Сияние (др. издание)
Шрифт:
— Когда ему разрешат вернуться? — спросил Дэнни отца.
— Как только ему станет лучше, док.
— Да, но когда это будет? — настаивал Дэнни.
— Дэн, — сказал Джек, — НИКТО ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ.
Вот это и было хуже всего. Все равно, что сказанное другими словами «никогда-никогда-никогда». Через месяц мать Робина забрала его из детского сада, и они уехали из Стовингтона без мистера Стэнджера.
Это случилось больше года назад, папа тогда уже перестал глотать всякую дрянь, но еще не потерял работу. Дэнни до сих пор частенько думал об этом. Иногда, ударившись головой, упав или страдая от боли в животе, Дэнни принимался плакать — и мигом вспоминал случай с мистером Стэнджером, одновременно пугаясь, что и сам не сумеет остановиться и будет реветь, скулить и всхлипывать, пока папа не подойдет
Страх вынуждал его молчать. Став на год старше, он вполне уверился, что папа с мамой не дадут увезти его за то, что он посчитал пожарный шланг змеей. Рассудок Дэнни не сомневался в этом, но, стоило мальчику подумать, не рассказать ли обо всем родителям, как старое воспоминание поднималось в нем, камнем закупоривая рот и преграждая дорогу словам. Другое дело Тони: тот всегда воспринимался совершенно естественно (конечно, пока не начались плохие сны), и, кажется, родители тоже приняли Тони как более или менее нормальное явление. Вещи типа Тони происходили от ЖИВОГО УМА, который оба признавали за сыном, — так же, как считали, что и сами НЕПЛОХО СООБРАЖАЮТ; но превратившийся в змею пожарный шланг или кровь с мозгом на стене президентского люкса, которые Дэнни видел, а другие — не могли… такие вещи естественными не сочтут. Они уже сводили его к обычному доктору. Не резонно ли было признать, что вслед за этим появятся ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ?
Несмотря на это, Дэнни мог бы поговорить с ними, если бы не уверенность, что рано или поздно они захотят забрать его из отеля. Уехать из «Оверлука» хотелось отчаянно. Однако Дэнни знал, что отель — последний папин шанс, что здесь, в «Оверлуке», он не только для того, чтоб присмотреть за зданием. Он здесь, чтобы поработать над своими бумагами. Пережить потерю работы. Любить маму (Венди). И до самого недавнего времени казалось, что так все и идет. Папа забеспокоился только в последние дни. После того, как нашел те бумаги.
(Это бесчеловечное место превращает людей в чудовищ)
Что это означало? Дэнни молился Богу — но Бог не объяснил. А что папа будет делать, если перестанет работать здесь? Он пытался выудить это из папиных мыслей и все больше и больше убеждался, что тот не знает. Самое сильное доказательство Дэнни получил чуть раньше, нынешним вечером, когда дядя Эл мог выкинуть папу с работы так же, как мистер Кроммерт, директор школы в Стовингтоне, и Совет директоров выкинули его с должности учителя. И папа до смерти боялся этого — не только из-за себя, но и из-за них с мамой.
Поэтому Дэнни не посмел ни о чем рассказать. Он мог лишь беспомощно наблюдать и надеяться, что на самом деле никаких индейцев тут нет, а если и есть, то они согласятся подождать более крупной добычи и позволят беспрепятственно проехать крошечному поезду в три вагона.
Но, как Дэнни ни старался, поверить в это он не мог.
Здесь, в «Оверлуке», дела теперь пошли хуже.
Подступают снегопады, с их началом отменятся все его скудные права. А что потом, когда выпадет снег? Что будет, когда они окажутся запертыми внутри отеля, отданные на милость чего-то, что до того просто забавлялось с ними?
(Выходи-ка, получи свое!)
Что тогда? ТРЕМС.
Он вздрогнул и снова заворочался в постели. Теперь он научился читать лучше. Пожалуй, завтра он попробует вызвать Тони, попробует заставить Тони показать, что такое ТРЕМС и нет ли возможности предотвратить его. Он рискнет увидеть кошмар. Ему надо знать.
Притворный сон родителей наконец перешел в настоящий, но Дэнни не спал еще долго. Он вертелся в постели, сминая простыни, сражаясь с проблемой, дорастать до которой будет еще много лет, он лежал в ночи без сна, как одинокий часовой на посту. Где-то после полуночи он тоже уснул, и тогда остался бодрствовать лишь ветер, подсматривающий за отелем, гудящий в ярком
свете звезд под его карнизами.22. В грузовичке
Кто-то приделал к приборному щитку гостиничного грузовичка старый-престарый приемник из «бьюика», и теперь из динамика доносилось очень слабое, приглушенное разрядами, но отчетливое пение группы Джона Фогерти «Вера в возрождение чистых вод». Венди и Дэнни направлялись в Сайдвиндер. День выдался ясный и светлый. Дэнни крутил в руках оранжевый читательский билет Джека и казался достаточно жизнерадостным, но Венди подумала, что вид у него напряженный и усталый, как если бы он не выспался и держался только за счет нервной энергии.
Песенка кончилась, и подключился диск-жокей:
— Да-а, это «Вера…». Кстати, о дурной луне — похоже, скоро она взойдет над зоной прохождения Кей-Эм-Ти-Экс, хотя этому трудно поверить в такую прекрасную, просто весеннюю погоду, которой мы наслаждаемся последние три дня. Бесстрашный предсказатель из КМТЭкс говорит, что сегодня к часу дня высокое давление вытеснит обширная область низкого, которое собралось порядком задержаться тут, наверху, над нашей зоной КМТЭкс, где прохождение — редкость. Быстро похолодает, к вечеру пойдет снег. На уровнях до семи тысяч футов, включая зону Денвера, ждите снега с дождем, на дорогах кое-где — гололед, а тут, наверху, братва, ждем только снега. Ниже уровня семи тысяч футов ожидается от одного до трех дюймов снега, а в Центральном Колорадо и на Склоне, возможно, наберется шесть — десять дюймов. Тем, кто сегодня днем или вечером собрался ехать в горы на машине, синоптики, прогнозирующие положение на дорогах, советуют не забывать, что начнется цепная реакция. А без необходимости и вовсе сидите дома, — шутливо прибавил диктор, — не забудьте, Доннеры попали в беду именно таким образом. Они просто оказались дальше, чем думали, от ближайшей забегаловки «Семь — одиннадцать».
Началась коммерческая программа «Клэройл», и Венди, опустив руку, выключила приемник.
— Можно?
— Ну конечно. — Дэнни взглянул на ярко-голубое небо. — По-моему, папа выбрал самый подходящий день, чтобы подстричь этих зверей в саду… да?
— По-моему, тоже, — сказала Венди.
— Совсем не похоже, что будет сильный снег, — с надеждой прибавил Дэнни.
— Ноги не замерзли? — спросила она. У нее не шла из головы шутка диск-жокея насчет Доннеров.
— Не-а… по-моему, нет.
«Ну ладно, — подумала она, — самое время. Собралась поговорить, так говори сейчас или раз навсегда успокойся».
— Дэнни, — сказала она, стараясь, чтобы тон был как можно более небрежным. — Тебе не будет лучше, если мы уедем из «Оверлука»? Если не останемся на зиму?
Дэнни опустил глаза вниз, на руки.
— Наверное, — проговорил он. — Да. Но тут папина работа.
— Иногда, — осторожно произнесла Венди, — мне приходит в голову, что папа тоже стал бы счастливее, если бы мы уехали из «Оверлука».
Они проехали указатель, гласивший САЙДВИНДЕР — 18 МИЛЬ, потом Венди вписала грузовичок в крутой поворот и двинулась к следующему. На здешних виражах Венди не рисковала — они пугали ее до идиотизма.
— Ты правда так думаешь? — спросил Дэнни. Он некоторое время с интересом смотрел на нее, потом покачал головой: — По-моему, нет.
— Почему?
— Потому, что он беспокоится за нас, — сказал Дэнни, подбирая слова. Объяснять было трудно, он сам понимал так мало. Он обнаружил, что возвращается к началу — к тому случаю, о котором рассказывал мистеру Холлоранну. Как в универмаге большой парень глядел на приемники и хотел один из них украсть. То ощущение причиняло страдание, но по крайней мере даже еще под стол пешком ходившему Дэнни было понятно, что происходит. Но со взрослыми вечно выходила неразбериха — любое возможное действие мутным облаком заволакивало мысли о последствиях, сомнения, представления о себе, любовь и чувство ответственности. Казалось, любой возможный выбор имеет отрицательные стороны, и иногда Дэнни не мог понять, почему эти недостатки — недостатки. Это давалось очень трудно.