Сирены

– Сочиняет музыку, – сказал Крис Дайне, когда комната начала пустеть. – Он иногда становится таким. Это что-то вроде медитации.

– Медитация? – Дайна фыркнула. – Он просто под кайфом, и все.

– Да, ну и что с того? – Крис усмехнулся. – То же самое можно сказать про всех нас. Кому какое дело, а?

– Эй, Крис, – позвал его Найджел, стоявший на пороге комнаты. – Машина приедет за нами через пятнадцать минут.

– Проверка звука, – объяснил Крис. – Нам придется расстаться. Но не ходи обедать одна, дождись меня. – Он запнулся, и в его глазах засветилось детское любопытство. – Если, конечно, у тебя нет других планов...

Дайна рассмеялась.

– Проваливай куда хочешь. Я приехала сюда, чтобы провести время с тобой. – Это было неправдой, или, во всяком случае, не полной правдой. Она уехала из Лос-Анджелеса и окунулась в это безумие, каковым являлось турне «Хартбитс», надеясь, что это поможет ей. Теперь она чувствовала, что приняла верное, хотя и по совершенно иным соображениям, решение. Она начала подозревать, что проникла за потайную дверь и обнаружила за ней китайскую головоломку, в которой в единый запутанный клубок смешались ложь и правда.

Она поднялась в спальню, оставив Найла наедине с его вдохновением. Мысль, зародившаяся в ее сознании, не давала Дайне покоя. «Силка сказал, что возможно у Найджела патологическое отклонение. А как насчет Тай? Можно ли по иному объяснить ее в высшей степени странное поведение? Ведь она так ненавидела Мэгги, а теперь ненавидит и меня».

Она взглянула на часы. Было еще не слишком поздно застать Бонстила в участке.

Однако, когда Дайна позвонила, его не оказалось на месте.

– Подождите, мисс Уитней, – услышала она в трубке агрессивный женский голос. – Я попробую связаться с его автомобилем.

Это заняло некоторое время, но, в конце концов, ее соединили с лейтенантом.

– Я не ожидал, – начал разговор Бобби, – что вы позвоните так быстро. Что-нибудь не так?

– Нет. Я просто... Бобби, мне нужна кое-какая информация.

– Если я могу помочь, то я – к вашим услугам. Спрашивайте.

– Какие результаты дало вскрытие Мэгги?

– Я уже говорил.

– Да, кое-что. Но далеко не все.

– Что случилось? – его голос так резко изменился, что она даже испугалась.

– Бобби..., – слова выходили из ее губ сами собой, словно она была не в состоянии управлять собственной речью. – ...Я должна знать всю правду о Мэгги.

– Какую правду?

Наконец, не выдержав, она взорвалась.

– Черт возьми! Бобби, перестань прикидываться! Ты знаешь, о чем я говорю, не так ли?

– Я не могу поверить, что ты не знала. – Теперь они оба перешли на «ты».

– Значит, это правда? У нее была привычка.

– Единственным утешением, если таковое при данных обстоятельствах вообще возможно, является тот факт, что по утверждению экспертов, она начала употреблять героин недавно.

– Хорошенькое уточнение!

– Дайна, будь рассудительной. Посмотри, с кем она жила.

– Боже мой! Боже мой! – Она пыталась привести в порядок свои разбегающиеся мысли. – Почему ты не сказал мне раньше?

– Прости, что так вышло. Но какую пользу это могло принести?

– Ты – сволочь! – воскликнула она в ярости и швырнула трубку.

Снизу из гостиной донеслись звуки музыки, наполненной призрачным и холодным блеском синтезаторов. «Мне нравится работать с синтезатором, – сказал ей как-то Крис. – Но надо обращаться с ним исключительно осторожно, чтобы не переборщить».

Согнувшись пополам. Дайна зажала голову между ладоней и изо всех сил дернула себя за волосы.

– Проклятье!

Она со всей силы ударила себя сжатыми кулаками по бедрам так, что от боли слезы выступили у нее на глазах. И тем не менее, она все равно чувствовала себя абсолютно беспомощной.

* * *

Первое, что ей пришло в голову, это пойти в «Нова Берлески Хаус». В конце концов, именно там можно было найти людей, любивших Бэба. Дайна не сомневалась, что они не замедлят с лихвой отплатить за его смерть, стоит ей лишь рассказать о случившемся.

Она вышла из дома, застегивая на ходу куртку, и торопливо зашагала по унылым улицам, не обращая внимания на отбросы человечества – бездомных бродяг, собиравшихся в небольшие группы или спавших прямо на тротуаре, укрывшись старыми газетами.

Уже за квартал до «Нова» она обратила внимание на большую толпу впереди и мелькающие разноцветные огни полицейских мигалок. Она почувствовала, как сердце заколотилось у нее в груди, и замедлила шаг. Ей вдруг стало трудно дышать. Приблизившись вплотную к толпе, она увидела ряды носилок на земле и спрятавшиеся на правом фланге шеренги полицейских автомобилей, машин «скорой помощи» из Рузвельт Хоспитал.

«Господи, – подумала Дайна. – Нет, не может быть». Она стала отчаянно пробираться сквозь плотную толпу ощущая напряженную натянутую атмосферу, сопровождавшую каждое появление полиции в этом районе.

– Вот это рванули! – услышала она чей-то голос. – Никогда не видел, черт возьми, столько крови сразу! – донеслось с другой стороны.

Дайна проталкивалась и протискивалась, пока не подобралась к первым рядам, откуда открывался обзор на место происшествия. Первое, что ей бросилось в глаза, – черная дыра на месте двери «Нова».

Ей тут же вспомнились кадры, снятые после налета американского батальона на вьетнамскую деревню, жители которой подозревались в связях с партизанами. Однажды вечером их показали по все трем каналам новостей. Дыма не было, но, принюхавшись. Дайна уловила тот же самый запах, что и в комнате, где убили Бэба.

Носилки с телами продолжали выносить наружу, и от полицейской формы рябило в глазах. Стражи порядка, оживленно жестикулируя, обменивались друг с другом впечатлениями, как газетные репортеры, попавшие на место большой катастрофы.

Вдруг Дайна увидела на очередных носилках Рустера. Его лицо было обращено к ней, глаза – закрыты. Кровь сочилась сквозь кусок ткани, которым санитары накрыли его. Обычно блестящая кожа его приобрела неестественный матовый оттенок. Дайна вспомнила Тони и мысленно спросила себя, доведется ли ему еще раз увидеться со своими детьми и внуками.

В тот момент, когда Рустера проносили мимо нее, его имя невольно сорвалось с губ Дайны. Один из полицейских обернулся, и она увидела перед собой свинячью физиономию сержанта Мартинеса. Его глаза округлились, когда он узнал девушку.