Системный сбой

– Который в Женеве? – Димка вконец утратил ход мыслей Гнуса. – А он-то тут каким боком?

– Лобзик думает, что эта штука может открыть врата в ад, – Гнус умолк, наблюдая за Димкиной реакцией.

– Так он от нежити в бомбаре укрыться хочет?

– Хм... Как вариант.

– Шизоид. И ты, кстати, тоже.

Гнус заржал.

– Чего, повёлся? Я ж так просто, нервишки пощекотать.

– Залезь в шкуродёр и чешись там сколько влезет! Только без меня.

– Короче... – Гнус перемахнул через заграждение площадки. – Сходка у Радика, послезавтра в шесть пятнадцать утра. Смотри не опоздай... и памперсы прихвати на всякий случай.

– Ага, обломитесь, – Димка направился к подъезду. – Совсем от сырости коллекторной мозги загнили!

Тем не менее, единственно правильное решение для себя он уже принял. Только не желал его озвучивать. Даже мысленно. Пускай сперва отлежится, а то мало ли что...

Целтин поднялся на седьмой этаж, подошёл к знакомой двери, замер. Самохин не отличался пунктуальностью, скорее даже наоборот, любил чтобы его пождали. Хотя думается, всем крупным начальникам это свойственно. И дело тут даже не в характере – причина поверхностна: когда ты решаешь всё, тебя непременно дождутся. Включая друзей, пришедших не по вопросу работы, а по-твоему же собственному приглашению. Таково нынешнее общество, никуда не деться.

Целтин не держал на Самохина обиду; он вообще сейчас думал о другом. Как раз о работе, которая никак не касалась давнего друга. До недавнего времени. Теперь от решения того, зависит многое, потому что где ещё взять для теста маленькую девочку Целтин не знал. Не знал и как попросить, чтобы не сойти за спятившего учёного, способного зайти в своих экспериментах за рамки морали и этики. Разве что позвать в лабораторию Самохина? Ну уж нет, это нонсенс.

За такими мыслями его и встретил хозяин квартиры.

– Серый, сколько лет, сколько зим! – Самохин подвязал дорогущий халат и обнял друга.

Целтин так и застыл в могучих объятиях, с протянутой для приветствия рукой.

Вот ещё одно качество, выдающее в Самохине начальника – обнимашки. Понятное дело, многочисленные корпоративы и встречи тет-а-тет в интимной обстановке сделали своё дело. С простыми смертными Самохин не здоровался за руку вообще, всех остальных причислял к лику святых, перед которыми можно либо упасть ниц, либо обнять, вот так, выражая свою расположенность.

И ведь с этим чёртом они давным-давно воевали в Афганистане, где было вообще не до гламура и нежности! Пыльные палатки, безразличные скалы, полчища кровожадных духов, способных запросто перерезать человеку горло, – такое окружение порождало в человеке совершенно иные качества. Настоящую дружбу. Самопожертвование. Отвагу. Милые обнимашки всё бы разрушили на корню.

Эх, Вадим Станиславович, что же сделала с вами мирная жизнь? В кого превратила? Какие ценности заставила почитать, перво-наперво?

– Проходи, Серый. Чувствуй себя, как дома, но не забывай... Хе-хе... Шучу-шучу, ты можешь и это забыть!

Целтин наклонился, собираясь стянуть туфли, но Самохин остановил.

– Брось эту пролетарщину! Проходи. Ужин стынет. Коньяк греется!

– Да неудобно как-то, Вадим... – Целтин вовремя прикусил язык, понимая, что если с его уст сорвётся отчество – Самохин ему этого никогда не простит.

– Неудобно, сам знаешь, что вниз головой делать... А ещё на вертолёте с бабами!

– Можно хоть тогда...

– Можно Машку – за ляшку! – гаркнул Самохин. – Ну-ка проходи живее! Дай хоть на боевого товарища посмотрю... И подумать только: живём в соседних дворах, а видеться толком и не видимся!

– Работа, – пожал плечами Целтин, уволакиваемый за руку в гостиную.

– Да, люди мы с тобой занятые, не поспоришь, – вещал на ходу Самохин, пыхтя на манер паровоза.

Похоже, сердечко всё же сдаёт, подумал про себя Целтин, но вслух ничего не сказал.

Массивный стол из красного дерева ломился от изобилия пищи – Галина, жена Самохина, постаралась на славу. Под потолком тускло светила люстра из венецианского стекла. Бордовые шторы и ковры, развешанные на стенах, создавали невиданную аристократичную обстановку, к которой Целтин совершенно не привык.

Самохин восседал во главе стола, как монарх, поглаживая свободной рукой морду притихшего далматинца. В другой руке раскачивался фужер с коньяком. Целтин пить решительно отказался, сославшись, что ему ещё на ночное дежурство. Самохин попытался было воспрепятствовать, но натолкнувшись на принципиальность гостя и острый взгляд жены, всё же сдался. Целтину даже стало интересно, что способствовало усмирению пыла хозяина в большей мере: его упёртость или немой укор жены.

Иринка сопела над картофельным пюре и рыбьими спинами, изредка косясь на экзотические салаты и десерт. Димка поглощал стейк. Галина то и дело поправляла причёску, изредка срывалась с места, чтобы принести с кухни очередное совершенство кулинарного искусства, от одного запаха которого разум Целтина туманился. Он привык к макаронам с колбасой – домашняя пища казалась чем-то в высшей степени иррациональным, словно он преодолел пространство-время, оказавшись в альтернативной вселенной, где всё устроено иначе, даже простой ужин.

– Ты только посмотри, Серый, – вещал захмелевший Самохин, – до чего довела нас эта мирная жизнь. Эта поганая демукратия! Гласность. Никто же ничего не боится! Все ополоумели от бессчётных благ и свобод! Бодаются друг с другом наперебой, выясняя у кого черепушка крепче, даже бабы, а зачем оно им надо – поди, разбери. Низко мы пали морально, даже не смотря на небывалый экономический рост. Хм... Летаем на другие планеты, создаём, мать их, роботов... Генетики и вовсе с самим господом богом горазды соревноваться, кто быстрее тварь живую в колбе вырастит! А что потом? Зачем оно нам всё надо? Или по-другому никак?.. Разве об этом никто не задумывается?!

– Вадим, – сухо сказала Галина.

– Да я уж сорок лет Вадим!

– Не кричи за столом. Какой пример дочери подаёшь? Да и перед гостем неудобно.

– Какие гости? – Самохин залпом выдул фужер. – Серый – друг! И ему я скажу, зачем все мы на этой дрянной планете что-то вершим. Деньги – вот наш бог! И цель: как побыстрее разбогатеть. Разжиреть. И загнуться в роскоши от какой-нибудь злокачественной опухоли. Всё остальное так, пыль в глаза! Смотрите, какие мы хорошие и беспринципные! Будем просто так двигаться навстречу прогрессу, зарабатывая гастрит от недоедания и ангиопатию сетчатки от усердного бдения за монитором! Да и кому это нужно в современном мире, состоящем из миллиарда шестерёнок? Механизм уже отлажен. Одни гробят собственное здоровье, для того чтобы на их горбах выехал кто-то более сильный! И все молчат, потому что знают, что иначе никак. Какой-то лабиринт выходит: путей много, а выход один... и его не видно.

– Скорее тупик, – отозвался Димка.

– А что, тоже вариант, – улыбнулся Самохин. – Зачем искать один единственный выход в лабиринте, ползая на брюхе, подобно слизняку, когда можно пройти напрямик? Хлоп, только глаза держи! Да, Серый?!

Целтин улыбнулся.

– Да ты ешь, не стесняйся! Куда всю эту пропасть еды девать... Помнишь, как в учебке письма раздавали?

– Да, там действительно без глаз можно было остаться, – рассмеялся Целтин.

– А в чём прикол?

– Дим, следи за языком, – Галина поднялась, принялась отчитывать Иринку за нежелание принимать здоровую пищу.