Системная ошибка

Ровный чистый асфальт. Ни выбоины, ни трещинки. Впереди – в километре, не больше – видна огненная полоса огней МКАД. Очаково. До Смоленки осталось езды минут двадцать. По ночному времени пробок нет. А мы какого-то хрена встали. И ведь не так сложно вычислить, в какую сторону я могу сбежать…

– Ну что за жопа, а?! – с отчаянием пожаловался я в пустоту.

Взял сигарету и вышел на улицу хлопнув дверью. Спокойно. Сейчас покурим и разберемся. Пусть он мне покажет эту дыру в асфальте. Не похоже, что шутит – слишком идиотской выглядит шутка. А если у дяди Вовы крыша поехала, значит просто нужно дождаться другой попутки.

Вот она, кстати, и едет – я замер с неприкуренной сигаретой во рту – из-за поворота выскочили и стали быстро приближаться фары.

– Куда разогнался, дурак! – услышал я выкрик дяди Вовы.

Он резко, с визгом, развернул свою «девятку» и встал поперек дороги. Машина, черный микроавтобус, заложила юзом влево, дверь салона отъехала, оттуда выскочила гибкая черная фигура с пистолетом.

Бесшумный выстрел – и я вижу, как дергается голова дяди Вовы, будто он энергично кивает в сторону своей виртуальной ямы. Потом его фигура сползает вниз, «девятка» резко рвет с места и глохнет, ударившись об отбойник. Это я уже наблюдаю краем глаза, потому что основное внимание забирает ствол, направленный точно мне в лоб.

– Садись в машину, поехали!

Голос женский. И пусть лицо в маске, я ее сразу узнаю. Та самая красавица, которую все-таки нужно было пристрелить.

– В похожих условиях я тебя отпустил, – напоминаю на всякий случай.

– Сейчас здесь будут твои друзья, – заявляет она. – Они тебя убьют и заберут флешку. Садись в машину!

– А ты за мной приехала, чтобы в ресторан пригласить?

– Ты дурак, не понимаешь расклад? Тебя приказано убрать. И ты от них никуда не спрячешься. Кругом одержимые.

– Кто?

Перенапряженный мозг на секунду выдает защитную реакцию: мне вдруг начинает казаться, что происходящее – всего лишь затяжной бредовый сон…

– Твою мать! Пойми же, тормоз! – ее голос разрушает иллюзию. – Все носители нейрофонов у них под контролем. Стоит кому-то тебя увидеть – и кранты! Это как камеры слежения.

– Не неси чушь, – отвечаю машинально.

– Садись в машину! – она переходит на крик.

Вот это зря. Крик – признак слабости или неуверенности. Я иду прямо на нее, она вынуждена отойти в строну, уступить дорогу. Фонарь освещает внутренности микроавтобуса. Никого, только водитель за рулем. Сигарета все еще у меня во рту. А зажигалка в руке. Подношу к сигарете, чиркаю зажмурившись. Потом резко бью ее ладонью в подбородок, перехватываю ствол и несусь к обочине.

Канава – не широкая, перепрыгиваю легко. Еще одна канава – чуть-чуть не достаю до края, нога по щиколотку тонет в вонючей жиже. Это у меня уже будет третий пистолет… Беретта, как раз для коллекции не хватает.

– Стой, дурак! – несется со стороны дороги мужской голос.

Ага, обязательно. Только сунься следом! На опушке перелеска оборачиваюсь. У края дороги стоит силуэт, хорошо подсвеченный сзади. Очень похож на ростовую мишень. Метров пятьдесят до него. Готов спорить, что попаду в голову с одной попытки. Возле первой мишени появляется вторая, поменьше и потоньше. Держится за подбородок, шатается.

– Слышишь меня?! – кричит она. – Без нас у тебя нет шансов! Они тебя достанут. Приходи завтра в четыре часа в чебуречную на Пушкинской.

– Если выживешь, – вставляет мужик.

– Главное, лицо прячь! – она наклоняется вперед, будто хочет разглядеть меня в темноте. – И не связывайся ни с кем! Это бессмысленно.

Мужик разворачивается и уходит. Она еще какое-то время стоит, вглядываясь в ночь, но, повинуясь резкому сигналу клаксона, бежит к машине. Микроавтобус объезжает «девятку» с мертвым дядей Вовой и, быстро набирая скорость, уезжает в сторону Москвы. Скатертью дорога.

Глава 4

Шарль де Голль оказался вовсе не французским президентом, а русским хакером, который по ночам ходил по улицам города, вскрывал специальной открывалкой черепа случайным прохожим и закладывал внутрь севшие пальчиковые батарейки, от чего люди начинали передвигаться на руках, мычать марсельезу и набрасываться на всех, у кого в голове батарейки не имелось…

Были там еще какие-то подробности, но, проснувшись, я, к счастью, быстро позабыл этот удивительный сон, отчего-то вымотавший меня как пятикилометровая пробежка.

Я лежал на диване. Очень узком и неудобном: продавленные пружины немилосердно кололи спину. На стене над диваном имелся ковер советского производства: красно-коричневый, с неподражаемо-бессмысленным геометрическим рисунком. Дальше шел беленый потолок, усыпанный паутиной трещин, в центре на длинной металлической трубке висела шестирожковая люстра: пыльные оранжевые плафоны несимметрично растопыривались во все стороны. Очень хотелось пить.

Пахло, точнее, воняло, смесью запахов, характерных для жилища запойного алкоголика, отягощенного компанией друзей: кислое табачное амбре, оттеняемое струей сивушного перегара с добавлением целой палитры пищевых ароматов, объединенных ноткой прогорклого растительного масла.

Я сел. Многострадальный диван даже не скрипнул, ибо был давно мертв: красная в пятнах плесени обивка зияла проплешинами, сквозь которые проступала серая рогожа.

Комната, метра четыре на четыре, обшарпанный трехстворчатый шкаф с зеркалом, этажерка с хламом, под стать шкафу – массивная и облезлая, стена увешана книжными полками, напротив – занавешенное плотными шторами окно, посередине комнаты стол, уставленный грязной посудой в несколько слоев, стулья с лоснящимися от грязи сиденьями. В углу, на пачках газет, покрытых еще одним ковром, валялся кто-то неопрятный и скомканный, в пиджаке и потрепанных серых джинсах – виден был только его затылок с длинными седыми волосами, в глубине которых блестела блямба нейрофона. Из распахнутой двери в коридор доносился гул негромких мужских голосов.

Напился, и вся история с флешкой просто приснилась – облегченно подсказала фантазия. Хрен там! – разбил иллюзию разум. Я посмотрел на часы: 20.11.

Берцы стояли возле дивана, я быстро зашнуровал их, осторожно поднялся и, подойдя к окну, отодвинул штору. Стеклянная дверь, за которой сквозь покрытое чем-то липким стекло виднелся забитый ящиками и коробками балкон. На подоконнике стояла пластиковая бутылка с зеленоватой водой. Первый этаж. Вид загораживали разросшиеся кусты сирени, но сквозь заросли проглядывал типовой московский дворик, зажатый между типовыми панельными домами. Через балкон в квартиру, видимо, частенько залазили – я отметил, что сбоку, у стены, поручень ограждения вытерт до белого железа, а кусты в этом месте имели много обломанных веток.

– В жопу! – долетел с кухни категоричный бас. – В жопу и еще раз в жопу!

По голосу я узнал Врача. Точнее, по гнусавым интонациям, которые всегда сопутствуют травме носа. А врезал я ему хорошо, еще дня три будет ходить с красной грушей вместо шнобеля. Потому что не надо на честных людей с битой бросаться.

– Врач, дело верное, я отвечаю! – обиженно выкрикнул Мини.

Мини досталось всего пару ударов по ушам, но ему хватило, чтобы проникнуться ко мне уважением и полным доверием. Вот что тумаки животворящие делают. Впрочем, и мне досталось… Я потрогал большую шишку за ухом и поморщился, когда потревоженная гематома отозвалась резкой болью. Хорошая реакция у Мини, нечего сказать. И все же, если бы не они…