Сизые зрачки зла

О!.. Как все катилось к нужной точке, вот и пошел разговор на скользкие темы, вот-вот должно было прозвучать ненавистное имя, и Бенкендорф надавил еще немножко:

– Помилуйте сударыня, нет такого закона, чтобы девиц без приданого оставлять, я сам недавно занимался восстановлением прав малолетнего сына князя Волконского. Достояние отца реквизировано, но ребенку по закону выделили его долю. Не может быть, чтобы ваших дочерей обездолили только потому, что их приданое хранил брат-опекун. Нужно подать прошение и вам все вернут.

Взгляд Софьи Алексеевны заметался, и Бенкендорф понял, что попал в точку: она колебалась, стоит ли говорить с тюремщиком своего сына об интересах дочерей. Он постарался подтолкнуть ее:

– Я думаю, что вы поступите по закону, истребовав из казны приданое?

– Мы всегда поступаем по закону, – подсказала ответ Загряжская, и Софья Алексеевна молча кивнула.

– Ну, вот видите, значит, средства у вашей семьи уже есть. Раньше или позже они будут возвращены. Кто тогда наследует вам и графине Вере? Младшие дочери?

– Естественно, – чуть слышно подтвердила Чернышева.

Вот и наступил момент истины. Агент Бенкендорфа подробно пересказывал в своих донесениях все разговоры Александра Ивановича Чернышева с супругой о необходимости поддержать семью кузины. Бенкендорф прекрасно знал о сделанном, но пока отвергнутом предложении юным графиням и их матери перебраться в дом Чернышева. Теперь не хватало одного: чтобы пострадавшая женщина сама обвинила своего дальнего родственника. Бенкендорф подсказал:

– Ваши дочери еще очень молоды. Кто будет опекать их и распоряжаться средствами семьи до их замужества или совершеннолетия?

Не понять, к чему он клонит, было невозможно. Бенкендорф твердо смотрел в глаза откровенно перепуганной женщины. Та практически повисла на тетке. В ее зрачках билось отчаяние, и генерал понимал, что она уже сложила два и два и теперь уверена, что их пытался убить Чернышев. Ожидая заветного имени, он затаил дыхание, но Софья Алексеевна молчала. Пронизанная напряжением пауза стала невыносимой, казалось, что еще чуть-чуть и невидимая нить лопнет, а весь мир вместе с этой комнатой рассыплется на тысячи кусков, но Бенкендорф продолжал молча сверлить женщину взглядом. Ответ прозвучал неожиданно:

– По желанию их матери опекуном юных графинь Чернышевых будет мой зять граф Кочубей. Надеюсь, что вы не подозреваете столь почтенного человека в сегодняшнем злодействе? – язвительно поинтересовалась из своего кресла Загряжская.

«Вот и все, остался я с носом», – понял Бенкендорф и тут же вспомнил, что точно такой же язвительный вопрос сам задал выскочке-жандарму. Ответ на него подразумевался лишь один и, признав свое поражение, генерал иронично повторил фразу бедолаги Иванова:

– Никак нет, сударыня, я, видно, неудачно выразился.

– Да-да, опекуном девочек в случае моей смерти станет Виктор Павлович Кочубей, – подтвердила уже оправившаяся от испуга Софья Алексеевна.

– Ну, тогда и этот мотив отпадает, – сообщил Бенкендорф и с изрядной долей черного юмора послал в цель парфянскую стрелу: – Поскольку графа Кочубея в столице нет, то он не может считаться причастным к сегодняшнему преступлению.

Генерал поклонился онемевшим от такой наглости дамам и вышел. Сбегая вниз по лестнице, он, конечно, жалел, что в самый последний момент рыба сорвалась с крючка, но это, как ни странно, его не очень огорчило. Сегодня, читая по лицам женщин, как по открытой книге, он убедился, что сообщения его агента – истинная правда. А раз так, то соперник обязательно вновь потеряет бдительность, и тогда Бенкендорф захлопнет свою мышеловку – уже навсегда.

Женщины потрясенно молчали. Наконец Наталья Кирилловна обрела дар речи и спросила:

– Объясните мне кто-нибудь, что этот хлыщ сейчас сказал о моем зяте? Что тот собирался взорвать Сонину карету?

– Ну, не так явно… Он ведь хотел, чтобы мы подтвердили правильность его намеков на Чернышева, а когда услышал фамилию Кочубея, просто взбесился, – откликнулась графиня Румянцева и признала: – Но ты, Натали, нас просто спасла. Как же ты нашлась?! И я тоже хороша: прилетела сюда спасать Соню и Верочку, а как пришло время действовать, растерялась, будто институтка.

Загряжская от ее похвалы расцвела, но ответила почти скромно:

– Да чего уж там! Я сразу поняла, к чему он клонит. Соня должна была обвинить Чернышева во всех грехах, а тот в ответ – отыграться на Владимире и объявить войну всему вашему семейству. Вот тогда Бенкендорф и устроил бы все так, как выгодно ему. Вы с Верой в этом деле для него – разменная монета.

Бледная как смерть Софья Алексеевна перебила ее:

– Тетя Натали, вы думаете, что это Чернышев, сегодня?..

– Кто знает, дорогая, может быть и он. Только сдается мне, что нынче вас не убить, а крепко напугать хотели, чтобы вы приняли помощь своего всесильного родственника.

Софья Алексеевна мгновенно возмутилась:

– Ну, уж нет. Я и раньше не собиралась этого делать, а теперь костьми лягу, чтобы этого не случилось. Но в одном вы правы, мне нужно написать завещание и назначить опекуном своих дочерей графа Кочубея. Я надеюсь, что он не откажет мне в этой просьбе?

– С чего бы ему отказывать? – удивилась Загряжская. – Конечно, он согласится.

Софья Алексеевна без сил опустилась на стул, сегодняшний вечер, как кошмар из дурного сна, не отпускал ее. Сначала экипаж взорвали, потом саму ее обвинили в том, что она причастна к взрыву, а напоследок чуть не втравили в беспощадную войну, способную истребить всю ее семью. Сама она прошла по лезвию ножа, но зато ее старшая дочь сейчас лежала контуженная. С этим-то, что делать? За собственную жизнь графиня не боялась, но Вера – совсем другое дело. Софье Алексеевне ясно показали, насколько уязвимы ее дети. Так как же теперь поступить? Не скрывая своих сомнений, она задала этот вопрос старым дамам.

– Переезжайте все сюда, – сразу же потребовала Наталья Кирилловна.

Но Румянцева отвергла ее предложение:

– Нет уж, Натали, хватит с графа Кочубея одной тещи. У меня есть другое соображение: нужно разделить девочек. Если следовать логике нашего бравого генерала, то младшие графини Чернышевы – источник обогащения для человека, ставшего их опекуном, а раз так, то их будут беречь. А вот Верочке, которой до совершеннолетия остался всего год с небольшим, может угрожать опасность. Кто знает, случайно ли карету взорвали именно тогда, когда она находилась рядом с тобой… Давайте-ка спрячем Велл подальше отсюда. Она собралась ехать в Солиту, вот пусть туда и отправляется. В деревне ее никто не найдет, а дальше посмотрим.

– Но ведь она контужена…

– Никто же не говорит про завтра, но и откладывать не стоит.

Софья Алексеевна долго молчала, а потом сдалась:

– Пусть будет так…Похоже, что другого выхода у нас просто нет.

Выхода не было. Невыносимо пахло гарью. Яркий костер, получившийся из нового дорожного экипажем Чернышевых, кидал алые отсветы на брусчатку, на опоры моста, на стены домов. О матери Вера не беспокоилась, ведь она сама закрыла за той надежные двери дома Кочубеев. Она осталась здесь одна.