Сиротка для дракона. Боевой факультет

С каждым его словом у меня внутри словно распускался ледяной узел. Нет, конечно, у Бенедикта останется множество возможностей испортить мне жизнь, особенно если благодаря давней вражде боевиков и международников его поддержит весь факультет. Он даже сможет с чистой совестью не приближаться ко мне ближе чем на сто ярдов, как требует Родерик, все сделают другие. И он по-прежнему будет играть грязно, но по крайней мере потащить меня в суд за оскорбление действием не сможет.

— Но ты можешь попробовать обратиться в совет, — продолжал Родерик. — Если сейчас на тебя показывают пальцем только боевики, то после этого весь университет будет знать, что ты попытался избить барышню и оказался битым сам.

И на меня тоже будут показывать пальцем. Может, у Бенедикта все же сохранились хоть какие-то остатки разума?

— Но будешь ты жаловаться совету или нет, если не оставишь в покое Лианор — твой отец узнает о случившемся во всех подробностях.

Сам-то Родерик о них, интересно, откуда знает? Я ни с кем не делилась, и едва ли декан с ним откровенничал. Впрочем, протокол осмотра он явно читал, вот, наверное, и сделал выводы.

— Понял, — выдавил угловатый.

— И если ты попытаешься кого-то подговорить, я расценю это, как если бы ты действовал собственноручно. Ясно?

— Ясно.

— Вот и славно. — Родерик отвесил издевательски изящный поклон. — Всего доброго.

Бенедикт растворился в темноте.

— Спасибо, — выдохнула я. — Я… у меня нет слов.

Как выразить словами облегчение и радость? Ту горячую волну, что залила грудь? Слезы благодарности на глазах? Не помня себя, я шагнула к Родерику, чтобы обнять, не в силах сдерживать переполнявшие меня чувства.

Под ноги подвернулась сумка, про которую я совершенно забыла. Я пискнула, потеряла равновесие и со всего размаха впечаталась Родерику в грудь. Залившись краской, подняла взгляд да так и замерла, забыв обо всем, кроме его ладоней, что подхватили меня за талию. Кроме литых мышц, ощущавшихся сквозь одежду. Кроме его лица, склоненного над моим, и глаз так близко. Еще ближе…

Его дыхание щекотнуло мои губы, не выдержав, я закрыла глаза, а сердце понеслось вскачь.

14

— Хоть бы в кустики отошли, прежде чем сосаться! — проворчал старческий голос совсем рядом. — Кипятком вас разливать, что ли, как кошек по весне?

Я подпрыгнула, кровь бросилась в лицо, словно меня в самом деле обдали кипятком. Шарахнулась от Родерика, сумка, будь она неладна, снова подвернулась под ноги. Я полетела спиной вперед, уже успев представить, как снова со всей дури грохаюсь оземь, когда меня подхватили сильные руки.

— Придется поучить тебя падать, — невозмутимо сообщил Родерик, выпуская меня из объятий.

— Падать он поучит! На спину! Совсем стыд потеряли! — продолжал разоряться голос.

— Насколько я помню, ночной сторож должен блюсти имущество университета, а не нравственность студентов. — Родерик посмотрел куда-то поверх моей головы. Я оглядываться не осмелилась, сгорая от стыда. — Займитесь своим делом.

Не дожидаясь ответа, он подхватил с земли мою сумку, одновременно взяв меня под локоть, и повлек прочь. Вслед нам неслись сетования на нашу безнравственность и невоспитанность.

Какое-то время висело неловкое молчание — или это одной мне оно казалось неловким? Когда я осмелилась посмотреть на Родерика, тот выглядел совершенно спокойным. Будто и не случилось ничего.

Впрочем, нет. Он прибавил шагу, словно торопился от меня избавиться.

Стыд-то какой! Я ведь почти позволила себя поцеловать. Да что там, я ведь хотела, чтобы он меня поцеловал, и вовсе не от любопытства, каков он, настоящий поцелуй. Парень, с которым и суток не знакома! Неудивительно, что он со мной разговаривать не хочет.

— Извини. — Я прокашлялась. — Я…

Слов по-прежнему не хватало.

— За что? — улыбнулся он.

И что, спрашивается, ему ответить? За то, что я на тебя повесилась, давая повод думать невесть что?

Я снова прочистила горло.

— Неважно.

Мы снова замолчали. Я тихо радовалась, что фонарей в парке не было или их уже потушили и лишь свет от входа в корпуса да луна не давали дорожкам погрузиться в полную темноту. Хотя я бы предпочла кромешную темень, хоть лица видно не будет.

— Спасибо, что помог, — сказала я, когда тишина стала вовсе невыносимой. — Дальше я сама дойду.

— Доведу. Жаль, что скоро закроют двери и приходится торопиться. Вечер чудесный, а компания еще лучше.

Я неловко улыбнулась. Хотелось верить, что это не просто вежливость и спешит он, только чтобы не ночевать на улице.

— Тогда тем более иди. Еще не хватало, чтобы ты из-за меня ты не попал в общежитие.

Он негромко рассмеялся.

— В первый раз, что ли? Главное, тебя вовремя довести.

Нет, я не буду думать, по какой причине он не всегда ночевал в своей комнате.

— Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы.

— Нори, я взрослый мальчик. Разберусь.

Несмотря на мягкость его тона, настаивать мне расхотелось. Но я попробовала:

— Из-за меня ты уже нажил себе врага. Не хватало еще добавлять неприятностей.

— Не из-за тебя, а из-за него самого, — наставительно сказал Родерик. — Барон Вернон-младший — идеальное подтверждение гипотезы, будто интеллект передается по материнской линии. Его отец, умнейший человек, женился на девушке вдвое младше себя, очень красивой, но до изумления неумной.

Он не договорил, но и так все было ясно.

— Как можно жениться на дуре! — не удержалась я. — О чем с ней разговаривать?

Родерик рассмеялся.

— Он с ней и не разговаривать собирался.

Я залилась краской, сообразив, на что он намекает, и поторопилась сменить тему:

— Это ты подбил Бенедикту второй глаз?

— Не я. Хотя руки чесались, признаюсь.

— Он будет мстить.

— Наверняка будет, — пожал плечами Родерик. — Поэтому не ходи одна.

— Вообще-то я про тебя.

Он пожал плечами.

— Я не боюсь.

— Я боюсь.

— Не бери в голову. Я поступил так, как счел нужным, мое решение — мои заботы. Бенедикт не страшнее изначальных тварей, так что его ненависть я как-нибудь переживу.

За разговором я и не заметила, как мы остановились у дверей общежития. Я забрала у Родерика сумку.

— Спасибо.

— Погоди. — Он достал из кармана кристаллы, которые уже пытался подарить мне сегодня. — Возьми.

— Родерик, ты и так сделал для меня сегодня столько, что я не знаю, как расплатиться. — Я заставила себя заглянуть ему в глаза. Чувствовала я себя удивительно неловко — а еще твердят, будто говорить правду легко и приятно. Бессовестно врут! — Но если за помощь я смогу отплатить ответной помощью, если она тебе понадобится, то это…