Сироты Цаво
Шрифт:
Руфус упирался, но мы заманили его в загон и, чтобы он не смог сбежать от Руди, заперли там. Загнанный же в угол Руфус вынужден был встретить своего сородича что называется лицом к лицу. Несколько мгновений они злобно смотрели друг на друга и угрожающе фыркали. Затем Руди (он был в два раза меньше Руфуса) издал яростный клич, очень похожий на рев носорогов, когда они бились за яму с водой у реки Тивы. Перепуганный насмерть Руфус, потеряв все свое мужество, сделал отчаянный рывок к воротам и стал биться о них в тщетной надежде вырваться на свободу. Руди воспользовался этим моментом и атаковал противника сбоку: малыш рычал и яростно бодал своим маленьким коротким рогом беднягу Руфуса. Испугавшись, что Руфус может получить серьезные ранения, Дэвид крикнул служителю, чтобы открыли ворота.
Подвергнув Руфуса таким неприятностям, мы почувствовали себя виноватыми. Много сладостей пришлось скормить, прежде чем носорог немного успокоился и простил нам тяжкое испытание. Бедняга весь дрожал. Морда его сильно пострадала, и мы лечили раны носорога как могли, успокаивали его и ласкали. На какое-то время было решено оставить попытки навязать Руфусу дружбу с новичком. Руди в течение нескольких недель пасся отдельно, но выводили его из загона всегда в то же время, что и остальных наших питомцев. Сначала, как только на глаза малышу попадался державшийся на почтительном расстоянии Руфус, он начинал долго и злобно пыхтеть и фыркать.
Однако постепенно носороги привыкли друг к другу и вскоре мирно паслись рядом. Прошло еще какое-то время, и они стали просто неразлучны. Я очень жалела Руди, ведь он был так одинок и ему постоянно не хватало ласки. По с тех пор, как носорог нашел друга, его характер полностью изменился. Теперь трудно было найти более трогательную пару, чем Руфус и Руди.
В октябре 1965 года Дэвид решил вновь подсчитать слонов в самом парке и ближайших окрестностях, так как точность переписи 1962 года вызывала большие сомнения. Операция планировалась продуманно и детально. Пригласили таких опытных наблюдателей, как доктор Хью Лэмпри из школы охотоведов в Мвеке; Майлс Тэрнер, директор Национального парка Танзании — Серенгети; Мюррей Уотсон и Ричард Белл из Исследовательского центра в Серенгети; Тэффи Маршалл, Джини Нэсбит и Рон Джоллей из Западного Цаво. Дэвид и Питер составляли команду Восточного Цаво. Недели ушли на определение границ районов, подготовку карт, выбор маршрутов и порядок самого подсчета. Нам выделили четыре самолета, причем их пилоты и наблюдатели уже имели достаточный опыт подобной работы.
Мы были чрезвычайно признательны Управлению национальных парков Танзании и департаменту охоты Кении, предоставившим в наше распоряжение самолет в дополнение к тем двум, что у нас уже имелись, а также Обществу защиты диких животных, которое прислало самолет для обследования северных районов парка, примыкавших к реке Тане.
Великий день настал, и все участники операции собрались на последнее короткое совещание в Вои. Следующее утро началось с воздушной разведки и знакомства летчиков с границами своих районов. Во второй половине дня произвели облет контрольного района для оценки пределов возможных ошибок каждого из наблюдателей. С интервалом в полчаса команды вылетели в свои районы и, придерживаясь заданной схемы облета, вели подсчет слонов. Совпадение цифр получилось достаточно близким, и Дэвид остался доволен результатом проделанной работы.
С рассвета и до заката в течение недели мы считали и пересчитывали. Для каждой команды Дэвид приготовил легкие ящички, в которые к утру укладывали завтраки. К полудню пилоты опускались на удобной для посадки площадке, закусывали и вновь отправлялись в полет. К вечеру они возвращались совершенно измотанные восьми-девятичасовой работой, требовавшей к тому же от наблюдателей и пилотов точности выполнения маршрутов и большой внимательности. Маршруты полетов наносились на карты районов, где отмечалось число замеченных слонов. Полученные цифры суммировались и отражались на общей карте, вывешенной для всеобщего обозрения в столовой.
К концу недели все подсчеты были завершены. Стали известны окончательные результаты, доказавшие нашу правоту: оценка переписи 1962 года оказалась заниженной. На самом деле в парке и его окрестностях слонов оказалось больше, чем кто-либо мог предположить. Больше всего слонов водилось в Восточном Цаво. Вывод о том, что слоны будто бы погибают от недостатка пищи, оказался несостоятельным.
За время всей операции мы нашли только одного мертвого слона. У этих животных не было никаких признаков стресса.Нам приятно сознавать, что, если слоны в Восточном Цаво начнут испытывать какие-либо трудности с пищей, у них всегда имеются огромные резервные пространства на западе парка и за его границами.
Заключение
История Цаво на этом не кончается, но определенный рубеж в создании парка был уже пройден. Каждый год все большее число туристов появляется в тех местах, которые совсем недавно казались дикими и недоступными. Люди приезжают со всех концов света и в основном из тех стран, которые медленно задыхаются под гнетом стали и бетона. Они бегут из шумных городов, где природа убита цивилизацией.
Среди туристов встречаются и такие, которых следует пожалеть. Они не умеют смотреть и не могут приобщиться к необычному для них окружению природы. Но есть и другие. Те, что уезжают от нас посвежевшими, полными бодрости. Нетронутые заросли кустарниковых акаций, бескрайние степные просторы влияют на них положительно. Очевидно, человек при виде прекрасных непуганных существ, живущих в естественных условиях, неописуемой красоты закатов, когда солнце скрывается за еще не обезображенный цивилизацией горизонт, не может оставаться равнодушным. Цаво и сейчас еще рай, в котором многие голоса природы — величественный рев льва и звонкая песня птицы — не заглушены пока страшным грохотом нашего века. Здесь они рождаются в свежем и чистом воздухе, не оскверненном выхлопными газами и дымом. Это место, где правят не законы человека, а сама природа, находящая для каждого живого существа соответствующее ему место. Природа, никому не предоставляющая каких-либо привилегий. Здесь царит полное равенство.
Чтобы Цаво оказался доступным большему числу туристов, нам пришлось частично пожертвовать нетронутой природой. Те немногие, кто знал, как все здесь было раньше, жалеют об ушедшем. Для таких людей, как Дэвид и Питер, дикий, неприрученный Цаво таил в себе гораздо больше чудесного и привлекательного. Он был для них вызовом, требовавшим многих лет напряженнейшего труда и пота; на службу ему они отдали все, что могли, а наградой служило чувство удовлетворения от хорошо выполненной работы. Создание парка потребовало от горстки энтузиастов терпения, выносливости, большой осторожности. Ими руководила не материальная выгода, а глубокая, искренняя любовь к животным.
Дэвид и Питер сейчас уже видят результаты своего труда. Правительство независимой Кении, естественно, стремится заменить европейцев местными специалистами, и недалек тот день, когда нам придется начинать все сначала в других местах, в условиях более трудных уже потому, что годы берут свое. Стоила ли игра свеч? Стоило ли тратить лучшее время жизни на то, что сменившие нас примут как должное? Не лучше ли было бы потратить его на службу, дающую обеспеченную старость? Я часто задаю себе эти вопросы. Иногда колеблюсь с ответом. И все же у нас есть то, что останется с нами навсегда. Это память о бесконечных опытах и приключениях, об иссушенных солнцем днях, проведенных среди дикой природы, об очаровании лунных ночей и, — что для меня всего дороже, — о тех диких животных, которых я узнала так близко. У моих воспитанников я находила те же черты характера, ту же индивидуальность, которые свойственны людям. Я научилась смотреть на них не как на четырехногие машины, созданные для удовлетворения нужд человека, а как на живые существа, имеющие такие же права радоваться жизни, что и мы.
Некоторым моя жизнь в Цаво может показаться скучной и одинокой. Но для меня эти годы были лучшими из того, что я могла бы себе пожелать. Конечно, в значительной мере это следствие той дружбы, любви и доверия, которыми окружали меня мои приемыши — сироты Цаво, а также того проникновения в чудеса природы и понимания ее, которым научил меня мой муж.
Самое искреннее наше желание — чтобы те, кто придет нам на смену, проявили такую же преданность Цаво; чтобы парк развивался дальше, принося радость и знания всем приезжающим сюда из самых различных уголков земного шара.