Система

На новом месте жительства дворовые мальчишки сперва приняли хорошо. Новые знакомые пару раз звали гулять, но на этих разах всё и закончилось. Замкнутость, неспособность к сочувствию, вбитая отчимом трусость и обозлённость на весь несправедливый мир, быстро отшатнули новых знакомых. Та же картина повторилась и в школе. Его больше никто не бил, не унижал, но вместе с тем, и ребята, и тем более девчонки шарахались от него как чёрт от ладана. Всё это оставляло глубокие борозды на и без того расшатанной психике. Постоянный нервоз вскоре вылился в приступы удушья, диагноз поставили быстро. В пятом классе прямо на уроке случился первый эпилептический припадок и это добавило ему популярности.

Единственным человеком, у которого в те времена был шанс хоть как-то подправить его мировоззрение была бабуля. Но прожившая всю жизнь для себя женщина непонятно из каких соображений приютившая Дениса, тратить на него время, совсем не собиралась. Гуляя по многочисленным подругам и центрам для пожилых людей, дома она появлялась лишь поздним вечером, а часто не появлялась вовсе. Тратиться на содержание внука она не желала и очень скоро его комната напоминала барахолку, куда престарелые подруги тащили всё ненужное мужское тряпьё. На фоне одноклассников, с их любящими мамами и папами, одетый в затасканные, в основном не по размеру вещи Денис выглядел комично. И это тоже служило постоянным поводом для насмешек.

Однажды в школьной раздевалке он случайно подслушал разговор центровых в классе мальчишек и девчонок. Там услышал, что между собой одноклассники зовут его ненормальным и почти все если и не призирают, то ржут над ним в полный голос. Это замкнуло в себе окончательно. Денис вновь ушёл в вымышленный мир и захлопнул дверь. И без того низкая успеваемость рухнула, но ему было уже всё равно. Окончательно убедившись, что жизнь злобная и ехидная штука он бесповоротно утратил веру в людей.

В том же году от нечего делать прочитал свою первую книжку. Детские грёзы сменили печатные образы поглощаемые Денисом в неимоверных количествах. Именно оттуда он узнал, что помимо слёз унижения и боли существуют такие понятия как честь, отвага, любовь и множество того чего он никогда не знал и не видел. Он упивался строками отечественных и зарубежных авторов, но накладывая созданные на страницах образы на собственную реальность, понимал, что всё это вымысел и злых в людях качеств гораздо больше чем проявлений добродетели.

С горем пополам окончил девять классов, после чего по настоянию уже тогда сильно сдавшей бабули поступил в ближайший к дому колледж. В отношениях со сверстниками ничего не изменилось. Отношений этих просто не было, но становясь старше Денис, пожираемый кучей всевозможных комплексов, приобрёл одно на его взгляд полезное качество. Он стал не чувствительным к чужому о себе мнению, своей и чужой боли, и страданиям. Даже на похоронах бабули, последнего близкого человека в этом мире он был совершенно безучастен.

В армию не прошёл по здоровью. Столкнувшись с необходимостью думать о хлебе насущном, устроился на работу. Как и всегда в его жизни там не заладилось. Не заладилось и на следующей и ещё и ещё.

Перелопатив к нынешним двадцати трём годам огромное количество разнообразной литературы, Денис понимал, что он не такой как большинство окружающих его людей. Он досконально изучил не один десяток книг по психологии и знал, что собственное детство превратило его в закомплексованного, нелюдимого человека, человека который неспособен ни к смелому поступку, ни к сочувствию, ни к состраданию. Порой он пытался с собой бороться, но корни оказались слишком глубоки и Денис раз за разом терпел фиаско.

Воистину светлым пятном стала встреча с Леонидом Валентиновичем. Богатый жизненный опыт и светлый ум позволили этому человеку рассмотреть в нём то, что Денис никогда не замечал в себе сам. Ему почти удалось хоть немного, но всё же сдвинуть его устоявшиеся взгляды на окружающий мир. Под железной логикой аргументов Леонида Васильевича, под воздействием его многочасовых рассказов о красоте и прелести этого мира, угрюмая модель мироздания Дениса зашаталась, но нелепая смерть положила конец этому процессу. Более того, потеряв по-настоящему близкого человека, Денис в очередной раз убедился в собственной правоте и вновь откатился с таким трудом завоёванных позиций.

"Кто я?
– спрашивал он себя, сидя на прохладной ступени.
– Ни на что не способное существо, - вторил внутренний голос.
– Неприглядного вида, больной, хилый, неспособный к работе в коллективе, неспособный найти с кем бы то ни было общий язык. Ты вообще ни на что не способен, - привычно стегал внутренний голос.
– С кучей фобий, с гипертрофированным комплексом трусливой озлобленности, выместить который никогда не хватало смелости"

Он часто пытался сам себе возражать, доказывал, что он не совсем пропащий, выискивал аргументы, но после каждой попытки сам же разбивал свои доводы.

"И что с того, что ты считаешь себя отнюдь не дураком? Что с того, что ты начитан поболе многих?
– громил он ростки самолюбия.
– Что с того, что у тебя богатый внутренний мир? Кому он на хрен нужен твой мир? Ты ничтожество, - наверное в стотысячный раз твердил себе Денис, - тебе нет, и никогда не будет места среди нормальных людей. Зачем ты вообще живёшь?"

– И правда?
– вторя собственным мыслям, спросил вслух Денис.
– Зачем я живу?

Много раз думал о суициде. Даже планировал, даже приступал к действию. Однако попытками всё и ограничилось. В самый последний момент становилось настолько страшно, что шприц, таблетки, лезвие и верёвка валились из рук. Ненавидя себя ещё больше после каждой неудачи, он возвращался домой и оставался один на один с уничижительными мыслями.

– Леонидыч, Леонидыч, - исступлённо шептал Денис себе под нос, - ну как же так, почему?

Его не пугала перспектива остаться без выплачиваемых ему старшим товарищем денег, он никогда не был материалистом, а труд за мизерные деньги найдётся даже для такого как он. Его пугала пустота. Пустота, с которой рука об руку он шёл всю свою недолгую жизнь. Пустота, которая на миг отступила, но вернулась и навалилась с ещё большим азартом. С Валентином Леонидовичем ушло чувство собственной нужности и причастия. Чувство, которое дало глоток воздуха, дало пучок света в его мрачном замкнутом мире.

От мыслей отвлёк задорный женский смех. Подняв голову и смахнув ладонью катящиеся по щекам слёзы, Денис увидел двух шагающих по тротуару девушек. Дамы о чём-то увлечённо переговариваясь, часто оглашали улицу заразительным смехом. Свернув во двор отдела, девушки, пестря лёгкими платьицами направились в сторону входа в отделение.

С одной из них встретился взглядом и увидел привычную реакцию. Мелькнувшая во взгляде черноволосой девушки заинтересованность при быстром, более подробном рассмотрении сменилась отчуждённостью и чем-то вроде брезгливого разочарования.