Система Геном. Том 1

— Звучит тоже довольно неплохо. Учитывая, что у моей новоизбранной цели есть способности к телекинезу, так вообще то, что нужно, — проговорил я, вспоминая Сурью, — Но всё это не так цивильно что ли. Харизма тоже весьма интересно, мне такое нравится. Но щупальца… — я тут же вспомнил эти жуткие извивающиеся штуки с когтями, — Если бы не Октавиус, я бы может сделал другой выбор.

Выбор сделан.

Умение [Острые шупальца] добавлено. Свободных ячеек Генома: 1

— Ещё одна ячейка осталась… а умения уже всё. Но я вроде не так плохо затарился, — ухмыльнулся я, — Крылья, пирокинез и щупальца. Жёстко. Нужно будет побыстрее разобраться с этими штуками, желательно до встречи с бедными контрабандистами.

Как легко мне далось осознание, что я не только совсем недавно, по сути, поглотил живое существо, но и то — что на этом ещё не всё. При условии, что надо собрать геном из десяти по большей части неизвестных рас, скольких мне придется убить? И главное, не мук совести, не переживаний, даже страха почти нет. Стрёмно знаете ли. И если я продолжу становиться человеком, это всё ко мне вернётся?

— Но это будет позже. А пока, у меня есть чётко поставленная цель и первым пунктом у ней — Сурья, — я разлёгся на неровном каменном полу пещеры, — Братец, я вытащу тебя. Они дали мне новое тело, вырвали душу из загробного мира. Значит и тебя можно. Только дождись.

Я закрыл глаза, объектив сузился и в глазах потемнело. И как-то разом навалилась почти человеческая усталость. Прогоняя через мозг события дня, я просто не мог переварить и осознать масштаб всего. Новый Элем, Луна и система «Геном», инопланетные контрабандисты и космические демоны, крушение на неизвестную планету и безумная миссия по спасению человечества. Разве человек в силах осознать всё это в достаточной мере? Не, это вряд ли. Может, вкинул бы побольше в интеллект — сейчас бы забился калачиком в углу осознавая своё положение. Но, я благо этого не сделал, и сейчас у меня всего лишь были намечены цели и путь к ним. Мысли сами начали перетекать в слова перед глазами:

: Найти выживших контрабандистов

: Стать сильнее

: Выбраться с планеты

: Стать ещё сильнее

: Поглотить Сурью и продлить себе срок существования

: Собрать человеческий геном

: Стать достаточно сильным

: Возродить брата

: Выжить

Я даже не представлял в каком именно порядке нужно всё расставить. Но без сомнений, отнёс собственное выживание на последнее место. Ведь и так знал, люди не сумели бы биться пятнадцать лет с превосходящими силами, если бы в них не была заложена почти нереальная тяга к жизни.

«Надо поспать… — подумал я, хотя сонливости как таковой не было, только мысли текли всё медленнее, — Спать…»

Активация: [Режим полёта]

Как же это всё-таки стрёмно звучит.

Интерлюдия

— Бывай, Вань! Увидимся, не теряйся, братан! — крикнул парнишка в выглаженной армейской форме, сверкая медными пуговицами на солнце. Его голос почти утонул в гомоне Московского вокзала, но до Ивана долетел знакомый задор, пробивший шум толпы, как пуля — фанеру.

Поезд только что выплюнул их на перрон, и дембеля, пропахшие казарменным потом, дешёвым табаком и какой-то едкой смесью свободы, рвались к своим. Год разлуки висел в воздухе тяжёлым маревом. Ивану жали мозолистые ладони, хлопали по плечу так, что кости трещали, а он отвечал тем же — ухмылялся, бросал короткие: «Звоните, если что, бывайте, пацаны!» и пробирался вдоль вагона. На одном плече болталась спортивная сумка, потёртая, с дырой на молнии, на другом — армейский баул, будто сшитый из кусков воспоминаний: марш-броски под дождём, ночные побудки, запах сырой земли после учений. Шагал он уверенно, с какой-то наглой вольностью, словно весь Питер теперь должен был расступиться перед ним.

Год в армии не прошёл зря — мозгов поднабрался, это он сам себе признавал, хоть раньше бы спорил до хрипоты, доказывая, что кулаки решают всё. Раньше его редко видели без синяков или свежих рассечений — следы уличных разборок и ринга намертво въелись в его кожу. А теперь — гладко выбрит, взгляд острый, как заточенный штык, но губы всё ещё цеплялись за ту самую ухмылку, что выводила из себя и друзей, и врагов.

«И где он, мать его?» — пробормотал Иван, щурясь от солнца и сворачивая к лавочкам у края платформы. Брата, как всегда, не было на месте — вечно этот медведь опаздывал, хоть часы ему на лоб прицепи, хоть колокол на шею повесь.

Вокзал гудел, как потревоженный улей: люди орали через головы, обнимались так, что трещали рёбра, прощались с мокрыми глазами, будто в последний раз. Это был не просто перрон — перекресток душ, где каждый шаг звенел то ли радостью, то ли тоской, а бетон под ногами хранил отпечатки тысяч встреч и расставаний. Иван шарил взглядом по толпе, чувствуя, как внутри что-то ёкает, как старый мотор перед перегревом. Он заранее предупредил, когда приедет, ещё из части позвонил, выстояв очередь к древнему таксофону. Провожали его чуть ли не всей ротой — пацаны, с которыми он делил пайки, тянул лямку и дрался на спор, — а вот встречать должен был один. Самый важный.

«Ну где ты, чертяка?» — снова подумал он, прищурившись от солнца, что било прямо в глаза, отражаясь от стальных рельсов.

— Бра-а-ат!!! — вдруг громыхнуло за спиной, как раскат грома над Невой.

Иван резко обернулся, но даже рта открыть не успел — его сгребли в такие объятия, что рёбра затрещали, как сухие ветки под сапогами. Андрей, младший брат, давно перерос его и теперь напоминал не человека, а бурого медведя с человеческим лицом — здоровый, широкий, с лапищами, которыми можно было гнуть арматуру. В десятом классе он уже дрался только в тяжёлом весе, а теперь, похоже, мог бы и трактор на лопатки уложить, не вспотев.

— Здорова, медведь! — прохрипел Иван, выворачиваясь из стальной хватки и пытаясь не задохнуться. — Ты мне щас всё переломаешь, отпусти, зверюга!

— Ох, извиняй, братан! — Андрей разжал лапищи, отступив с виноватой ухмылкой, от которой у него глаза блестели, как у пацана, пойманного за шкоду. — Пошли, там все уже заждались, столы небось ломятся!

— К дяде Ване? — уточнил Иван, чувствуя, как уголки губ сами ползут вверх в предвкушении.

— А к кому ж ещё? — подмигнул Андрей, хлопнув его по спине так, что баул чуть не улетел в толпу, а сумка опасно качнулась на плече.

Кабак «У дяди Вани» на окраине Питера был местом простым, как удар в челюсть, и таким же надёжным, как старый друг. Название не блистало поэзией — вывеска из кривых букв висела над входом, потемневшая от дождей и времени, но внутри кипела жизнь, как в котле на костре. Сегодня тут собрались старые кореша Ивана — в основном бойцы из клуба, где он когда-то месил кулаки о груши и лица, пока не ушёл в армию. Бокс, кикбоксинг, тайский, самбо, дзюдо — он перепробовал всё, что можно, но так и не выбрал одно. Будто родился с перчатками на руках, с жаждой махаться в крови, но ни одна дисциплина не могла его укротить, насытить этот голод. Столы ломились от пива, солёных орешков и жареной картошки, а воздух пропитался смесью пота, табака и громких басов, что гремели из старых колонок в углу.