Системная операция

– Да какой я геймер, – Васька махнул рукой. – Так, развлекался помаленьку. Чтобы быть геймером нужно и времени побольше, и денег, чтобы машину покруче собрать. Откуда у хирурга деньги на хороший компьютер? Вы хоть представляете, сколько стоит… стоил, – поправил он себя и вздохнул, а затем продолжил. – Стоил хороший компьютер?

– Понятия не имею, потому как не интересовался. Мне простенького ноутбука хватало. А вот почему врач-хирург не мог себе позволить нормальное железо купить… Н-да, вопрос всех времён и народов, между прочим, хотя, подозреваю, что, если Система пришла всё же в мир, а не только в нашу больничку, то и валюта будет совершенно другой, да и средства её получения под большим вопросом, потому что может так оказаться, что вот эта бутыль, которую ты так нежно к груди прижимаешь, будет в итоге стоить подороже самого навороченного компьютера, – я внезапно остановился прислушавшись. Мне показалось, что из одной из палат раздался тихий шаркающий звук, словно кто-то пытается подкрадываться к нам. Идущий рядом Васька затормозил чисто автоматически, но его ничего не насторожило, и он продолжал разглагольствовать.

– Не понимаю я, Алексей Владимирович, кому могло понадобиться делать что-то подобное. И самое главное, зачем? Ведь, как ни крути, а любая игра – это, прежде всего, развлечение. Правда, сейчас оно весьма сомнительное и точно не для нас, хоть мы как бы игроки.

– Тише, – я перебил его, продолжая прислушиваться. Снова этот шаркающий звук, но уже гораздо ближе.

– И вообще, думаю, что, вместо того, чтобы обыскивать корпуса, надо попробовать к выходу двигать, а вдруг найдётся лазейка, через которую мы сумеем выбраться с территории больницы. Какой-нибудь чёрный ход. Что-то типа пасхалки. Должны же в этой сучей игре пасхалки быть предусмотрены. Хоть посмотрим, что в городе творится…

– Заткнись, – я немного повысил голос. – Я из-за твоей болтовни ничего не слышу. – Васька обиженно засопел, я же покосился на него. Неужели три глотка спирта так на него подействовали? Хотя, если на пустой желудок, да добавить стресс – ничего, парень, прорвёмся, я во всяком случае очень на это надеюсь.

Кап-кап-кап, звуки капающей воды теперь были слышны вполне отчётливо, больше ничего вроде неслышно. Те шаркающие звуки, которые привлекли моё внимание, больше не повторялись. Неужели показалось? Да, Лёха, скоро будешь на каждое шевеление со скальпелем бросаться, как Васька на тебя набросился совсем недавно. Параноить всё-таки нужно в меру.

Я уже хотел было двинуться дальше, но тут дверь палаты, мимо которой мы только что прошли, распахнулась, и оттуда прямо на Ваську налетело тело неигрока. От неожиданности я на мгновение опешил, а парень упал на пол. Вцепившийся в подставленную вместо щита бутылку со спиртом неигрок абсолютно не обращал на меня внимания, даже не пытаясь хоть как-то защититься. Этот, как и предыдущий, получил свою дозу совсем не бодрящего коктейльчика, и очень быстро обмяк на Ваське, который всё это время пытался с ним молча бороться. Спихнув тело в сторону, я быстро пробежался взглядом по лежащему хирургу.

– Ты не ранен? – не найдя внешних повреждений, спросил я.

– Нет, – Васька покачал головой. Его руки предательски дрожали, и зажатая в них бутылка ходила ходуном.

– Давай руку, – я помог ему встать, и мы уже вместе склонились над телом.

– Вот это я называю чёткой жизненной позицией, – Васька стёр пот со лба и хохотнул. – Это же Кравцов.

– Кто? – я не хирург, мне всё равно, кто в хирургии ещё лежал, кроме тех, кого мне приходилось усыплять и откачивать.

– Геннадий Кравцов, алкоголик со стажем, большим, чем ваш рабочий, – хмыкнул Васька. – С очередным панкреатитом загремел: ну тут такое, сивуха – она коварна, мать её. Он же даже не пытался меня как-то задеть, всю дорогу бутылку вырывал. Почуял, видать, горемычный, что в ней спирт налит. Вот я и говорю – чёткая жизненная позиция. Никакая сраная Система не смогла её изменить, даже разума человеческого лишив.

– Если у этого Кравцова стаж больше моего рабочего, то поверь, Василий, его нечему было лишать, – я похлопал своего молодого спутника по плечу. – Но ты прав. Получается, Система не может воздействовать абсолютно на все, какие-то накрепко вбитые в голову аксиомы в любом случае прорвутся на поверхность и станут доминировать, определяя поведение, и это обязательно надо запомнить.

– Надо все палаты проверить, – хмуро сообщил Васька, стоя посреди коридора, всё так же прижимая к груди бутылку. – Чтобы никто больше вот так не выскочил, совершенно неожиданно.

– И не попытался отнять самое дорогое, – я сел перед телом ханурика и внимательно осмотрел его и пространство непосредственно возле тела. Пусто. Кроме спортивных штанов и майки-алкоголички, которые были надеты на самой твари, никаких предметов не нашлось. Я машинально дотронулся до кольца, которое прекрасно сидело на пальце, словно для меня было сделано. Что же это получается, предметы… как их… – Васька, а предметы, которые с убитых падают, как называются?

– Лут, – машинально ответил он, роясь на посту у дежурной медсестры. А ведь я даже не заметил, как он отошёл. Надо быть внимательнее, Лёшенька, нехер расслабляться.

А Васька что-то искал очень целеустремлённо. Он ради такого случая даже драгоценную бутылку рядом поставил, а ведь ещё пару минут назад прижимал её, аки мать дитя к груди, борясь за свою прелесть с неигроком Кравцовым до последнего. Каждый преодолевает стресс по-своему. Главное, чтобы Васька не начал преодолевать свой, как тот же Кравцов, охотясь на бутылки, забив при этом на всё остальное.

Тряхнув головой, я снова осмотрел тело. Ничего. Получается, что лут не с каждого неигрока падает. Я потёр лоб, а падало ли что-нибудь с Маринки? Не помню. Мне как-то в тот момент не до того было, чтобы по полу вокруг тела ползать в поисках неизвестно чего.

– Вась, ты здесь пока побудь, я в интенсивку загляну, мне кое-что проверить надо.

– Угу, – он кивнул, не отрываясь от своего увлекательного занятия. Что он там ищет-то? Ладно, вернусь от Демидова, спрошу. – Я вас здесь подожду. Если что, свистите, Алексей Владимирович.

– Обязательно, – я снова усмехнулся. – Это и будет наш сигнал – три зелёных свистка вверх.

– Что? – он поднял голову и посмотрел на меня затуманенным взглядом.

– Ничего, ищи, что ты там ищешь, – легко поднявшись, я прислушался к своим ощущениям. Это уже третий труп, который стал таковым от моих рук. Что я чувствую? А ведь, получается, что почти ничего. Из-за Маринки психовал, это да, а сейчас вполне спокойно к вынужденным убийствам отношусь.

Нет, самим видом трупов ни меня, ни того же Ваську не пронять, это в принципе невозможно, сколько их прошло через мои руки, я уж и не помню всех, потому что мы не боги, и спасти удавалось далеко не каждого. Да и молодой хирург уже повидал за свою недолгую карьеру всякого. Помню, как в одно из наших первых совместных дежурств он явился в белоснежном свитере. Особенно белоснежным свитер казался на фоне кровищи, заливающей пол палаты, на который бросили носилки с тем козлом, из которого эта кровища хлестала, не дотащив до кровати.

Кровь была везде: на мне, на Маринке, на санитарочке, которая, матерясь, пыталась её убрать, на фельдшере скорой, которая за каким-то хером осталась с нами, пытаясь помочь. Кровь хлестала из практически перерезанной руки, которую этот придурок хотел отрезать на глазах своей «дамы сердца», которая в этот момент хотела его бросить.

Помешали ему полностью ампутацию себе произвести две вещи: кость, которую он не смог перерезать, хотя сильно старался, и боль, всё же пробившаяся сквозь литры этилового обезболивающего, влитого в тот вечер в этого ошлоебка, и отполированного отборной травой. Помнится, я никак не мог тогда рассчитать дозы наркоты, которую уже сам буду вводить, учитывая то, что он уже принял. И тут Васька в своём белоснежном свитере. М-да.