Системы мира и миры систем
Шрифт:
Перспектива – Человек и Вселенная
Статья опубликована в журнале «Экология и жизнь» (2005, № 2) и приурочена к столетию публикаций А. Эйнштейна, открывших цикл его работ по теории относительности.
Экологический и цивилизационный кризис, который мы наблюдаем в современном мире, отнюдь не случаен. Корни его в том, что наука пока не в состоянии взять на себя решение назревших проблем общественного развития; утверждая на словах единство мира, на деле она устраняется от реальных проблем общества и личности. На фоне все ускоряющейся эволюции техники отсутствует сколько-нибудь стоящая внимания перспектива развития человеческого общения и общества как такового.
Кризис науки
Сегодня поиски единства картины мира – одна из главных тем в физике. Программа создания единой теории поля была сформулирована Эйнштейном и составляла суть его деятельности в последние 30 лет его жизни. Движение по этому пути стало на долгие годы священным Граалем физики, в поисках которого до сих пор странствуют по многомерным мирам рыцари, верные заветам своего короля. Поиски
Решение этой проблемы давно найдено обществом в форме тех или иных религий, которые берут на себя руководство в движениях человеческой души, указуя ей путь к совершенству. Однако внутри самой религии существует весьма точная система логических выводов и оценок, которую использует теология для анализа религиозных высказываний и отделения «святых» мыслей от многочисленных ересей. Более того, статья Б.В. Раушенбаха «Логика троичности» (опубликованная и в журнале «Экология и жизнь», 2005, № 1) свидетельствует, что логический путь к анализу отношений догматов церкви не только существует, но практически совпадает с путем рассуждений математики. [26]
26
Речь идет о том, что Раушенбах стремился наглядно показать, что логика образования понятия Троицы и логика образования вектора из его проекций на три оси координат – одна и та же. Он проанализировал шесть необходимых свойств Троицы, выделенных в основном догмате церкви (Триединость, Единосущность, Нераздельность, Соприсущность, Спецефичность, Взаимодействие), и показал, что все эти определения можно отнести к получению вектора из его ортогонального разложения на три оси координат. Надо сказать, что, несмотря на общность логики объединения, объекты веры остались объектами ментального мира и потому никак не соотносятся с «грубым материализмом» математики. Поэтому прорыва математики к ментальности пока не наметилось, тем более что такой прорыв вызывает у многих серьезные опасения, связанные с неприкосновенностью и суверенностью личности. Для самих же математиков трехмерный мир – лишь частный случай среди многомерных миров и потому мало чем выделен среди остальных.
Тем не менее наука имеет определенные успехи в исследовании восприятий человека, которые служат «входом» в ментальный мир, и здесь очень ярко проявляется ограниченность числа измерений. Например, модель восприятия цвета опирается на три основных цвета, и объяснение этого – в устройстве зрения человека. Работа с цветом основана на построении треугольника Юнга: вводится тройка векторов ощущений и проводится плоскость, отсекающая равные величины на этих осях. Так осуществляется процедура цветоделения, необходимая в полиграфии. При этом несмотря на то, что базовым остается разделение на три цвета, существуют разные модели цветоделения: используется как трехмерная модель – RGB (аббревиатура английских слов Red, Green, Blue – красный, зеленый, синий), так и четырехмерная – CMYK (Cyan, Magenta, Yellow, Key colour), расширенная измерением черного цвета.
** Поэтому становится понятной и позиция православия, где все усилия направлены на сохранение неизменности «базиса». – А.С.
Принципиальное преимущество математического способа умозаключений – быстрота, с которой может быть достигнута ясность в проблеме, если задан аксиоматический базис рассуждений, в то время как самые незначительные изменения базиса порождают теологические споры, которые могут длиться сотни лет.** В математике отход от пятого постулата Евклида породил к жизни неевклидовы геометрии, существование которых не решился публично признать даже Гаусс – король математики. В то же время те автоматизм и скорость, с которыми работает аппарат математики, часто вызывают у ученых парадоксальное чувство «непостижимой эффективности».
Почему же наука, имея столь совершенный аппарат, не в состоянии оправдать людских ожиданий? Эти ожидания наука сознательно изгоняет из себя, занимая позицию «внешнего наблюдателя», и тем самым лишает себя опоры в самом человеке, забывая, что сама является не чем иным, как плодом человеческой мысли. «Одно мне более или менее ясно, – писал Н.Н. Моисеев, – мировосприятие большинства русских философов и естественников, при всем их различии во взглядах – от крайних материалистов до идеологов православия, – было направлено на отказ от основной парадигмы рационализма, согласно которой человек во Вселенной лишь наблюдатель <…> в России утверждалось представление о том, что человек есть лишь часть некой более общей единой системы». [27]
27
Здесь и далее Н.Н. Моисеев цитируется по его книге «Универсум. Информация. Общество» (М., 2001).
В единой системе пути «через человека» и «через внешний мир» должны сходиться; человеческая субъективность устанавливает паритет с объективным миром (см. статью «Коэволюция интерпретаций» настящего сборника, с. 115–122), и мы назвали место встречи границей рациональности. Науки о природе выбирают путь, на котором человека нигде нет, тогда как гуманитарные науки следуют тезису «все, что мы знаем – это человек». Растет пропасть между науками естественными и гуманитарными, представляющими по сути два равноценных пути познающей мысли; схождения интерпретаций порождает «момент истины», но происходит только в результате кризиса – научного или социального. [28]
28
Любой кризис объективно является «решением» разнородных и разнонаправленных устремлений, а субъективно воспринимается как «явление лика истины». Субъективно этот лик может быть ужасен. В объективном описании тот же самый момент «зашкаливания» называют асимптотой, разрывом определенности. Заметим, что именно анализу неопределенностей наука обязана многими своими успехами: в математике при раскрытии неопределенностей родилось дифференцирование,
в физике открытие соотношения неопределенностей сформировало квантовую механику. Важным примером аналитики кризисов являются особые точки динамических систем – и это именно те точки, где решение динамических уравнений теряет единственность. В этих точках лежат центры притяжения и отталкивания, формируются как устойчивые, так и неустойчивые состояния, рождаются бифуркации. И оказывается, что существуют различные области состояний систем – например, в одних областях возможны только колебания, тогда как в других – только вращения. Внутри каждой области состояний поведение систем обратимо, однако переход через границу области рождает необратимость. Найдены объекты с необратимым поведением, которые «прыгают» или «туннелируют» между областями – это странные аттракторы. По всей видимости, мир объективный и мир ментальный можно мыслить как области различных состояний движения – в одном состоянии движение «реализовано» на материальных частицах, тогда как в другом движутся нервные импульсы; при этом, однако, существуют такие линии, где эти миры соприкасаются. Точки касания служат «границей реальности», распознаваемой как пересечение объективных и субъективных истин. На мой взгляд, перед лицом многообразных кризисов, грозящих человечеству, изучение именно этих состояний, отвечающих необратимому процессу – формированию реальности, представляется наиболее перспективным. – А. С.Постановка системной задачи
Что побудило в свое время В.И. Вернадского сформулировать признак вступления в ноосферу как взятие человеком на себя ответственности за судьбу биосферы? В понятии ответственности существен момент субъективно-личностного участия, именно это отличает его от обычного управления. В техническом понимании управления напрочь отсутствует стадия осознания управляющим субъектом самого себя, поэтому невозможно и поставить задачу единства мира внутреннего и мира внешнего, так же как и движения вдоль такой траектории, где это единство сохраняется, хотя, быть может, это и есть единственно возможная траектория устойчивого развития.
Поиски гармонии внутреннего и внешнего мира пронизывают все великие религии; но эти поиски пока коренным образом отличаются от поиска единства мира в рамках той же физики, где человеческая субъективность – синоним ошибок. Тем не менее именно в физике XX века Нильсом Бором введен принцип дополнительности описания состояний в терминах волн и частиц; в физике эти состояния отделены сепаратриссами граничных условий. (Интересно, что это произошло на фоне математических баталий об отношениях континуума и числового ряда, где продвижение вперед, связанное с созданием представлений о фракталах, было надолго отложено.) Однако в этом вопросе математика вплотную подошла к проблеме осознания важности самоприменимости операций. Характерно, что именно в этом вопросе ответственность расходится с управлением. [29]
29
Ответственность подразумевает библейское: «не делай другим того, что не желаешь себе», тогда как управление связано с оптимизацией и произволом при выборе критериев. Можно сказать, что ответственность есть особый, выделенный тип управления, как некоторые типы движений выделены среди остальных. Это управление характеризуется самоприменимостью, и выделейность его – в соразмерности действия на разных уровнях иерархии, когда исполнение команды обязательно, как для приказывающего, так и для исполняющего. Тем самым управление реализуется как некое преобразование подобия; хотя можно назвать его и «преобразованием справедливости». И «золотой век» можно трактовать как ситуацию, когда власть была одинаково справедлива и к людям, и к природе. Самоприменимость, или самоподобие, является одной из характерных черт фрактальных преобразований, поэтому «справедливость» можно представить как фрактальное соответствие между системами различной размерности – такими как природа и общество.
Сегодня перед лицом энергетического кризиса находится физика – это кризис темной энергии и темной материи; выход из кризиса ведущие теоретики видят в новом великом объединении – соединении понятий общей относительности и квантовой теории. Накал противоречий этих теорий необыкновенно велик: сам Эйнштейн, создавший первую квантовую теорию – теорию фотоэффекта, так и не принял вероятностного образа мира. С тех пор, как его не стало, прошло полвека, но некоторые из ранее отвергнутых его идей – такие как космологическая, или антигравитационная постоянная, – возродились. Возможно, и история вероятностного образа мира еще далека от завершения! [30] Показателен сам образ драмы идей в науке: это не только проявление подлинного драматизма человеческих судеб там, где, казалось бы, нет места человеческой субъективности; но в первую очередь это проявление вечного поиска, вечного приближения к недостижимой истине, и этот поиск подчинен тем же законам, что и другие поиски – смысла жизни, счастья и справедливости.
30
Об этом подробнее см. в статье «Феномен свободы» настоящего сборника (с. 88-103).-Л.С.
Поиск такого рода представляется вечным, и столь же вечными – неудачи на этом пути. Особенно ярко драма всего пути человечества предстает в вечном поиске надежных способов выйти победителем из противостояния с природой и в вечном кризисе этого подхода. Н.Н. Моисеев видит выход из положения во введении новых «опорных» точек не только в путь технического развития, но в область нравственной эволюции: «В какой уж раз в истории антропогенеза развитие технических возможностей оказывается несогласованным с возможностями Природы. И всякий раз человечество оказывается неготовым встретить во всеоружии очередной кризис. И даже предугадать его неизбежность и подготовиться к ней. Вот и сейчас становится все более очевидной необходимость новых запретов, новых табу, т. е. формирования новой нравственности, способной восстановить утраченный режим коэволюции».
Не менее драматичен вопрос о поиске бескризисного пути развития – режима коэволюции. Замечательность этого режима в том, что это подлинно системное решение, в котором развитие есть результат взаимодействия частей и целого. Различные общества, живущие на Земле, находят разные пути – именно поэтому единственной модели и единственно верных заповедей такого развития быть не может: «В национальных программах «устойчивого развития», которые так распространены сегодня, не должны фиксироваться ценности западного мира как некоторые абсолютные ценности, годные для всей планеты. Но самым тщательным образом следует изучать универсалии устойчивого развития и разрабатывать систему специальных мер, необходимых для их утверждения в сознании различных цивилизаций» – пишет Моисеев.