Сироты Цаво

Через несколько недель вдруг пропала куда-то Анжела. Я кинулась на поиски. Обогнув живую изгородь вокруг стоянки автомобилей, я буквально застыла от ужаса при виде картины, которая открылась глазам. Анжела со всех ног мчалась к Самсону, стоящему как раз позади дома. Как он встретит ее — ласково или молниеносный удар хобота обрушится на голову девочки? Я бросилась к Анжеле и кричала, чтобы она бежала назад. Мне не следовало беспокоиться. Самсон не затаил злобы и не собирался мстить. Осторожно вытянув хобот, он погладил лобик Анжелы, а девочка, вскинув ручонки, обняла слона, бесконечно радуясь встрече. Только теперь Самсон заметил меня. Он медленно повернулся и с виноватым видом зашагал прочь. Я заключила Анжелу в объятия. Как я была благодарна этому громадному животному, в котором оказалось столько нежности и ни капли злобы! Самсон теперь навсегда занял особое место в моем сердце.

Вскоре наша мечта о том, чтобы Самсон нашел себе подругу, исполнилась. Его как-то встретили позади дома Питера в сопровождении слонихи примерно того же возраста. Мы были рады за него, ибо теперь Самсон, вероятно, сможет найти свое место и будет вести счастливую жизнь.

Между тем Каленги чувствовал себя несчастным и одиноким. Руфус, живущий в мире только собственных интересов, не мог окружить Каленги заботой и тем более быть другом. Поэтому мы очень обрадовались, когда нам предложили принять в Вои Элеонору — молодую слониху, которую Билл вырастил у себя в Ньери. Здесь ей предстояло решить, останется ли она с людьми или уйдет. Элеонора уже имела некоторый опыт путешествий: два раза ее возили в Найроби на сельскохозяйственную выставку, затем она жила в качестве воспитанницы в парке Найроби.

Элеонора прекрасно перенесла долгий путь и быстро привыкла к новому окружению. На Руфуса она почти не обращала внимания, но Каленги ей понравился сразу. Мы очень радовались, что слоненок снова обрел друга.

Сейчас Элеонора ночует в загоне, ранее принадлежавшем Самсону, Каленги же живет рядом. Каждый день они следуют порядку, заведенному нами для всех слонов: утром отправляются пастись в заросли на берегу реки, а вечером возвращаются в загоны. Место Самсона, всеобщего любимца, заняла теперь Элеонора. Она возглавляет наше маленькое стадо на его пути домой по вечерам.

Иногда мы встречаем Самсона в глубине парка. Он по-прежнему держится неподалеку от центрального поселка, но, к нашей общей радости, видимо, свыкся с жизнью дикого слона и редко уже наведывается в свой прежний дом. Иногда, правда, он приходит, чтобы утолить жажду, и по старой привычке открывает кран водоразборной колонки. Очень жаль, что мы вовремя не научили его закрывать этот кран, ибо счет за воду иногда становится просто чудовищным.

Руди

В конце 1965 года у нас появился еще один маленький носорог, которого мы обязаны были выпустить в парке. По договоренности с департаментом охоты в районе Кибуэзи, который предполагалось передать африканцам для заселения, необходимо было выловить носорогов и выпустить их в Национальном парке. Руди доставили к нам в предназначенной для нас партии, но, получив его, мы увидели, что он слишком молод и слаб, чтобы войти в семью себе подобных. Он выглядел совсем крошечным по сравнению с Руфусом, которому к этому времени уже исполнилось пять лет. Дэвид считал, что этому носорогу не более трех. Мы решили взять его в дом и опекать до тех пор, пока он не приспособится к самостоятельной жизни. Надеялись мы и на то, что Руфус обрадуется товарищу.

С самого начала стало очевидным, что свой недостаток в росте наш новый воспитанник с лихвой компенсирует мужеством. Мы поместили его в стойло по соседству с Каленги. Как только носорог вышел из клетки, он немедленно проявил свой характер, присущий всему племени носорогов, — наклонил голову и яростно бросился на железные трубы ограды. Сильно ударившись, он отпрянул назад, издавая при этом удивительную комбинацию из яростных всхрапываний и пыхтения. Мы заметили, что один глаз у нашего нового воспитанника какой-то мутный и, очевидно, слепой, а на крупе у него зияла ужасная рана, которую требовалось срочно обработать. Сделать это, естественно, можно было только тогда, когда зверь станет более дружелюбным.

Мы назвали его Руди в честь доктора Руди Шенкеля — специалиста по изучению поведения животных, проведшего несколько месяцев в Восточном Цаво и изучавшего стадное поведение черных носорогов на берегах реки Галаны.

У доктора Шенкеля было как-то любопытное приключение со старым самцом носорогом. В тот день он вознамерился сфотографировать самца и приблизился к нему с аппаратом. К несчастью, носорог заметил доктора и, не раздумывая, бросился на Шенкеля. Руди оказался в довольно сложной ситуации: единственное дерево, на которое можно было взобраться, находилось как раз за носорогом. Не растерявшись, доктор побежал навстречу животному, а в последний момент отпрянул в сторону и кинулся к дереву. Носорог же с удивительным проворством развернулся буквально на пятачке и насел на Руди как раз в тот момент, когда тот подбежал к дереву. Времени на то, чтобы взобраться, уже не оставалось, и доктор едва успел спрятаться за ствол. Началась игра в кошки-мышки вокруг дерева, причем каждый раз бедному Руди приходилось брать барьер — сломанный сук, а это не так-то просто. Через несколько минут доктор понял, что надолго его не хватит. Он слабел с каждым кругом, а носорог не выказывал никаких признаков усталости и был полон энергии. Собрав последние силы, наш зоолог, в отчаянной попытке спастись, старался дотянуться до ветки, но противник оказался проворнее и скользящим ударом по бедру подбросил беднягу высоко в воздух. Опустился Руди прямо на спину носорога, но, по счастью, оказался как раз между его рогами. Чтобы как-то удержаться, доктор ухватился за ухо, а это уж совсем не понравилось носорогу. Одно быстрое движение огромной головы животного — и Руди оказался в воздухе. На сей раз он приземлился в нескольких ярдах от носорога и, весь исцарапанный и измученный, остался лежать неподвижно в ожидании нападения. В отчаянии Руди пытался хоть как-то собраться с мыслями и придумать что-нибудь для своего спасения. Бежать? Но сможет ли он передвигаться в таком состоянии? Или лучше закатиться под сломанный сук?

И тут доктор заметил, что носорог растерянно смотрит на неподвижно лежащую фигуру. Видимо, животное не понимало, что это и есть то самое существо, которое оно только что атаковало. Руди смекнул, что в такой ситуации лучше всего не проявлять признаков жизни. Он принял единственную меру предосторожности — поднял ногу, чтобы в случае, если носорог будет атаковать, оттолкнуться от его морды. Требовалось большое самообладание, чтобы остаться лежать совершенно неподвижно, да еще в самом беспомощном положении, в то время как разъяренное животное, более тонны весом, направлялось к нему. Носорог даже ткнул носом в ногу Руди, и он, как ни странно, хорошо запомнил, что нос этот был мягкий. К великой радости доктора, носорог громко фыркнул, гордо поднял хвост и побежал прочь, вполне удовлетворенный расправой с нежелательным пришельцем.

Доктор Шенкель отделался лишь синяками всех цветов радуги, покрывавшими его с головы до ног. Если бы он поддался панике и потерял голову, это стоило бы ему жизни. Но Руди интересовал больше всего вопрос, почему носорог вел себя не так, как было ему положено.

Вот мы и решили, что для будущего товарища Руфуса имя Руди — самое подходящее, и были совершенно уверены, что доктор Шенкель не станет против этого возражать.

Мы с нетерпением ждали встречи Руфуса с Руди и гадали о том, какой прием Руфус окажет новичку. После того как ему задал взбучку носорог на реке Вои, Руфус никогда не встречался с себе подобными. Но мы надеялись, что Руди ему понравится и они станут друзьями.

Утром позвали Руфуса. Он покорно подбежал к изгороди загона, надеясь получить что-нибудь сладкое в награду за послушание. И вдруг вместо вознаграждения на него внезапно налетел Руди. Застигнутый врасплох, бедный Руфус чуть не свалился с ног и убежал в полной растерянности. Видимо, процесс знакомства требовал лучшей подготовки. Мы решили пока не форсировать событий и занялись приручением Руди, полагая, что со временем он станет терпимее к обществу.

Для начала мы наняли специального человека, который должен был целый день проводить с Руди, чтобы тот мог привыкнуть к его запаху. Дня через два служитель бросил в загон Руди свою куртку. Носорог начал кружить вокруг нее с явно враждебными намерениями до тех пор, пока не понял, что игра не стоит свеч. Каждый раз, когда Руди подходил к ограде, служитель ласкал его и предлагал какое-нибудь лакомство. Вскоре носорог при виде своего надсмотрщика ложился на землю и, совсем как Руфус, закрывал глаза, от удовольствия, когда тот его гладил. Надеясь заслужить расположение Руди, мы покупали ему огромное количество фруктов. Поначалу носорог презрительно их выплевывал, но затем оценил по достоинству. Он посапывал, причмокивал губами, что свидетельствовало об огромном удовольствии, которое Руди получал от необычного лакомства. Однажды служитель неосторожно сунул что-то сладкое в рот Руди как раз в тот момент, когда носорог жевал какую-то ветку. В мгновение ока животное прокусило кончики пальцев до кости. Так служитель заслужил печальную славу человека, которого… укусил носорог! Боюсь, что, если он вздумает рассказывать эту историю, вряд ли кто-нибудь ему поверит.

Наступил день, когда Дэвид решил, что настало время войти в загон. Он протянул руку и коснулся носорога. К нашему великому удивлению, Руди не возражал против такой вольности. Он даже позволил Дэвиду погладить себя и почесать голову. Общество человека его обрадовало. Носорог стал ходить за Дэвидом по загону в надежде получить какое-нибудь лакомство. Ободренные таким приемом, мы решили еще раз попытаться свести Руди с Руфусом. Нам хотелось, чтобы Руди ходил вместе со всеми остальными нашими воспитанниками вниз к реке.