Системная ошибка

Через ручей был перекинут слегка выгнутый мостик. Вся конструкция заметно покачивалась в такт шагам. Я перебрался на другой берег, взбежал по ступенькам наверх и, сопровождаемый вялым лаем собак, двинулся по дороге.

Деревенские фонари не столько разгоняли тьму, сколько просто обозначали свое существование. Разбитый, местами выщербленный до гравийной подложки асфальт плавно уходил вверх. Слева за кривыми штакетинами заборов просматривались очертания крыш, иногда в глубине зарослей виднелись светящиеся окна. Пахло сиренью, кусты с взлохмаченными ершиками соцветий подступали к самым обочинам.

Резко свернув направо, дорога вывела сквозь гущу растительности на шоссе. На противоположной стороне за пустой площадкой автостоянки светилась яркими огнями платформа железнодорожной станции.

Ходят ли еще электрички? Время – час ночи. Метро в это время уже закрывается. Я не ездил на электричках с детства, а в Москве этим видом транспорта не пользовался, вроде бы, вообще ни разу. Ладно, попробуем…

К станции не пошел – по периметру автостоянки стояли камеры наблюдения. Лучше не рисковать. Разумнее взять левее и подобраться к платформе по путям. Вот как раз и тропинка имеется.

В три прыжка перебежав дорогу, я двинулся по замеченной тропинке, протоптанной в густой высокой траве. Как там в песне: «На дальней станции сойду…» Трава была не по пояс, а почти в человеческий рост. Осока, не осока – хрен ее поймешь, я не ботаник. Но растительность оказалась кстати: станция Сколково купалась в свете прожекторов, и вокруг было светло как днем.

Тропинка закончилась у металлического забора, в котором чья-то заботливая рука выломала два прута, чтобы не мешали проходу. Дальше начиналась железная дорога: невысокая гравийная насыпь с ровными полосами путей. В блеске рельс было что-то от остро наточенных лезвий.

Платформа оказалась совсем рядом, метрах в двадцати. Напоминала она авианосец – ровная поверхность, исчерченная желтыми линиями, надстройка кассы, лопухи козырьков от дождя…

Поразмыслив, я решил остаться здесь. Будет электричка – всегда успею добежать. Не будет – нечего светиться на открытом месте. Уселся на перекладине забора, машинально полез за сигаретами и наткнулся на пустой карман. Сразу же накатила тоска: куда бежать, что делать? Друзей в Москве нет, кроме Липатова. Но позвонить нельзя, сим-карту наверняка отслеживают. А надо бы с ним как-то связаться. Хоть выясню, что на работе творится. Не хотелось бы верить, что наши на меня охотятся, но уж больно масштабная травля…

А курить тянуло, прям хоть прыгай на платформу и ройся в урнах. Или можно на ту сторону перебраться, туда, где на площади виднеются какие-то постройки. Наверняка палатка продуктовая имеется или магазин круглосуточный. Правда, она говорила, что если меня кто увидит, то эта информация автоматически в сеть уйдет. Но что-то уж больно фантастически звучит…

Тихий треск над головой прервал невеселые мысли. Я вздрогнул, но тут же определил природу звука: трещали нитки контактного провода, ударяясь друг об друга. Очевидно, на подходе поезд.

Точно, со стороны области уже несся нарастающий стук колес, а вскоре из-за изгиба путей вынырнул яркий свет головного прожектора. Я нырнул за забор, в траву.

Состав подкатил с грохотом и скрипом: в проплывающих окнах я увидел пустые ряды сиденьев – электричка. Засвистели тормоза, с колес полетели искры.

Дождавшись, когда мимо меня проедет уже еле плетущийся последний вагон, я бросился следом. Бежать по шпалам оказалось не так уж и легко: ноги проваливались в промежутки, камни подворачивались под подошвой, несколько раз я чуть было не упал. Но вот он – последний вагон. Ногу на замок сцепки, рукой уже нащупываю какую-то дугу, сбоку как раз приварена металлическая ступенька, дальше еще проще… мельком оценив внутренности задней кабины с рядами каких-то кнопок и манометров, я запрыгнул на платформу, пулей влетел в тамбур и со всего размаху впечатался в какого-то мужика.

– Осторожно, двери закрываются, – с нудной вежливостью сообщил голос. – Следующая станция Очаково.

Половинки дверей, злобно прошипев, сомкнулись.

– Ты как, дружище? – спросил я сочувственно.

– Живой.

Мужика отбросило чуть ли не к противоположной стене, он чудом устоял на ногах. Удар был ощутимым, я сам чуть не задохнулся.

– Извини.

– Да ладно…

Я огляделся. В тамбуре света не было. Темнота насквозь пропиталась запахом мочи. За стеклянными дверями виднелся пустой вагон.

Попутчик мой, судя по голосу и объемной дуге наушников на голове, был совсем молодой парень. Спортивный костюм, крепкое телосложение, хорошо, что не из обидчивых, а то пришлось бы потрудиться.

– На последнюю электричку спешил, – дополнительно пояснил я.

– Понимаю, – кивнул он. – Бывает. А я как раз покурить…

– Во! Угости сигаретой. Хочешь, даже куплю!

– Да ладно, ты чего, – он даже растерялся от моего напора.

– Ни сигарет, ни палатки по дороге… – продолжил оправдываться я, уже выцарапывая из плотно набитой пачки вожделенную сигарету.

За мутным, в потеках грязи стеклом плыли фонари проходящего почти впритык к путям шоссе. Дальше темнели в ночи массивные контуры построек ТЭЦ. Подъезжаем к Очаково – мимоходом отметил я и наклонился к огоньку предложенной зажигалки.

Прикурить не получилось – попутчик, будто играя, увел зажигалку в сторону. Я машинально потянулся за ней, но тут же спохватился и, разогнувшись, вопросительно уставился на парня: мы ж не в детском саду, чтоб так шутить.

А он и не шутил. Подняв зажигалку над головой, он застыл в этой позе. При свете пламени я смог его разглядеть. Совсем еще молодой, с этой модной громоздкой конструкцией наушников на полголовы. Короткая стрижка, спортивный костюм, одно ухо явно было сломано. Странное лицо, какое-то замершее, пустое, будто у манекена, причем белая дуга наушников своим пластмассовым блеском только усиливала этот эффект. И совершенно пустые глаза, черные от расширенных до предела зрачков. Наркоман, что ли?

– Петр Фролов, – произнес парень равнодушным голосом, – что вы намерены делать дальше?

Это получилось жутковато: парень открывает рот, издает звуки, но при этом говорит не он. Если бы меня попросили объяснить, что я имею в виду, я б, наверное, не смог. Однако возникла твердая уверенность, что мой попутчик внезапно превратился хрен знает во что.

– Станция Очаково, – произносит размеренный голос с потолка.

Вот оно самое: передатчик, ретранслятор, радиоприемник. Говорящая голова, механически воспроизводящая звуки под чужую диктовку… Короче, словами это не объяснить, это надо видеть: стоит живой человек, но живого в нем ничего не осталось, и если бы я не разговаривал с ним минуту назад, мог бы принять его за манекена.

Электричка дергается, лязгают сцепки, вагон останавливается. Двери за спиной с шипением расходятся. Пожалуй, лучше будет… Я быстро оглядываюсь: пустынный перрон, слабо освещенный фонарями.

– Как вы оцениваете свои шансы? – снова равнодушно интересуется кто-то через парня.

– В смысле? – переспрашиваю я, отступая на шаг к выходу.

– В смысле, убежать от нас, – поясняет собеседник. – Вы осознаете, что это нереально?

– Ну пока вроде неплохо получалось, – я делаю еще один шаг.