет дела. Гибнут ни за что, ну а я так вообще пропаду за чужие грехи, не имеющие ко мне никакого отношения. Я ведь хотела только на Эйфелеву башню посмотреть.

В дверь просунулась взъерошенная голова Лукаса.

– Эй, ты! Моник, тащи ее сюда.

– Зачем? — недовольно спросил мой цербер.

– Мы связались с Максом. Он не верит, что мы ее нашли, хочет с ней поговорить. Хочет убедиться, что это и впрямь она.

Со второго этажа на первый вела лестница. Как я не разбилась на ней в лепешку, передвигаясь со связанными ногами, для меня до сих пор загадка. Впрочем, меня поддерживали: справа — Моник с пистолетом, а слева — Лукас с прыщами. Было от чего прийти в восторг.

Внизу за столом сидел четвертый член их шайки, до сей поры мне неизвестный: аккуратный брюнет с зачесанными височками. Прямо-таки картинка для иллюстрированного журнала. Филипп подтолкнул ко мне стул, и я боком свалилась на него. Говоря по правде, я порядком устала. Брюнет-картинка подал мне сотовый.

– Две минуты, — сказал он предостерегающе.

Мне очень хотелось их послать. Но я не Супермен, увы. Я живой человек из плоти и крови, а все эти дешевые трюки пригодны разве что для плохого кино. Я зажала трубку между плечом и щекой, и мягкий, бархатный голос в ней произнес:

– Привет, Вероника, это я, Макс.

Глава девятнадцатая

Единственная стоящая штука на свете — это деньги.

Джеймс Хедли Чейз. Весь мир в кармане, глава вторая
Поделиться с друзьями: