Сиротский приют 2. Или попаданки драконам (не) изменяют!

– Не может быть, - ревела я, вспоминая, как билось сердце, когда он стоял на коленях передо мной. Не откажи я ему тогда, он был бы жив…

При мысли об этом мне стало еще хуже. Слезы просто душили меня, а я ловила воздух ртом.

– Что мне стоило поцеловать его? – шептала я. – Что мне стоило тогда просто поддаться порыву, отдаться искушению, забыть обо всем на свете, чтобы… чтобы быть счастливой…

Неужели это истинность так срабатывает? Что это? Истинность или любовь?

Карета внезапно остановилась.

– Можете выходить! – послышался голос, а дверь открылась. Я увидела роскошное здание королевского театра, гостеприимно раскрывшее свои двери. Мне подали руку, а я утерла слезы.

Неподалеку стоял мистер Кингкнайт. Он был в черном, словно старый седой ворон. Хмуро глядя по сторонам, старый казначей смотрел на то, как из кареты выносят помятые платье.

– О! Это было ужасно! – заметила королева. – Нападение повстанцев так испугало меня!

Малыши высыпали из карет, а Флетчер хмуро шел ко мне.

– Мамя Ася! – выдал он приторным голосом четырехлетнего ребенка. – Я пи-пи хочу! Я медведя потерял! Возьми меня на ручки!

Я наклонилась и взяла его на руки.

– Слышь, пигалица. Никакие это не повстанцы. Это батькины. Че-то я потерялся, однако! Но ссычить все равно охота! Есть в тетрах горшки? Или сам найду? – хмыкнул мистер Флетчер.

Я опустила его, дрожащими руками поправляя его цилиндр.

– О! Как вам наш королевский театр? – спросил мистер Кингкнайт, пока дети строились в ряд, берясь за руки. Патрик нес на руках Сашу, о чем-то ему рассказывая. И показывая пальцем на золотые украшения колон.

– Весьма неплохо, - ответила я, отстранившись.

– Не переживай, - заметил старик, пристально глядя на меня. Мне захотелось сделать шаг назад, но костлявая рука легла поверх браслета. А взгляд упал на золото. – Все будет хорошо…

– Я тоже на это надеюсь, - через силу улыбнулась я, проклиная королевский этикет.

– Заходим! – скомандовал король, а мы вошли в театр. Гулкий холл встретила нас эхом многочисленных шагов.

– Ого!
– выдал Джимми. И эхо ему ответило: «Ого! Ого!».

– Вау! Как в туалете и ванной! – обрадовались дети, наперебой выкрикивая что-то и прислушиваясь.

– Тише! – попросила я. – Мы о чем с вами договаривались? Чтобы вы вели себя тихо!

– Мама, а где папа? Почему он еще не вернулся? – спросила Булочка.

– У него просто много дел, - терпеливо объяснила я, понимая, что врать детям не хорошо. Но приходится.

– Надеюсь, он скоро придет! – согласилась Булочка. – Я ведь важнее, чем дела? Да?

– Конечно важнее! – согласилась я.

– Это – не театр! Гадский цирк, клоуны – дегенераты, вы пожалеете о потраченных времени и средствах! – хмуро заметил мистер Флетчер, почему-то глядя в сторону королевской семьи, которая шла чуть-чуть отдельно от нас.

– Ваши места здесь! – произнес мистер Кингкнайт, а король с королевой вошли в ложу. Следом вошел принц, ведя под руку грустную Камиллу. Она посмотрела на меня, словно хотела что-то сказать, но потом передумала.

– Так, рассаживаемся! – скомандовала я, слыша краем уха, как идет представление.

Дети сидели впереди королевской семьи. Позади стояла охрана. Мелла и Анна стояли за шторой. Мне предложили место рядом с принцем. Передо мной устроились мистер Флетчер и Булочка. Булочка тут же подалась вперед и растеклась по красному бархату, которым была оббита балюстрада.

Вокруг было столько позолоты, что рябило в глаза. Многоуровневая люстра – торт, словно призрак нависала над зрителями, которые собрались внизу.

Прошло пять минут представления, и первым не выдержал мистер Флетчер:

– Ну мужик, не понимаю, что ты бегаешь по сцене! Ты че? Бабу выбрать не можешь? Бери грудастую!

Он всем видом показывал, что оценил искусство.

– Тетя Ася? А почему принц такой толстый? Он ведь некрасивый! – всхлипывала Булочка, требуя заметы принца.

– Булка! Успокойся! Не тебе с ним жить! – заметил мистер Флетчер. – Он еще и тупой! Бегает по сцене и ищет свою бабу! Я понял, че она прячется! Когда тебя ищет мужик в колготах без штанов, ты бы уже пересекала границу.

– А тетя почему кричит так громко? – спрашивали меня дети. – Они что ее? Мучают, да?

– Нет, тетя поет! – оправдывалась я за весь театр.

– Больно ей, раз она так поет! – согласилась дети и стали дружно жалеть тетю.

– Скукота, - снял цилиндр мистер Флетчер. Его светлый хохолок волос торчал так, что хотелось пригладить его рукой. – Одна поет, другой орет…

– Это не принцесса! Это какая-то Колобиха! – расстроилась Булочка, тыча пальцем в зазнобу принца.

Я посмотрела на короля. Он держал свое обещание, не глядя на сцену. Он смотрел на королеву, которая была поглощена представлением. Принц отстранился от Камиллы. И как бы придвинулся ко мне.

Может, попробовать спрятаться в приюте? Да! А что если мы сбежим в наш приют? Во дворец нам возвращаться опасно, а в приют – самое то!

Люди косились на нашу ложу. Зрители и актеры прекрасно знали, кто в зале. Я видела, как силуэты склонялись друг к другу и что-то шептали. Шел второй акт. Второй противоестественный акт, который эта пьеса совершала с моим мозгом.

Глава 74. Ася

Внезапно актриса на сцене дернулась. Она попятилась, толкнув качающиеся цветы. Цветы заорали, и попадали, как кегли.

– О! Вот это я понимаю! Движунчик пошел! Я начинаю любить театр! – оживился мистер Флетчер. Я насторожилась. По лицам падающего букета стало ясно, в сценарии такого не было!

– Пожар! – закричал кто-то пронзительно в зале. – Пожар!

Занавес закрылся, отрезая зрителей от растерянных артистов.

– Нужно уходить! – послышался крик. Я ловила глазами малышей, пытаясь не потерять никого.

И тут я увидела, как прямо перед принцем в клубах серого дыма появляется мужчина в черном.