Сиротка. Нежная душа
Шрифт:
Невеселым размышлениям Жослин предавался с утра до вечера. В середине марта он возобновил прогулки по порту. Стояла сухая холодная погода, поэтому озеро не спешило сбрасывать свой белый панцирь.
— На санях переехать через озеро легко, — говорил себе мужчина. — Оказавшись в Перибонке, я найду тропу, ведущую на север.
Шарден не мог отказаться от идеи посетить супругов Дельбо. Как он ни старался, было невозможно смириться с мыслью, что они теперь — свекр и свекровь его дочери.
«Готов поспорить, они больше не увидят Эрмин и ее мужа, — думал он. — В Валь-Жальбере те спят на
И все же он то и дело откладывал свой отъезд. Бесцельно бродя по улицам Роберваля, он мечтал встретить Лору, однако переходил на другую сторону дороги, если видел женщину, хотя бы отдаленно на нее похожую. Зато Шардену случилось увидеть Ханса Цале. Одетый в коричневое пальто из добротного драпа и фетровую шляпу, пианист как раз входил в бакалейный магазин. Жослин застыл, охваченный жесточайшей ревностью, совсем как в годы своей юности.
«И этот молокосос будет спать с моей женой! Если только уже не спит! Черт подери! Грош мне цена, если я позволяю всему этому происходить!»
Ответ был всегда один и тот же: он — стареющий мужчина, больной туберкулезом. И, вспоминая об этом, Шарден в очередной раз отказывался от мысли предстать перед Лорой и Эрмин.
В начале апреля Жослин познакомился с неким Иоахимом Ганьоном, владельцем крепких саней и упряжки из восьми собак. Жизнерадостный и нелюбопытный, Иоахим согласился за небольшую плату отвезти его к хижине четы Дельбо. В пути они много разговаривали, в основном о порте. Проведя несколько дней в гостинице в Перибонке, Жослин наконец оказался у цели.
«Я и забыл, как хорошо весной! Тем более что в этом году она ранняя…»
Он уже достаточно долго рассматривал светлый деревянный домик, в котором жила Тала. Деревья вокруг оделись в наряд из свежей, нежно-зеленой листвы. Возрождающаяся к новой жизни земля источала тяжелый, одуряющий запах перегноя. Благодаря майскому солнцу тут и там среди травы показали свои головки цветы: крокусы, фиалки, нарциссы. Высокие деревья — сосны, березы — казалось, приветствовали небо и благодарили его за то, что оно наконец стало прозрачным, ярко-голубым.
У Жослина появилось странное чувство: он словно бы ощущал движение сока в сердце древесных стволов, осязал, как растет трава у него под ногами. Да и сам он внешне изменился. Никто бы не узнал в нем Эльзеара Ноле, бледного, гладковыбритого, худого. Черная с серебристыми нитями борода подчеркнула мужественные черты его лица, скулы на котором стали выделяться меньше. Теперь мужчина реже кашлял и чувствовал себя окрепшим.
«Все эти чудеса сотворил свежий воздух озера Сен-Жан, — говорил он себе. — А еще — свобода и несколько стаканчиков джина!»
Губы его изогнулись в иронической ухмылке. Жослин как раз вышел из-за сосны и направился к хижине, когда дверь открылась и на улицу выскочил беспородный бело-черный пес. Тотчас же шерсть на спине у него встала дыбом, и он залаял. В золотистом свете утра появилась Тала. Мать Тошана подняла руки ладонями вверх, словно желая собрать солнечное тепло. Жослин вздрогнул, ошеломленный. Она была совсем такая же, как раньше — маленькая, стройная, с заплетенными в две косы черными
волосами. Лицо цвета поджаренного хлеба по-прежнему поражало своей таинственной красотой. На ней было не платье из оленьей шкуры, украшенное бахромой и бусинами, а простая белая рубашка длиной до щиколоток.— Кто здесь? — позвала она. — Покажитесь!
«Дельбо, наверное, на реке, — в растерянности подумал Шарден. — Хотя какая мне разница?»
Нерешительными шагами он вышел на опушку. Пес заворчал, но Тала жестом приказала ему замолчать.
— Добрый день, мадам! — крикнул он, неловко поднимая руку в знак приветствия.
Каждый шаг давался ему с огромным трудом. Индианка не сводила с него обеспокоенного и подозрительного взгляда. Жослин и хотел бы опустить глаза, но не мог. Наконец он остановился в метре от нее.
— Вы Роланда Дельбо? — спросил он для того, чтобы хоть что-то сказать.
— Жослин Шарден, — пробормотала Тала. — Я так и думала, что однажды вы вернетесь.
— Черт побери! — громыхнул он. — Вы меня узнали! А между тем ходят слухи, что ваш супруг похоронил меня семнадцать лет назад!
— Сегодня я единственный человек, кто знает, что вы не умерли, — сказала она.
Эти слова повергли Жослина в глубочайшее удивление. Он так и остался стоять с раскрытым ртом.
— Мне нужно поговорить с вашим мужем, мадам.
— Я вдова. Анри, тот умер по-настоящему, — тихо добавила женщина. — Пять лет назад. Он был на льду, когда река вскрылась и унесла его. Нам с сыном пришлось долго идти, пока мы нашли в низовьях реки его тело. Я сама похоронила мужа на берегу Перибонки.
Жослин стойко выдержал удар. Однако ноги у него подкосились. Неподалеку в землю был врыт грубо сколоченный стол, рядом с которым стояла сосновая чурка, служившая табуретом. Он сел, все еще не в силах поверить своим ушам.
— Примите мои соболезнования, мадам, — сказал он. — Я не знал.
— Хотите кофе? — предложила Тала.
— Спасибо, не откажусь.
Жослин вдруг испытал необъяснимый страх, ужасное смущение. Одно дело — приехать, чтобы поговорить с Анри Дельбо, как мужчина с мужчиной, и совсем другое — столкнуться с его женой. К этому он оказался совершенно не готов. Однако складывалось впечатление, что эта индианка знает ответы на все вопросы. И это только усиливало его волнение.
Тала скрылась в доме и вернулась не сразу. На этот раз на ней было черное платье с широкой длинной юбкой. В руках индианка держала поднос. Она села напротив гостя.
— Я подумала, что вы, наверное, проголодались, — любезно сказала женщина. — Для моего народа гостеприимство — не пустое слово.
Он едва удостоил взглядом золотистые лепешки и горшочек с медом. Железная кружка дымилась рядом с графином с водой.
— Я не отниму у вас много времени, — сиплым от волнения голосом сказал Жослин. — Мне надо понять, что там произошло!
И он кивком указал на север. Тала кивнула в знак понимания. По губам ее скользнула тень лукавой улыбки.
— Теперь мы родственники, — сказала она. — Наши дети поженились. В прошлом году Тошан и Эрмин жили здесь. Ваша дочь — добрая и любящая девушка. Красивая певчая птичка! А ваш внук, Мукки, приходится внуком и мне.