Сиротка. Нежная душа

— Не машите так руками, мадам, — сказал он любезным тоном. — Невозможно понять, что вы говорите!

— Тебя, молокососа, не спросила!

Эрмин схватила Симона за руку и увлекла за собой. Она не решалась приблизиться к Тошану, который разговаривал с Гамеленом и третьим участником гонки.

— А где четвертая упряжка? — спросила она. — На озере больше никого не видно. Надеюсь, с ними ничего плохого не случилось?

— Нет, — ответил Симон. — Я слышал, четвертый тип отказался ехать обратно. Остался в Перибонке. Тошан положит в карман пятьдесят долларов, а может, и больше. Посмотри, как он доволен! Иди, иди поздравь его!

— Нет, не хочу его отвлекать, — сказала молодая женщина. — Ему не понравится, если я подойду сейчас. Иди лучше ты и скажи, чтобы подошел ко мне, как только сможет. Я оставила Мукки с матерью, она ждет меня в «Ch^ateau Roberval».

Молодая женщина трепетала от нетерпения. Она мечтала оказаться с мужем наедине, хотя и знала, что этого не случится. Шарлотта, которая всегда тонко чувствовала эмоции старшей подруги, сказала, что предпочла бы вернуться в отель.

— Если Мукки проголодался, я его успокою, — пообещала она. — Я даю ему пососать мой мизинчик, и он перестает плакать!

— Нет, уже почти ночь, — отрезала Эрмин. — Останься со мной.

Они замолчали, услышав радостные возгласы. На берегу озера образовалась толпа, состоящая исключительно из мужчин. Из этой пестрой сутолоки вязаных шапочек и картузов доносились низкие голоса; рядом, требуя пищи, лаяли собаки. И в этот момент наконец появился Тошан. Он остановился перед юной супругой, лицо его сияло от радости.

— Я выиграл! — улыбаясь, сказал он.

— Браво! — нежно отозвалась Эрмин, любуясь его белоснежной улыбкой. — И что ты намереваешься предпринять? Было бы лучше отложить эти деньги про запас.

— Ты о деньгах? Я их не взял! — объявил Тошан. — У этих бедняг есть дети, и их надо кормить. Времена сейчас тяжелые, да и этот проклятый кризис… Эрмин, я только хотел доказать, что мои собаки лучше. Я думал о своих предках, родителях и дедах моей матери Талы. Тем более что мой патрон не постеснялся сказать, что мне и так повезло, ведь моя жена — дочка богатой вдовы Шарлебуа.

Черные глаза Тошана, казалось, стали еще темнее. Было очевидно, что этот намек не пришелся ему по душе.

— Сейчас мы пойдем выпьем по стаканчику в таверне, — добавил он. — А потом вернемся на лесопилку. В будущую среду я приеду в Валь-Жальбер.

Тошан поцеловал жену в щеку, ласково погладил Шарлотту по подбородку и повернулся, чтобы уходить.

— И это все? — спросила Эрмин, наконец придя в себя от изумления, но он уже ушел. Горло молодой женщины словно сжало тисками тоски, она изо всех сил пыталась сдержать душившие ее рыдания. Эрмин ощущала себя отверженной, оставленной на произвол судьбы, словно сверток с покупкой, которая разонравилась своему владельцу.

«Почему он так со мной обращается? — спросила она себя. — Я понимаю, ему хочется поскорее вернуться к товарищам, но ведь я — его жена!»

Симон отвлек ее от полных разочарования мыслей. Он поднял до самых ушей воротник своей куртки и похлопал ее по плечу.

— Скажи, Мимин, ты сможешь вернуться домой с Хансом и Лорой? Тошан пригласил меня в таверну. Я никуда не тороплюсь.

Тихим, слегка дрожащим голосом она спросила:

— Ты хорошо укутал Шинука? Нельзя допустить, чтобы он простудился.

— Я умею обращаться с лошадью! — возмутился Симон. — Не дуйся, Мимин! До встречи!

На обратном пути в Валь-Жальбер все молчали. Уставшая за день Шарлотта дремала, но автомобиль трясло, и она просыпалась. Эрмин, которая устроилась на заднем сиденье, дала сыну грудь и созерцала окутанный синеватыми сумерками пейзаж, расцвеченный серебристым светом молодого месяца. Лора тоже была погружена в свои мысли. Ханс Цале насвистывал какую-то мелодию. В общем, каждый думал о своем.

«Мне бы так хотелось поехать в Квебек с Эрмин! — думала девочка. — Может, она одолжила бы мне одну из своих модных шляпок в форме колокола. Мы бы остановились на ночь в отеле, а когда бы шли по улицам, люди думали бы, что мы — сестры… Я бы причесывала волосики Мукки… Но ведь у меня нет чемодана… Мне нужен чемодан!»

Убаюканная мурлыканьем мотора, Лора невидящими глазами смотрела на бегущее перед машиной пятно света от фар. Вокруг сверкал снег.

«Сегодня вечером мне жарко! На мне манто из меха куницы. Мужчина, которого я уважаю и который нежно меня любит, со мной рядом. Но я, я вспоминаю другие вечера, когда сидела в санях Жослина, в этих великолепных санях, временами служивших нам кроватью. Ветер проникал под наши одеяла, волчьи крики разрывали мне сердце. Жослин понимал, как мне страшно. Он наклонялся ко мне и разговаривал со мной, как с ребенком. Если нам удавалось найти заброшенную хижину, он устраивал импровизированное ложе. Губами он искал мои губы, накрывал мое тело своим. Господи, ну почему нам было суждено расстаться? Неужели он и правда хотел меня убить, испугавшись, что я могу сойти с ума у него на глазах?»

Взволнованная своими размышлениями, которым не было конца, Лора вдруг ощутила желание прижаться к Хансу. Похоже, он угадал ее намерение, потому что с беспокойством посмотрел на нее.

«Лора, дорогая! — думал он. — Я полагал, что влюблен в Эрмин, но ошибался. Ее великолепный голос и ее доброта очаровали меня. Поцелуи же Лоры дали мне узнать горький, но изысканный вкус страсти. Она так миниатюрна, моя нареченная, так хороша собой! Посторонние находят ее холодной и сдержанной, но тайный огонь течет в ее венах…»

У Эрмин на душе было тяжелее, чем у других. Ей никак не удавалось справиться с разочарованием. Поведение Тошана заставляло ее бояться грядущих месяцев, даже лет. Если не считать первых дней после побега, когда любовь с его стороны казалась ей безграничной, красавец-метис часто вел себя так же авторитарно и бывал так же упрям, как Жозеф Маруа.

«Я ведь совсем немного от него требую! — думала молодая женщина. — Я долго жила в лесах с его матерью, а он на много дней уходил поохотиться или повидать двоюродных братьев. По его желанию мы зовем нашего сына Мукки. Если бы я не заболела от тоски, мы бы не приехали на Рождество в Валь-Жальбер. Настанет лето, и мне придется снова уехать с ним, это даже не обсуждается. Хорошая супруга подчиняется мужу! О, как я на него сердита! Но я его люблю… И он сказал, что в субботу приедет. Целых четыре дня ожидания!»

Закрыв глаза, Эрмин представила момент, когда они останутся наедине. Она наденет ночную сорочку из розового линона, с украшенным кружевом воротом. Если им повезет, сын уже будет спать.

«Любовь моя! — мысленно обратилась она к Тошану. — На этот раз я не выпущу тебя из объятий. Я буду так ласкова, так нежна, что ты не сможешь встать с рассветом, как привык. Я спрячу тебя от всех под одеялами, я никуда тебя не отпущу…»

Но в глубине души Эрмин знала, что эта битва проиграна заранее.

Валь-Жальбер, середина февраля 1933 года

Эрмин вышивала нагрудник для сына. Она решила украсить его цветочным мотивом. Мирей объявила, что на ужин будут блинчики. Дом казался гаванью покоя и тепла. Мукки спал в импровизированном гнезде из подушек на диване.

— Когда злюка-зима вдаль умчится, лето теплое к нам возвратится! — напевала молодая женщина себе под нос.

Шарлотта была в школе. Из пристроенного к кухне сарая доносился стук — Арман колол дрова.