Системная психотерапия супружеских пар

3. Во время консультативного перерыва команда формулирует комплимент и задание.

4. Когда после перерыва проводник излагает то и другое клиенту, команда наблюдает за реакциями членов семьи. Если она не видит признаков принятия комплимента, она может вмешаться в беседу и предложить коррективы.

Таким образом, у де Шейзера функции проводника и команды за зеркалом четко разделены: проводник собирает материал, команда его обрабатывает. Этому распределению функций соответствует распределение ответственности, поскольку каждая из сторон имеет решающий голос в своей задаче. Никаких «терапевтических треугольников» здесь не проявляется: и проводник, и команда проявляют себя как союзники клиента, желающего измениться, и просто выполняют в этом сотрудничестве разные задачи.

На следующем этапе развития методов системной терапии клиенты сделались свидетелями обсуждения в команде. Впервые, согласно Хоффман (Саймон, 1996), это произошло следующим образом. Однажды норвежский психиатр Том Андерсен, работавший в рамках миланского подхода, руководил стажером из-за зеркала. Тот вел беседу с негативными коннотациями, несмотря на все усилия Андерсена побудить его к позитивному переформулированию. Андерсен осознал, что его собственные указания противоречат идеологии позитивной коннотации. И тогда он предложил стажеру спросить семью, не хочет ли она послушать сидящих за зеркалом. Семья согласилась. Группа стала высказывать свои соображения, семья и стажер слушали. Потом семью попросили высказаться в ответ. В результате исчезла необходимость супервизору критиковать стажера, а стажеру – семью. Кроме того, семья стала полноправным участником процесса.

Когда одностороннее зеркало перестало использоваться для обеспечения приватности командных обсуждений, оно перестало быть обязательным. Идеология участия команды в терапевтической сессии уже не противоречила тому, чтобы она располагалась в одном помещении с клиентом и терапевтом.

Если терапия устроена так, что терапевтическая рефлексия прозрачна для клиента, многое меняется. Во-первых, стратегический компонент окончательно утрачивается, поскольку клиенты имеют теперь доступ ко всему многообразию высказываемых идей. Логика процесса терапии требует, чтобы выбор подходящих взглядов на ситуацию и способов поведения оставался за ними. Для того чтобы использовать преимущества новой ситуации, команда должна изменить свои установки и цели или по крайней мере сдвинуть приоритеты: вместо того чтобы помогать терапевту сохранять нейтральность, собирать материал для формирования терапевтической гипотезы, разрабатывать интервенцию и прогноз, команда становится ориентированной прежде всего на создание богатого описания – взгляда на ситуацию, содержащего как можно больше альтернатив. Терапевты исходят из того, что не могут вместо клиентов выбрать наиболее подходящее для них, и предпочитают минимизировать свою предубежденность, свой осознанный или неосознанный предварительный выбор, который суживал бы «поле зрения» клиентов. Беседующий с клиентом терапевт из проводника идей команды за зеркалом и/или интервьюера превращается в «фасилитатора», помогающего клиенту осмыслить командную рефлексию. Соответственно, члены семьи и терапевт могут выразить несогласие с мнениями команды или просить от нее прояснений. С другой стороны, члены команды, когда они находятся в том же помещении, менее склонны думать, что они «знают больше». Они не обязаны приходить к единому мнению или искать «правильный» ответ. Клиент получает (и принимает) больше ответственности за направленность и содержание терапевтической беседы.

Команда, функционирующая в присутствии клиентов, стала именоваться рефлексивной. Особенности ее работы, как они описывались Андерсеном и Хоффман, вполне оправдывают это название.

1. Поскольку задача команды – создавать максимально богатое, мультивариантное описание, то она не должна приходить ни к каким консенсусам, не должна ни учить, ни советовать, ни инструктировать. Члены команды могут делиться сюжетами своих личных историй, перекликающимися с историей клиента; сообщать свои ассоциации с идеями, которые они восприняли в клиентской истории; описывать образы или метафоры, каким-то образом интегрирующие для них услышанное. Они размышляют над тем, что услышали, как внешние свидетели, настроенные уважительно, скромно и любознательно. Команда не стремится прийти к решению, хотя нередко оно, как сообщают впоследствии клиенты, появляется в процессе командной рефлексии.

2. Если участник рефлексивной команды думает о случае в своей профессиональной семантике, на профессиональном сленге, ему приходится все время контролировать и «редактировать» свои высказывания, поскольку их слышат клиенты. Такой контроль весьма утомителен, он снижает спонтанность и готовность к диалогу. Естественная для члена рефлексивной команды перемена – переход на «позицию незнания», на которой «экспертные» знания используются лишь как один среди многих источник ассоциаций. Профессионализм члена команды связан с искусством слушания, ведения беседы, диалога, а не с диагностикой и экспертизой. Таким образом, язык обсуждения в рефлексивной команде – это скорее язык данных конкретных клиентов, чем профессиональный язык.

3. В ходе терапевтической сессии команда и клиенты поочередно берут слово для того, чтобы размышлять об услышанном: клиент – семья или индивид – рассказывает свою историю, затем команда размышляет о клиентской истории, затем клиент – об идеях команды по поводу его истории и т. д. Слушание друг друга, обогащение каждого следующего «раунда» тем, что услышано на предыдущем, открывает путь неожиданным взглядам.

Рефлексивная команда воплощает в терапевтической практике главную конструктивистскую идею: значения, смыслы и интерпретации не существуют ни объективно сами по себе, ни «внутри» индивидуальной психики, – они генерируются в процессе диалогов.

В настоящее время терапевтические команды используются в самых разнообразных форматах. Они могут насчитывать более десяти человек, а могут состоять из одного-единственного участника. Команда может находиться за зеркалом или в том же помещении, что и клиенты; клиенты могут присутствовать при командном обсуждении, могут слушать его из-за одностороннего зеркала или же могут совсем его не слышать. Каждый из вариантов соответствует определенному стилю работы, определенному подходу. Команды широко используются при обучении психотерапевтов: каждый член команды активно участвует в терапевтическом процессе, но не обязан брать на себя большую ответственность. Терапевт, непосредственно беседующий с клиентом, чувствует себя безопаснее благодаря поддержке команды. Команда помогает нарабатывать навыки наблюдения, концептуализации, ведения сессии. Она также является средством обмена опытом, взаимопомощи в профессиональном росте, поддержания профессиональной позиции.

Важные предпосылки эффективной командной работы, особенно в конструктивистских подходах, – разделение ответственности и позитивная установка. Разделение ответственности требует, чтобы каждый участник терапии знал свои функции, которые были бы достаточно ясными и простыми. Позитивная установка должна характеризовать не только отношение к клиентам, но в той же мере и позицию членов команды по отношению друг к другу. Опыт показывает, что работа достаточно эффективна и конструктивна, если они стремятся поощрять и поддерживать друг друга, если они отмечают хорошую работу друг друга.

Описание случая командной работы

Далеко не всегда мы имеем возможность командной работы с клиентами: ни терапевты, ни клиенты не могут позволить себе это в большом количестве. Поэтому удачей можно счесть то, что супружеская пара, о которой пойдет речь ниже, была направлена к нам как к терапевтической команде. Одна из нас (И. Х.) на протяжении всех сессий беседовала с семьей, другая (Т. Д.) слушала и наблюдала, находясь в той же комнате. Два – три раза за сессию по 5–10 минут терапевты обсуждали свои впечатления; семья слушала. Решение о «переключении» беседы с семьи на команду и обратно всякий раз принимали терапевты: одна из нас предлагала, другая соглашалась или отклоняла эту идею. Решающее слово оставалось за той из нас, что беседовала с семьей.

Определяющей чертой нашей командной работы в этом случае было то, что мы проводили свои обсуждения при клиентах. Это задавало тон процессу терапии, существенно влияло на то, как мы формулировали свои впечатления и даже как мы видели случай. Следует отметить, что в самом начале терапии, рассказывая клиентам, как она будет проходить, мы спросили у них, что они предпочтут – обсуждения при них или без них. Сделанный ими выбор, вероятно, говорит, в частности, и о той мере ответственности за процесс, какую они захотели взять на себя. Предоставление выбора в этом вопросе очень важно: многие клиенты настроены на б'oльшую директивность терапевта, и наш подход позволяет нам быть достаточно гибкими в этом отношении, – сотрудничать не формально «демократически», а по существу.

Первая сессия – «Часовые на посту»

Елена и Александр обратились за помощью в состоянии острого семейного кризиса. Брак существует 12 лет. В семье двое детей – 7-летний мальчик и 5-летняя девочка. За неделю до обращения Елена, уличив мужа в измене, предприняла попытку суицида, попытавшись выброситься из окна.

Елена – миловидная 34-летняя женщина, чем-то напоминающая тревожную, настороженную птицу, неусыпно оберегающую свое гнездо с только что вылупившимися птенцами и готовую в любой момент вспорхнуть, закричать, уводя опасность от дорогого ей места. Беспокойством было пронизано все: от бегающих глаз и «тревожных» рук, все время теребивших одежду или поправляющих прическу, до слов: «В последнее время я постоянно ощущаю свою ненужность. Мне трудно контролировать свои действия, хочется все крушить и ломать. Я боюсь за своих детей – как мое состояние скажется на них».